Овал Михаила Крепса: поэтическая семантика времени

2013

A paragraph in Mandel’shtam autobiographical book The Noise of Time (i.e. the chapter Sinani’s family) is usually treated as bona fide biographical information testifying that Mandel’shtam was a member of socialist- revolutionaries' party and had come to Raivola in order to enter the terrorist organization of the party. Some formal peculiarities of the paragraph in question (syntactic and lexical features) give rise to doubts of such interpretation.

Iudaica Russica, 2020

Идея времени неразрывно связана с авторской концепцией «Хованщины». «Прошедшее в настоящем — вот моя задача», — писал М. П. Мусоргский В. В. Стасову, начиная работу над оперой. Однако время историческое, которое осмысляется в опере как социально-политический и религиозный конфликт и проецируется композитором на современную ему эпоху, — лишь часть многослойной временно́й структуры в «Хованщине». Сюжетно-событийное время отмечено в «Хованщине» не только спрессовыванием времени исторического, но и символизацией времени суток. Утро и ночь в опере — это время действия, элементы временно́й драматургии, обозначающие ее крайние точки, начало («Рассвет на Москве-реке») и конец (сцена в лесном скиту). В еще большей степени — это символическое пространство, актуализирующее надсюжетный план. Течение времени в драматургии «Хованщины» имеет особые черты: наряду с иллюзией его непрерывности, возникает ощущение параллелизма происходящих событий, временны́х разрывов. Над всеми сюжетными коллизиями возвышается время эсхатологическое. Ожидание и приход «последних времен» понимается, в первую очередь, в религиозном смысле (линия Досифея и раскольников). «Приспело время…» — одна из ключевых фраз оперы. В более широком смысле мотив ожидания «судьбы решенья», трагической развязки равно характеризует Досифея и Марфу, Василия Голицына, стрельцов и их вождя Ивана Хованского. Этим объясняется необычная — с точки зрения традиционной оперной драматургии — пассивность, бездеятельность главных героев «Хованщины». Их поступки уже не могут повлиять на ход событий, им остается только ждать неизбежного конца. Таким образом время становится центральным элементом сюжета и драматургии «Хованщины», ее реального и символического планов.// The idea of time is integrally linked with the author’s concept of “Khovanshchina”. M. Mussorgsky wrote to V. Stasov, “To show the past in the present is my goal”, starting to work on an opera. However, historical time which is interpreted in the opera as a socio-political and religious conflict and projected by the composer onto the contemporary era is only a part of the multi-layered temporal structure in “Khovanshchina”. Plot-event time is marked in “Khovanshchina” not only by pressing historical time, but also by symbolizing the time of day. Time of action in the opera is symbolized by morning and night, elements of temporal dramaturgy, including those denoting the extreme points of “Khovanshchina”, its beginning (“Dawn on the Moscow River”) and end (scene in the forest monastery). But to an even greater extent it is a symbolic space that actualizes the supra-plot plan. The flow of time of “Khovanshchina”’s dramaturgy has special features: along with the illusion of its continuity, time gaps and the sense of parallelism of ongoing events emerge. Eschatological time rises above all plot conflicts. The expectation and arrival of the “end times” is understood primarily in a religious sense (Dositheus’s and schismatics’ plot line). “The time has come…” is one of the key phrases of the opera. In a broader sense, the motive of waiting for the “fate’s decision”, for the tragic denouement equally characterizes Dositheus and Marfa, Vasily Golitsyn, the archers, and their leader Ivan Khovansky. This explains the unusual — from the point of view of traditional opera dramaturgy — passivity, inactivity of “Khovanshchina”’s main characters. Their actions can no longer affect the course of events, all there is to do is to wait for the inevitable end. Thus, time becomes the central element of the plot and dramaturgy of “Khovanshchina” on both real and symbolic levels.

Б. А. Успенский. Историко-филологические очерки. Москва: “Языки славянской культуры”, 2004. — С. 49–68.

Время в гоголевском «Носе» («Нос» глазами этнографа) Никоторого числа. День был без числа.

