Russian sectarianism

In the article, the author examines the formation of the “New Deal” policy towards the Russian Orthodox Church during the initial two years of the Great Patriotic War. From the author’s perspective, the conventional interpretation of the Soviet authorities’ ‘new deal’ policy towards the country’s religious associations entails the rejection of mass repression against believers (with the potential for targeted repression against hierarchs and church activists) and the consideration of the interests of religious organisations by the Soviet authorities. In the initial two years of the war, elements of the new religious policy existed concurrently with repression. The author examines three pivotal moments in the crystallisation of this policy, drawing on the correspondence of the rector of the Catholic parish in Moscow, Fr. Leopold Braun, and his communications with the United States and the Vatican. The first of them occurred in the autumn of 1941 and was connected with the efforts of the anti-Hitler coalition allies to demonstrate to the Soviet leadership the necessity of implementing changes in the religious sphere in order to address the issue of the USSR joining the Lend-Lease programme. The second occurred in the spring of 1942, when Soviet diplomacy explored the potential for improving relations with the Vatican. The third took place in 1943 and was characterised by public actions undertaken by the Soviet authorities towards the Orthodox Church. The author concludes that the mechanisms of instrumentalisation of the religious factor were known to the Soviet political system; however, the consistent replacement of the repressive course by a course of instrumentalisation became possible only in the context of the military-political crisis of 1941–1942. The forced mobilisation of religious leaders by the Soviet authorities was accompanied by steps towards the church from the second half of 1942 onwards. These steps became public in early 1943, in connection with the collection of church funds for a tank column named after Dmitry Donskoy. From the autumn of 1943, the “new deal” entered the public sphere and became a conscious strategy of the Soviet leadership.

В статье рассматривается становление политики «нового курса» в отношении Русской православной церкви в первые два года Великой Отечественной войны. С точки зрения автора, классический вариант политики «нового курса» советской власти, сложившийся к 1943 г., предполагал отказ от массовых репрессий верующих (при сохранившихся адресных репрессиях в отношении иерархов и церковных активистов) и учет интересов религиозных организаций. В первые два года войны элементы новой религиозной политики сосуществовали с репрессиями. Взяв за основу корреспонденцию настоятеля католического прихода в Москве о. Леопольда Брауна, направленную в США и в Ватикан, автор рассматривает три узловых момента кристаллизации этой политики. Первый приходится на осень 1941 г. и связан с попытками союзников по антигитлеровской коалиции дать понять советскому руководству необходимость изменений в религиозной сфере в связи с проблемой подключения СССР к программе ленд-лиза. Второй приходится на весну 1942 г., когда советская дипломатия зондировала возможность улучшения отношений с Ватиканом. Третий – на 1943 г. и ознаменован публичными шагами советской власти навстречу Православной церкви. Автор приходит к выводу, что механизмы инструментализации религиозного фактора были известны советской политической системе, но последовательное замещение репрессивного курса на инструментализацию стало возможным только в условиях военно-политического кризиса 1941–1942 гг. Принудительное привлечение к советским проектам религиозных лидеров начало сопровождаться шагами навстречу церкви со стороны советской власти со второй половины 1942 г. Публичными такие шаги стали в начале 1943 г. в связи со сборами церковных средств на танковую колонну имени Дмитрия Донского. С осени 1943 г. «новый курс» окончательно перешел в публичную сферу и стал осознанной стратегией советского руководства.

of persecution faced by Christians today results not from what they believe, but from what they own, and from where they come. Missionaries in poor countries lose their possessions, and sometimes their lives, because people associate them with foreign wealth. Other "martyrs" lose their lives in political conflict. But does having our vehicles and cameras stolen, our children kidnapped, or being killed for political "correctness," assure that we have "witnessed for Jesus" (martyr means witness, Rev. 6:9, 12:17, and 19:10)? Real martyrs for Christ do not wear halos. They only carry crosses. Most people, even Christians, quickly discredit and forget these martyrs. Real martyrs suffer persecution, not like "great heroes of the faith" but like eccentrics and fools. Ordinary people usually consider them fanatics. Does that disappoint or alarm you? Do not worry. Reading this book about Russia's "underground" believers will assure you that if you are a typical Western Christian you will never face persecution. You will never have to be a real martyr for Christ. Only if you are not typical-if you choose to be a "weed that floats upstream"you may want to know the secret by which Russian Christianity survived through a thousand years of suffering. "True to the spirit of Russia's believers, this work gives a colorful and detailed description of faith 'underground.' But what makes it unique is the author's penetration of the soul of Russian belief-in so many ways dissimilar to western belief in God."-Leonid Maslennikov, Russian professor, James Madison University "Westerners have become increasingly aware of the Russian people's deep roots in Eastern Orthodoxy. The Russians' Secret introduces us to 'another' side of Russian Christianity not as well known in the West, the 'little traditions' of sectarian, mystical, and evangelical faith that have always existed alongside the official Orthodox church. This book, written for the general reader, offers a sweeping and detailed view of those radical Christian movements without stooping to superficiality."-William Rushby, member, Rockingham Meeting of Conservative Friends and independent scholar. Please note: If you click on a footnote your browser should take you to that footnote. You will need to click on the "Back" button of your browser to return to your previous place in the text. There are two other books by Peter Hoover on the www. AllGodsWord.com web site. Contents Cover illustration: the line drawing of a Stundist meeting was drawn by Lana Martin This book is not copyrighted and no publisher shall do so. No rights are reserved. All parts of it may be reproduced in any form or by any means for the cause of Christ. But before reprinting it, please contact the present publisher if possible. The need for corrections or revisions to the text may have become apparent.

The article deals with a history of emergence of the
concept of nonviolent revolution as an alternative
to violent revolution, created by Tolstoyans at the
beginning of 20th century. The author traces the de-
velopment of the idea and organization efforts of the
Tolstoyans to build their radical pacifist movement.
The article shows that the concept of the nonviolent
revolution was created on the basis of Tolstoy’s
ideas as well as folk traditions of passive resistance.
The Tolstoyans and sectarian pacifists after the 1917
perceived themselves as participants of the peace-
ful, spiritual revolution, which is carried out in parallel
with the violent revolution of the Bolsheviks.

Статья посвящена истории создания толстов-
цами в начале XX века концепции мирной ре-
волюции как альтернативы насильственно-
революционному пути. В ней прослеживается
развитие концептуального содержания этой
идеи и организационная работа толстовцев
по строительству радикально-пацифистского
движения. Показано, что концепция мирной
революции создавалась на основе идей Тол-
стого, а также с учетом народных традиций
пассивного сопротивления. Толстовцы и сек-
танты-пацифисты после 1917 года восприни-
мали себя в качестве участников мирной ду-
ховной революции, которая осуществляется
параллельно насильственной революции
большевиков.

Istnieje stereotypowe przekonanie, że o Lwie Tołstoju powiedziano już wszystko, a jedyna perspektywa, jaka otwiera się przed badaczami, to nowe interpretacje jego utworów. Tymczasem wciąż jeszcze nie powstała jego stricte naukowa biografia 1. Najmniej zbadane pozostaje życie Tołstoja po "przewrocie duchowym", w tym − jego relacja z Władimirem Czertkowem (1854-1936). Ten ostatni wszedł do historii jako najgorliwszy propagator nauk Tołstoja, jego redaktor, wydawca, tłumacz i przyjaciel, a zarazem jako postać odpowiedzialna za zerwanie pisarza z twórczością literacką i jego konflikty z żoną. Najnowsza monografia Roberty De Giorgi, slawistki z Uniwersytetu w Udine, jest próbą zapełnienia tej luki. Na podstawie materiałów z archiwów rosyjskich i brytyjskich Autorka przedstawia "historię pewnej obsesji" (tak w tłumaczeniu na polski brzmi tytuł książki)-obsesyjnego wręcz zainteresowania Czertkowa Tołstojem i jego poglądami, podsycanego, "karmionego", jak pisze De Giorgi 2 , przez samego pisarza. Nie zgadzając się z opiniami o wyłącznie negatywnej roli Czertkowa w biografii Tołstoja, Autorka chce ukazać złożoność ich trwającej niemal trzydzieści lat relacji. Jednostronnemu, zmitologizowanemu obrazowi Czertkowa, jaki w ocenie Autorki przynoszą istniejące opracowania (Michaiła Muratowa, Alexandra Fodora, Gieorgija Oriechanowa i Aleksandry Popoff), chce ona przeciwstawić portret żywy, wielowymiarowy. W nie mniejszym stopniu interesuje De Giorgi znaczenie relacji z Czertkowem dla samego Tołstoja. Tak sformułowane cele sprawiają, że książka oscyluje między biografią Czertkowa i monograficznym opracowaniem tzw. późnego etapu życia Tołstoja.

В социологии религии редко встречаются работы, посвященные количе-
ственному анализу реакций основных социальных институтов на феномен религиозности.
Социальные представления и иллюзии относительно нетрадиционной религиозности фор-
мируются в границах множества несвязанных и нескоординированных реакций представи-
телей каждого института. Логика выбора объекта реакций среди действующих религиозных
организаций отражает как специфику социального института, так и внешние влияния, со-
циальный контекст. Статья посвящена выявлению институциональной специфики реакций
традиционных религий на нетрадиционную религиозность на основании анализа восприятия
новых религиозных движений православной и католической церквями Республики Беларусь
в период с 1992 по 2020 годы. Методом контент-анализа было проанализировано 715 книг,
статей в СМИ, листовок, материалов конференций и других изданий церквей, посвященных
новым религиям. Выявлен факт идентификации 407 групп, конфигурация которых отражает
избирательность внимания традиционных конфессий к новым религиям; установлено их ко-
личество в Беларуси, распределение по структурным и содержательным характеристикам,
рекурсивность и частотность упоминаний, статус авторов материалов в иерархии церквей,
влияние перепечатываемых в белорусских изданиях зарубежных статей. Установлено, что
институциональная специфика восприятия религиозными организациями новых религий со-
стоит в критике с позиций собственного вероучения, а особенности прошлого и современной
жизни христианских церквей заставляют их в первую очередь реагировать на внутрицерков-
ное сектантство, христианские и псевдохристианские группы, затем на неоязычество, центры
магии, гаданий и целительства, сатанизм и оккультно-мистические веяния. Выявлены внеш-
ние и внутренние факторы, определяющие восприятие церквями религиозных организаций
в нехарактерной для них форме. Зафиксирован диапазон вариативности противосектантского
дискурса православной и католической церквей.

Статья посвящена изучению соотношения политического и религиозного в современном российском обществе. Авторы анализируют материалы опроса «Социально-политические предпочтения российского общества» (количество респондентов, идентифицирующих себя как православных верующих N=2735), в рамках которого было выявлено, что как минимум 21,1% попавших в выборку православных верующих при принятии решения о своем электоральном выборе находятся под непосредственным влиянием священников и общинников. В ходе работы авторы отвечают на вопрос о том, какие политические силы являются бенефициарами воздействия религиозного фактора на выбор православных избирателей. В работе устанавливается, что главным бенефициаром проводимой духовенством и прихожанами агитации является партия «Единая Россия». Однако эффективность оказываемого ими воздействия во многом зависит от того, на какой ступени воцерковления находятся подпадающие под агитационное воздействие верующие. Выявлено, что для партии «Единая Россия» более эффективным методом проводимой духовенством агитации является не публичное выражение священнослужителем мнения по политическим вопросам во время проповеди, а точечное воздействие на взгляды неопределившихся верующих, по собственному желанию обратившихся к священнику с вопросом политического содержания. Однако наибольшим по эффективности для партии «Единая Россия» оказывается воздействие общинников, с которыми верующие обсуждают вопросы своего электорального выбора.

Аннотация. В статье рассматривается отражение в правовой сфере государственноконфессиональных отношений на различных этапах российской истории. Показано, что веками в России складывалась традиция взаимодействия государства и религиозных организаций по социальным, культурным вопросам, позже-в правозащитной сфере. Annotation. The article deals with the question of how state-confessional relations at the various stages of Russian history have been reflected in the legal sphere. It is shown that for centuries in Russia evolved a tradition of cooperation between the state and religious organizations according to social, cultural issues, and later-in the field of human rights.

Reviews of two books: Patricia Applebaum, Kingdom to Commune: Protestant Pacifist Culture between World War I and the Vietnam Era. Joseph Kosek, Acts of Conscience: Christian Nonviolence and Modern American Democracy. The Enlightenment has bequeathed us — Americans more than anyone else — the conviction that history is a story of progress. Such a notion seems ludicrous when one considers the violence of the contemporary world. As the British historian Eric Hobsbawm observes in his brilliant work The Age of Extremes, the 20th century was without doubt the most murderous century of which we have record, both by the scale, frequency and length of the warfare which filled it ... but also by the unparalleled scale of the human catastrophes it produced, from the greatest famines in history to systematic genocides

The paper analyzes home studies of the 19th-early 20th centuries, dedicated to religious non-Orthodox movements in the Russian Empire-the Molokans and the Russian Judaizers. The topicality of the work stems from both insufficient research of the history of these movements in modern religious studies and the extreme lack of works dealing with the pre-revolutionary historiography of the problem. The study reveals the presence of a rich and multifaceted literature on Molokans and Subbotniks, which was created by the officials, church authors, scholars, public figures and private observers. The authors considered diverse aspects of the sectarian movements, so that their works are an important source for the research of Russian religious dissenters and at the same time-a serious contribution to the development of religious studies in Russia. Historiographic analysis traces the formation of the terminology denoting religious dissidents. At first sectological discourse clearly lacked clarity and relevance in the names of the movements as well as in different currents within them. Subsequently the meanings of various terms were clarified, but till the end of the 19th century some researchers still hadn't been strictly distinguishing both religious movements and their designations. The social status of the authors, their professional activities, political and cultural preferences, sometimes ethnic identity determined (though not always directly) the diverse discourses of perception of religious nonconformists. They varied from intolerance to outright sympathy. During the period under consideration the evolution of concepts of the sectarians as well as interest in them correlated with sociopolitical and religious processes in the country and also with changes in social and research paradigms.
В статье анализируются отечественные исследования XIX – начала XX вв.,
посвященные религиозным неортодоксальным течениям в Российской империи – молоканам и
русским иудействующим. Актуальность работы обусловлена как неполной разработанностью в
современном религиоведении истории этих движений, так и чрезвычайно малым количеством
трудов, уделяющих внимание дореволюционной историографии проблемы.
Исследование обнаруживает наличие богатой и многогранной литературы о молоканах и
субботниках, созданной светскими чиновниками, церковными авторами, учеными, общественными
деятелями и частными наблюдателями. Авторы рассматривают различные аспекты сектантских
движений, благодаря чему их труды являются важным источником по изучению русского
религиозного разномыслия и одновременно – серьезным вкладом в развитие религиоведческого
дискурса в России.
Историографический анализ прослеживает формирование терминологии, обозначающей
религиозных диссидентов. Первоначально сектоведческий дискурс страдал отсутствием четкости и
релевантности в названиях движений и направлений внутри них. Впоследствии происходит
прояснение смысла различных терминов, но вплоть до конца XIX в. не все исследователи строго
различали и религиозные течения, и их наименования.
Социальное положение авторов, их профессиональная деятельность, политические и
культурные пристрастия, иногда – этническая идентичность обусловливали (хотя и не всегда прямо)
многообразные дискурсы восприятия религиозных нонконформистов. Они варьировались от
нетерпимости до явных симпатий. Эволюция представлений о сектантах и интерес к ним на
протяжении рассматриваемого периода коррелировались с общественно-политическими и
религиозными процессами в стране, а также с изменениями в общепринятых взглядах, подходах и
исследовательских моделях.

В монографии рассматриваются вопросы ранней истории секты христововеров или хлыстов в России. Разбираются проблемы генезиса старого русского сектантства, выясняются его социальные корни. Анализируются аспекты культа сектантов, функциональное назначение отдельных элементов ритуала, сектантская иконография.
The monograph addresses the issues of early history of the sect of Khristovovers or Khlysty (Flagellants) in Russia. The problems of the genesis of the old Russian sectarianism are distinguished, its social roots. Aspects of the cult of sectarians, the functional purpose of individual elements of ritual, sectarian iconography, is analyzed.

The paper provides the first attempt of a comparative study of the two forms of Judaizers phenomenon: the Russian Subbotnik movement and the Transylvanian Sabbatarianism. The study reveals a number of shared features in their origin, development, social make‑up, religious ideas and practices as well as their relationships with the authorities. The genesis of the Transylvanian Szombatosok is directly correlated to the European Reformation, and Russian Judaizers are included in the context of the so called Protestantizing movement. Both movements were ultra‑radical, spread mostly among peasants, and created similar survival strategies and identities; both experienced gradual de‑Christianization and a growing impact of Judaic tradition. However, there were serious differences between the two groups: European intellectual and social elite played a key role in the genesis and early history of Transylvanian Sabbatarianism, which was, to an extent, a specific “construct” within the scope of the European religious thought of the 16th‑17th centuries; in the Russian case, by contrast, the Judaizers emerged in the low social strata and had their roots in popular movements.

The article is devoted to religious migration to the eastern outskirts as a factor in the tightening of Empire in the 19th — early 20th centuries and based on the materials of the Orenburg diocesan lists for the years 1897—1899 and materials of the Orenburg Spiritual Consistory fund of the Orenburg regional archive. We were involved in the analysis of the sources associated with the residence of sectarian communities in the Orenburg governance — subbotniks and shtundo-baptists, who were
migrants from the Saratov and Kherson provinces. The main attention was paid to the relationship of sectarian migrants with the local Orthodox population and the attitude of the authorities towards them. In particular, there were analyzed economic and religious contacts of immigrants and local residents, measures taken by church authorities in order to combat the spread of sectarianism among the Orthodox population. Conclusions were drawn about the mutual peaceful relations of the participants of religious migrations with the indigenous people of the region and the tolerant policies of local authorities, which contributed to the establishment of civil peace and the strengthening of the state, the process of forming an integral multi-confessional civil society.

В статье на базе материалов периодической печати и архивных
источников анализируются различные аспекты повседневной жизни членов секты субботников (русских иудействующих), проживавших на территории Оренбургской губернии в конце XIX – начале XX века.

Drawing upon materials from the State Archive of the Orenburg Region,
the article reconstructs the biography, religious views and practices
of the peasant Pyotr Maklakov, who “dropped out of Orthodoxy
into the Sabbaterian sect” and actively propagated “the Jewish faith”
among the inhabitants of the Orenburg district in the late 19th —
early 20th centuries. Particular attention is paid to the reasons for
such “deviation” (conversion) to Judaizers, the methods of spreading
Judaism among the peasants, discussions between the followers of
the Sabbaterian sect and Christian Orthodoxy, the circumstances of
bringing the sectarian to legal responsibility. The author traces the
evolution of religious practices of Pyotr Maklakov and his inner circle.
Since he was twice prosecuted by secular and ecclesiastical authorities
with an interval of ten years, the archival documents reflect
the gradual transition of the sectarian from a “Jewish faith,” spontaneously reconstructed from Christian sources, to Orthodox Judaism with its normative practices and prayer in Hebrew according to Siddur. The author also shows a contradictory combination of normative
Jewish practices with active missionary activity unusual for rabbinical
Judaism.

В статье анализируется развитие региональной историографии  «русского сектантства» в дореволюционный, советский и современный периоды. Отмечены особенности изучения данной тематики на каждом из названных этапов, подчеркнуты те недостатки, которые заставляли переходить исследователей к поиску новой методологической основы исследований. Сделан вывод, что комплексное изучение неформальной религиозности на Южном Урале в дореволюционной России остается актуальной научной задачей.

Abstract. The article introduces a three-level hierarchy of spontaneous
playful conversation. The levels are based on the degree of structural
complexity of a playful encounter and have no value connotation but reflect a
rise from a minimal to a maximal degree of cohesion possible in a playful
encounter. The first level of complexity can be termed “playful-playful” and
consists in a basic exchange of playfulness markers indispensable for a start
of any playful encounter. This level reflects the preference for a playful
reaction to a playful stimulus and may be roughly formulated as the following
62
maxim: “To a playful stimulus, give a playful reaction, wherever possible”.
The second level is characterized by the presence of not only a basic exchange
of playfulness markers, but also a number of formal cohesion devices (repetition,
parallel constructions, rhyme, wordplay, homonymy, etc.) that create a
playful interactive structure linking the markers in question. At this level, the
following submaxim is relevant: “Try to achieve an aesthetic effect in your
playful encounters, wherever possible”. In addition to basic playfulness (first
level) and formal cohesion (second level), the third and last level of playful
interaction involves a coherence of its own achieved due to the playful nature
of the encounter. Examples may include extending a single metaphor through
several communicative moves by various speakers, creation of a paradox
through dialogue, a meaningful exchange of unrelated quotations, a mimetic
representation of a comic dialogue, role-play, etc. This type of playful
encounter appears to be the most complex one and therefore is comparatively
hard for the speakers to achieve.
Key words: playful communicative act / interaction, playful
communicative frame, meta-communicative marker “this is play”, playful
intention marker, cohesion, coherence.

В статье рассматриваются современные политические тенденции, связанные с новыми формами взаимоотношений между светским и религиозными сферами общества. Акцент делается на российской специфике проявления религиозного фактора в политике, а также на от- ношении россиян к включению религиозной составляющей в социально-политическое пространство.

The article is dedicated to the unique model of religious conduct which could be described as a sectarianship beyond the scope of the confessional community The author discovered an archival document reflecting a case investigation of a Subbotnik peasant, his wife and children in the Vladimir Province of the nineteenth century. No researchers had ever discovered any Judaizers in that region earlier.
The work’s goal is to describe and analyze this religious phenomenon. The study utilized diverse methods: ideographic, retrospective, comparative, that of historical genesis as well as the method of historical sources interpretation and the causal analysis. The research on the case of Abram Satin reveals, on the one hand, some peculiarities typical of the Subbotnik movement. That is the Biblical foundation of the Judaizers’ world outlook, their making up of the worship practices on the basis of the Old Testament texts, their combination of the secret observation of the ‘Mosaic Law’ and the formal performing the Christian rituals, identification of icons as idols along with the sympathetic attitude toward the person of Christ, traditional tools for revealing their faith in front of the authorities. On the other hand, ‘religious dissidence’ restricted to just one family residing very far from its co-religionists’ communities makes the case totally unique. Perhaps Abram Satin’s conversion to the Mosaic Law was the result of the independent reading of the Bible and/or infrequent contacts with Judaizers from other regions. ‘The homegrown sectarianship’ was making the family of the Vladimir peasants vulnerable when facing the authorities. Probably that was the reason for their re-conversion into Orthodoxy that effectively ended that microstory.   
Статья посвящена уникальной модели религиозного поведения, которое можно на-звать сектантством вне конфессиональной общности. Автором был найден архивный документ, отражающий следственное дело, производившееся над крестьянином-субботником, его женой и детьми во Владимирской губернии второй половины XIX в. В этом регионе никогда ранее исследователи не обнаруживали иудействующих. Вводимый в научный оборот источник указывает на существование в одной из владимирских деревень отдельной семьи, исповедующей веру «Моисеева закона». Целью работы является описание и анализ открытого автором феномена. В процессе его изучения использовались разнообразные методы: идеографический, ретроспективный, историко-генетический, синхронный, компаративный, а также метод интерпретации исторических источников и метод каузального анализа. Исследование дела о крестьянине Судогодского уезда Абраме Сатине выявляет, с одной стороны, особенности, типичные для субботничества, а в некоторых случаях-и для других течений русского сектантства. Это библейская основа мировосприятия «жидовствующих», конструирование ими ритуальных практик на основе Ветхого Завета, сочетание тайного соблюдения «Моисеева закона» с формальным исполнением христианских обрядов, отождествление икон с идолами, симпатия к личности Христа, традиционные формы обнаружения своей веры перед властями и др. С другой стороны, «религиозное диссидентство» в границах одной семьи, живущей далеко от коллективов единоверцев, придает описанному слу-чаю уникальный характер. Генезис данного феномена неясен, но можно предположить, что принятие Абрамом Сатиным «Моисеева учения» стало результатом самостоятель-ного чтения Библии и/или нечастых контактов с иудействующими из других губерний. «Домашнее сектантство» делало семью владимирских крестьян более уязвимой перед лицом властей и соседей-христиан по сравнению с «русскими израильтянами», жившими в полноценных общинах. Этим было, по всей вероятности, и вызвано их обращение в православие, ставшее финалом данной микроистории.

Нередко их называли иудействующими, жидовствующими, последователями «Моисеева закона». Хотя носителями «ветхозаветной веры» обычно становились представители простонародья: по преимуществу, крестьяне, отчасти -городские жители. Загадочный феномен «превращения» этнических русских православного вероисповедания в «иудеев» приковывал внимание Церкви и правительственных кругов, дразнил любопытство учёных, писателей, путешественников… Слишком уж парадоксальным и даже «решительно невозможным», по выражению известного этнографа В. Н. Майнова, казался, на первый взгляд, переход «простого русского человека» в «гебраизм». Чтобы «какой-нибудь Кузька … и по внешнему виду и даже по способу мышления» сделался точно таким же, как «какой-нибудь раби из Могилёва»? Таинственными и неразгаданными до сих пор остаются исторические корни движения русских иудействующих. Большим соблазном для исследователей является попытка отыскать генетическую преемственность между русской средневековой ересью жидовствующих и движением иудействующих Нового времени: уже одно сходство названий наталкивает на эту мысль! Эта гипотеза, господствовавшая в дореволюционных трудах, не находит, однако, документального подтверждения, хотя и не исключается некоторыми современными авторами. Первые свидетельства Впервые слово «субботники» встречается в полемическом сочинении, написанном не позднее 1709 г. известным церковным писателем Димитрием Ростовским. Этим словом он называет «отщепенцев» от Церкви, «иже пожидовски субботы постят». Ростовский митрополит предполагает, что они обновили «ветхозаветное субботствование жидовское» и учение московсконовгородских еретиков. В то же самое время в трудах русского мыслителя И.Т. Посошкова настойчиво упоминается некая «моисеевщина» (или «Моисеевский закон»), суть которой он определяет как «старозаконие» и

The article covers the research of the eschatological movement engulfing the Russian Judaizers of the Astrakhan region during the 1880-ies and 1890-ies. It received a boost from the phenomenon of Zionism and the resulting mass colonization of the land of Israel. Looking forward to the upcoming ‘deliverance’ caused emigration of subbotniks to Palestine later joined by various sect members from other regions of the empire. The phenomenon we are looking at reminds of the Jewish messianic movements on the one hand. On the other hand it turns out to be typologically related to the Russian popular religious movements.

К вопросу о влиянии иудейской традиции на движение русских субботников (вторая половина XIX -начало XX вв.) Хижая Т. И. К вопросу о влиянии иудейской традиции на движение русских субботников (вторая половина XIX -начало XX вв.) // Труды Государственного музея истории религии. Вып. 10. Ч.1. СПб., 2010. С. 35 -44. Проблема взаимоотношений субботников и евреев в России XIXначала XX вв. привлекала внимание как дореволюционных исследователей движения иудействующих, так и современных учёных 1 . Проведённый ранее автором данной статьи анализ документов из фондов Российского государственного исторического архива обнаружил формирование достаточно устойчивого и активного интереса последователей «Моисеева закона» к раввинистическому иудаизму уже в первой трети XIX в. В этот период евреи начинают выступать в роли учителей иудействующих, передавая им свои религиозно-культурные традиции. Они посещают дома субботников, иногда живут среди них, вступают с ними в письменные контакты. Они молятся вместе с «жидовствующими», поучают их, совершают обрезания, выполняют функции шойхетов. Первоначально, по всей вероятности, использовался устный способ передачи «правил» еврейской религии, однако, довольно рано (не позднее 1820-х гг.) субботники делают попытки получить эти «правила» в письменном виде -доставая переводы фрагментов Торы, иудейских молитв, записывая необходимые сведения о вере «природных» евреев. Возникает интерес к языку «избранного народа» 2 . Обильную информацию о связях субботников и иудеев нам дают источники, относящиеся ко второй половине XIX -началу XX вв. Это разнообразные описания иудействующих в светской и церковной литературе данной эпохи (авторами которых являются чиновники Министерства внутренних дел, православные миссионеры, историки, публицисты, этнографы, писатели, путешественники, посетившие субботнические общины в различных губерниях России) и, отчасти, архивные материалы. С одной стороны, они констатируют довольно сложные и противоречивые отношения между двумя религиозными сообществами, с другой -отмечают возрастающее влияние евреев на движение иудействующих. Направление, заданное в первой трети XIX в., получает дальнейшее развитие впоследствии. Прежде всего, именно под влиянием талмудической традиции в движении «русских израильтян» появляется течение, наиболее близкое к нормативному иудаизму или даже совпадающее с ним. Представителей этого направления именовали герами, талмудистами, шапочниками, хотя при этом могло сохраняться и старое название субботников. В это же время часть собственно субботников также эволюционирует в сторону раввинистического иудаизма, с заимствованием ряда элементов иудейского культа. Не акцентируя в данном исследовании внимание на особенностях, присущих различным ветвям субботничества, мы рассмотрим те «инструменты», при помощи которых еврейский мир воздействовал на сектантское общество в целом 3 . Приблизительно с середины XIX столетия усиливается роль иудейского учительства, которого ищут сами «ветхозаветники», в собственно субботнических общинах. Многочисленные примеры, иллюстрирующие этот тезис, рассыпаны в источниках. Так, представляя Синоду сведения о субботниках сибирского села Зима, иркутский архиепископ в 1842 г. отмечал, что в своих верованиях сектанты опираются на «сказания талмудистов», а всё оттого, что место их наставников «занимают жиды» 4 . Восемь лет спустя он уже рапортовал Синоду о том, что еврей Янкель подозревается в исполнении у иудействующих должности раввина. И это при том, что обе общинысубботническая и еврейская -существуют изолированно друг от друга: у них отсутствуют совместные моления и сектанты не отдают евреям своих детей для обучения. 5 Позже субботники с. Зима стали практиковать общие молитвы с иудеями (несмотря на строгое запрещение правительства), что привело к

Еврейская вера» как отражение духовных исканий в России в эпоху барокко: к вопросу о происхождении движения иудействующих. Хижая Т. И. «Еврейская вера» как отражение духовных исканий в России в эпоху барокко // Человек в культуре русского барокко. Коллект. монография / Отв. ред. М.С. Киселева. М., Издательство «Круг», 2007. С. 332-342. Век барокко ознаменовался появлением в России двух новых религиозных культур -старообрядческой и сектантской. Несмотря на интерес современных исследователей к последней, корни многих сектантских течений до сих пор остаются невыясненными. Особенно загадочным является генезис движения субботников -как по причине скудости источников, так и в силу кажущейся парадоксальности обращения христианского населения к «ветхозаветной вере». Прежде всего, встаёт вопрос о датировке начала движения. Дело в том, что массовые источники по истории иудействующих появляются только в первой четверти XIX века, когда правительство и Церковь обращают пристальное внимание на «новое» сектантское течение. Субботники этого времени, представляющие уже вполне сформировавшиеся общины, как в ходе допросов, так и в просьбах, адресованных властям, указывают на неопределённо-давнее происхождение своей веры. Жители разных губерний империи признаются, что приняли «еврейскую веру» «издревле», «по примеру предков своих», «от прародителей»Ряд документов называет более конкретные даты обнаружения сообществ «жидовствующих» в разных регионах России. Так, Воронежский епископ Епифаний, ознакомившись с документами духовной консистории, писал в 1818 г., что секта последователей «Моисеева закона» была впервые замечена в нескольких сёлах его епархии местными священниками в 1796 году. 2 Впрочем, есть данные, которые переносят «открытие» «ветхозаветной учения» в воронежско-тамбовском крае на 30 лет раньше. Автор статьи, опубликованной в 1890 г., цитирует имевшиеся у него под рукой материалы из архива Воронежской духовной консистории, в которых описывается «заблуждение», появившееся этих местах. Сущность «лжеучения» сводилась к следующему: «Образам святым не поклоняться, -они… суть идолы; в церковь Божию не ходить, не исповедываться и св. тайн не причащаться, а веровать Богу духом, исповедываться и приобщаться чтением псалмов, … читать перед начатием есть: Се ныне благословите Господа, а по окончании: хвалите Господа вси языцы -до конца; свиного мяса не есть, субботу почитать, а воскресенье не почитать, затем, что оно установлено по новой благодати; крестов на себе не носить». Речь шла об антицерковном учении, ориентирующемся на некоторые ветхозаветные предписания (почитание субботы, запрет на употребление свинины), религиозных практиках, состоящих в чтении и пении псалмов, а также об элементах организации: собраниях крестьян в определённых домах и наличии чтеца. 3 Это свидетельство датируется 1765 годом. В Саратовской губернии секта стала известна около 1770 г.: субботники, открыто исповедующие своё вероучение, были обнаружены там в четырёх сёлах в количестве четырёхсот человек. 4 Самое раннее упоминание о «жидовствующих» в области Войска Донского относится к Л. 6. 2 РГИА. Ф. 797. Оп .2. Д. 8876. Л. 30. 3 Былов М. Раскол в Воронежской епархии при епископе Тихоне (Святителе) // Воронежские епархиальные ведомости. 1890. № 4. С. 151-153. 4 Молоствова Е.В. «Иудействующие» в русском сектантстве. // Пережитое. СПб., 1911. С. 241. 1797 году, когда казак Андрей Косяков принял «Моисеев закон» от жителя Кавказской губернии. 5 В Кавказском крае иудействующие появились ещё раньше: тамошний уроженец, однодворец Евдоким Баев, в 1805 году написал просьбу, адресованную Александру I, в которой заявлял, что его предки веровали «по еврейскому закону» «из древних лет». Податель просьбы был уже весьма немолод. Послание Баева монарху, а также содержание аналогичного прошения его земляка и единоверца купца Семёна Шутова, написанного от лица доверителей, свидетельствовали о существовании на Кавказе к началу XIX вполне оформившихся субботнических общин. 6 Следовательно, их истоки восходили к XVIII столетию. К началу XIX в. были последователи «ветхозаветной веры» и в Астраханской губернии: в 1806 г. воронежские «жидовствующие» просили правительство переселить их туда к своим единомышленникам. 7 В 90-х гг. XVIII в. автор книги о «новых раскольниках» протоиерей А.И. Журавлёв утверждал, что содержащих «Моисеев закон» немало «около Кашина, Тулы осуществлялись в глубокой тайне?» 28 В любом случае, дело о «казанской секте жидовствующих» позволяет говорить пусть о не совсем ясном еврейском религиозном влиянии на русское общество в достаточно ранний исторический период. Существует также концепция «самозарождения» субботнических общин в России. Согласно этой гипотезе, русские крестьяне самостоятельно, без какого-либо иудейского влияния приходили к «еврейской вере» путём чтения и толкования ветхозаветных текстов. И лишь в уже оформившихся сообществах появлялись наставники-евреи. 29 Если говорить о присутствии «самобытного» элемента в движении иудействующих, то стоит обратить внимание на следующее. Дмитрий Ростовский, И.Т. Посошков, Феофилакт Лопатинский помещают субботничество (моисеевщину) в один ряд с разнообразными старообрядческими толками. С одной стороны, этим подчёркивается антицерковный характер данного учения, которое, как следует из контекста, вместе с другими раскольничьими течениями относилось к Церкви отрицательно. Радикальный характер «моисеевщины» отмечает Посошков, указывая на сходство её с беспоповщиной (как известно, особенно непримиримым течением «старой веры»). Представители этих двух «ересей», пишет он, уклоняются от крещения, избегают общения с духовенством и, в конечном счёте, отвергают все церковные таинства. 30

Церковь и сектантство в России в первой четверти XIX века: история одного обращения. (Неизвестное письмо протоиерея Г.П. Павского о присоединении к Церкви воронежского последователя "Моисеева закона"). Хижая Т.И. Церковь и сектантство в России в первой четверти XIX века: история одного обращения. (Неизвестное письмо протоиерея Г.П. Павского о присоединении к Церкви воронежского последователя «Моисеева закона») // Человек верующий в культуре Древней Руси. Материалы международной научной конференции / Отв. ред. Т.В. Чумакова. СПб., Издат. Лема, 2005. С.167-173. В истории так называемого старого русского сектантства наиболее малоисследованный и загадочный феномен представляет движение иудействующих. Оно зародилось, по всей видимости, в XVIII столетии, и первичный этап его развития (до XIX века) практически не изучен. Правительство и Церковь обратили пристальное внимание на приверженцев «ветхозаветной веры» в первой четверти XIX века, когда глухое и смутное религиозное брожение стало "кристаллизоваться" в многочисленные общины субботников, возникавших в различных губерниях Российской империи -Воронежской, Тамбовской, Саратовской, Тульской, Орловской и других. Крестьянство было главным носителем "Моисеева учения", хотя встречались среди иудействующих и городские жители (купцы, мещане). Естественно, что светские власти и Церковь, озабоченные стремительным развитием нового течения, приступили к разработке антисектантской политики, включавшей как меры убеждения,

У статті подано список та короткий аналіз штундистської громади с. Малополовецьке Васильківського повіту Київської губернії (сучасний Фастівський район Київської області)

Дєдуш Олексій Штундистська громада села Малополовецького Васильківського повіту Київської губернії за даними перепису 1897 р. // Міжнародна науково-практична конференція «Проблеми та перспективи сучасної науки та освіти». Частина 1. Львів, 2019. С.52-55

На рубеже XIX-XX веков в России появилось пацифистское движение, организаторами которого стали толстовцы. Несмотря на то что в период становления движения его лидеры в основном происходили из привилегированных слоев, оно формировалась в опоре на сектантско-крестьянские массы. Проясняя свою общественно-политическую и этическую позицию, толстовцы, с одной стороны, обращались к идеям Л.Н. Толстого, к мировой философии ненасилия и гражданского сопротивления, но также и к опыту народно-религиозных движений-как российских, так и зарубежных. Движение началось с практической деятельности толстовцев по защите своих единомышленников и других верующих, которые отказывались от военной службы по религиозным и мировоззренческим мотивам (conscientious objection-отказы по мотивам совести). Отказ от службы в армии идеологи пацифистского движения считали важнейшей религиозно-этической протестной практикой русского народа. В статье они предстают как своего рода крестьяноведы, предпринявшие широкомасштабное изучение традиций народного протеста с целью формирования массовой социальной базы своего движения. Также в статье показано, как толстовцы попытались на концептуальном и практическом уровне превратить «оружие слабых»-устойчивые стереотипы народного протеста (различные формы бегства и отказа от сотрудничества с государством, выстраивания автономных от государства и его институтов общностей)-в современные и эффективные методы гражданского неповиновения. Полный текст на сайте: http://peasantstudies.ru/ru/rus/zhurnal/2018-3-4/otkazy-ot-voennoj-sluzhby-i-formirovanie-patsifistskogo-dvizheniya-v-rossii-v-kontse-xix-nachale-xx-veka?fbclid=IwAR2Y7xje_ms3XyGBSWwjx5N_GHFWhnsmP93xJJIYSgI4csf0TfBiQoKIAZc

The primary goal of this article is to reveal the communication patterns between Judaizers and Jews during the first third of the nineteenth century in Russia based on archival documents.
The 1814 court case of the City of Elets’ Sabbatarians establishes:
1. The fact of relatively permanent ties between the Russian sectarians and Jews.
2. Mutual desire to maintain those ties.
3. Inability of the ‘Jewish Pale’ to prevent the contacts.
4. The attempts, on the part of the Jews, to instill the idea of insufficiency of the Sabbatarians’ Old Testament faith, while pointing to standard Judaism as a norm.
Probably the Saratov follower of ‘Mosaic Law’ named R. Miliukhin was the supporter of the latter idea. In his letter to the Russian Minister of Internal Affairs written in 1819 he expressed the opinion of about 300 hundred Sabbatarians stating the necessity of religious instruction provided by ‘learned Jews’. The Leiba Klodnya- Efim Lukianchenkov court case of 1822 demonstrates a conscious attempt of a number of Judaizers to adopt the Talmudic tradition. The said case reflects the technique of transferring the Jewish religious tradition to Russian sectarians. A similar  occurrence happened in Berdichev in 1821 where a sectarian from Caucasus was seeking help of the Jewish rabbis and shoikhets.
So, contacts between Jews and Judaizers could take place in Saint Petersburg, in provincial Russia, and in areas with permanent Jewish residents, the latter ones seeing the most intensive Jewish influence on sectarians.   
Therefore, the first third of the nineteenth century witnessed the relatively stable and intensive interest to rabbinical Judaism displayed by Sabbatarians. The Jews played the role of the Russian sectarians’ religious instructors.

The article is dedicated to the issue of the Russian Orthodox Christians perception of the Subbotniks and the Jews in the XIXth and early XXth century.The analysis of the diverse sources demonstrates that the discourse of intolerance towards Judaizers was dominating but not exclusive in the imperial Russia. The dislike of Subbotniks in the 18 hundreds had religious roots, while absorbing some ethnic and political hues during the latest decades of the XIXth century. Followers of the “Mosaic Law” as viewed by the Orthodox were closely connected with Jews. Anti-sectarian discourse was related to anti-Jewish discourse. On the other hand, some examples of positive attitude to Judaizers correlate with the facts of non-traditional attitude to Jews.

Религиозный экстаз Василия Радаева: Опыт психологической интерпретации // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2018. № 1. С. 144 - 151.

В статье описывается специфика религиозного экстаза Василия Радаева, руководителя одной из сектантских общин XIX в. Община Радаева рассматривается как локальный харизматический культ. Радаев демонстрировал способность легко входить в экстатическое состояние, неоднократно пророчествовал и исцелял, собирал вокруг себя последователей. Переживания арзамасского мистика можно сравнить с комплексом шаманских переживаний. По всей вероятности, мы можем интерпретировать состояние лидера общины как успешное прохождение психодуховного кризиса с топикой «смерть-возрождение» (в терминах трансперсональной психологии и психотерапии).
Данный кризис характеризуется преодолением внутриличностных конфликтов, мощной перестройкой личности. Зачастую она сопровождается ощущением «божественного водительства» и утратой собственной воли.

Еще о лидерах ранней христовщины В этой статье пойдет речь о первых лидерах секты хлыстов. Казалось бы, после более чем двухвековой истории изучения истории раннего русского сектантства вряд ли можно рассчитывать на какие-то новые данные. И тем более ожидать появления новых источников. На мой взгляд существенным недостатком работ о ранней хлыстовщине является повышенный интерес исследователей к собственно религиозной или, лучше сказать, идеологической стороне раннего сектантства в ущерб конкретно-исторической составляющей: выяснению действительного, а не объявленного социального положения участников движения, пространственной локализации их деятельности, выявлению их возможных генеалогических, внутрисемейных, служебных, коммерческих связей, реконструкции их повседневной жизни и т.д. То есть по возможности полного воссоздания социально-исторического контекста бытования ранней секты хлыстов, и уже исходя из этого можно выяснить характерные для данного типа социальной среды мотивы идеологических представлений и религиозных практик. Другими словами, история ранней христовщины должна стать по преимуществу социальной историей. Нельзя сказать, что задача реконструкции социального контекста появления христовщины не ставилась историками. В работах советского периода, в частности у А.И. Клибанова такая задача поставлена прямо. Но, к сожалению, Александр Ильич слишком прямолинейно подходил к пониманию классового подхода. Т.е., если исторический источник говорит о численном преобладании крестьянского элемента в сектантском движении или о формальной принадлежности к крестьянам сектантских лидеров, то из этого следует, что само раннее сектантство представляло собой разновидность «крестьянского протеста». Между тем, в период раннего Нового времени социальная структура была более сложной, чем в период промышленного капитализма, когда сформировался «классовый подход», одних только разновидностей крестьян в конце XVII – начале XVIII вв. можно насчитать около десятка с различным отношением к государству, с разной степенью зависимости и разными повинностями. Еще более сложной была структура служилого сословия. Соответственно, социальный идеал, который лежит в основе идеологии, в том числе и религиозной, был разный у различных групп, относящихся к одному сословию. В общем, формальное отождествление класса и сословия приводит к искажению исторической картины. При выяснении социального характера религиозного движения всегда полезно понять, какую действительную роль в общественном производстве эпохи играют участники движения и особенно его лидеры. Справедливости ради следует отметить, что А.И. Клибанов специально оговаривал, что крестьяне, участвовавшие в раннесектантском движении – это торговые крестьяне, не занятые в пахотном земледелии, но эта мысль у него оказалась недостаточно развитой. Еще большей абстракцией, на мой взгляд, является рассмотрение христовщины в контексте «народной религии». Само понятие «народ»

a jeho "proroci revoluce" -Michal ŘOUTIL romě tradičních náboženských skupin (křesťanů, muslimů, židů a buddhistů) žilo v předrevolučním Rusku několik milionů sektářů. Bolševici, zoufale hledající jakoukoliv podporu pro své politické cíle, v nich viděli přirozené spojence. Největším znalcem sektářů v proticarském táboře byl sociální demokrat a později bolševik Vladimir Dmitrijevič Bonč-Brujevič (1873-1955, dlouholetý přítel a spolupracovník V. I. Lenina.

This paper analyses sources for the life of the Ingrian peasant prophet Lëvuška (Leontij, Laure) Semenov Lemboinen (fl 1619–52), previously known to scholarship mainly from a 1637 court hearing at Nyenskans. The movements of his family from Korbosel ́skij to Ingris (Ižorskij) pogost in 1617/18 are traced and the environments in which he became a man reconstructed. The paper adduces some new information about the events leading to the 1637 court examination as well as Lemboinen’s time in prison and identifies him, in his final years, as the probable leader of a semi-monastic community of both sexes in an abandoned religious house on the banks of Lake Ladoga.

В статье анализируются генезис и формирование адаптологии как науки, имеющей междисциплинарный характер; выясняется специфика политической адаптации и обосновывается актуальность ее изучения, которая объясняется наступлением в XX веке эпохи бифуркаций и турбулентности; выясняются основные направления, этапы и результаты изучения проблем социальной адаптации в отечественной науке, а также политической адаптации населения Сибири в российской историографии; делается вывод о перспективности этого научного направления для внесения большей ясности в понимание как поведения власти и общества, так и проблем их взаимоотношений в России.

From the "weapon of the weak" to civil resistance: Russian radical pacifists and Russian sectarians in the late XIX -first third of the XX century This paper is a part of my research of the history of the radical pacifist movement in Russia in the twentieth century. It concerns the relations between the Russian radical pacifists (Tolstoyans or the so-called "free Christians") and the representatives of the Russian sects in creating the radical pacifist movement. The unique, but almost totally forgotten experience of the radical pacifist movement of the XXth century can be reconstructed with help of numerous Tolstoyans' archives of Moscow and St.

Мартинович, В.А. Заметки о сектоведении / В.А. Мартинович // Материалы круглого стола «Методология исследования новой религиозности» Международной научно-практической конференции «Религия и/или повседневность», Минск, 14-16 апреля 2015 г. / под ред. В.А. Мартиновича, Р.В. Шиженского, С.Г. Карасевой. – Минск : Ковчег, 2015. – С. 74-84.