Науковий вісник Східноєвропейського національного університету імені Лесі Українки Філологічні науки. Літературознавство №1, 2016

Статтю присвячено дослідженню взаємозв'язків топографічного, психологічного, метафізичного хронотопу Академії мистецтв як складників топосу Петербурга у повісті "Художник" Т. Шевченка. Теоретико-методологічну основу хронотопного аналізу становить класифікація П. Торопа, який розглядає суттєвий взаємозв'язок предметних, особистісних, надреальних рівнів часу та простору. Топографічний хронотоп окреслено завдяки функціонуванню предметно-атрибутивних об'єктів Академії мистецтв. Психологічний хронотоп виражає емотивне, естетичне та ціннісне зображення подій. Метафізичний хронотоп пов'язує рівень сюжету та свідомості героїв крізь призму метамови як універсального слова. Зовнішній вимір хронотопу Академії мистецтв містить інформацію про часову та просторову організацію локальних подій, а внутрішній вимір охоплює світ душі та свідомості персонажів. Розглянуто питання про дискурсивну взаємодію авторської та художньої моделі простору Академії мистецтв.

Art Logos. (Искусство слова). Научный журнал. 2018. № 2 (4), 2018

В статье исследуется семантика одного мотива в романе Гончарова «Обломов», связанного с популярными в 1810–1830-х гг. идеями животного магнетизма (месмеризма). Подобие магнетического сеанса присутствует в сцене объяснения в любви главного героя (ч. 2, гл. 5). Ситуативно слабо мотивированный на фоне психологически убедительных подробностей этот мотив в романе, опубликованном в 1859 г., может быть воспринят как культурный анахронизм. Представленный в статье историко-культурный контекст создает основу для его адекватного истолкования. Преобладающее в романе бытовое, циклическое время и принцип широкой генерализации допускают присутствие в тексте реалий, относящихся к разным временным эпохам. Магнетический сеанс, помимо прочего, актуализирует проблему воли и безволия. Мысль о невольном, не поддающемся объяснению подчинении чужой воле, не обязательно персонифицированной, лежит в глубине романной онтологии, позволяя говорить о присутствии в нем предэкзистенциалистских мотивов.

Epistemology & Philosophy of Science, 2020

Современная наука, несмотря на общепринятые представления об единстве и многообразии форм времени, оставляет неопределенной специфическую природу темпоральности. История развития взглядов на природу времени в отличие от природы пространства не эволюционна и не революционна. В итоге, ключевое звено биологического и когнитивного единства человека расценивается лишь как вспомогательное средство для построения вычисляемой картины мира. С учетом того, что условием синтеза Времени была и остается деятельность сознания, выход из сложившейся ситуации - в конструктивном переходе от онтологических притязаний науки к изучению эпистемологии темпоральности, от вопроса «что есть время» к вопросу «почему возможен его ход». Авторы, на примере малоизвестных данных из исторической памяти| армянского народа о средневековом астрономе XV в. Есаи Крымеци, реконструируют первичные когнитивные механизмы секуляризации и десакрализации представлений о природе времени. Modern science leaves the specific nature of temporality unclear, despite the generally accepted notions of the unity and diversity of the forms of time. In contrast to the nature of space, the history of the development of views on the nature of time is neither evolutionary nor revolutionary. As a result, the focal point of the person biological and cognitive unity is regarded only as an auxiliary tool for constructing a computable world. Considering that the activity of consciousness was and remains the condition for the synthesis of Time, the way out of the current situation is in a constructive transition from the ontological claims of science to the study of epistemology of temporality, from the question "what is time” to the question “why is it possible to move”. Using the example of little-known data from the Armenian history of science about Esai Krymetsy, 15th century medieval astronomist, authors reconstruct the primary cognitive mechanisms of secularization and desacralization of the nature of time.

Этнографическое обозрение, 2021

Статья представляет собой обзор истории и современного состояния антропологии времени. Рассматриваются классические подходы в этой области (структурный, релятивистский, когнитивный) и их критика, включая постколониальную, исследования глобализации западного хронологического времени, а также основная проблема, стоящая перед антропологией времени сегодня: проблема его множественности-сосуществования различных категорий, способов измерения и понимания прошлого, настоящего и будущего, которая характеризует практически любой этнографический контекст. Ставится вопрос о том, как соотносятся друг с другом эти различные темпоральности. На основании этнографических исследований автора и новейших работ в этой области предлагается два основных способа организации этой множественности: отношения изменения и обмена.

Зборник Матице српске за Славистику 81/ свеска 1

This paper analyzes the narrative time figures of the novel. Their selection and appearance do not depart from the classical literary narrative, but their number, complexity and unerringly used pace, testifies to the fact that Nabokov, at the end of his so called Russian phase, has already calibrated his style to a level of rare artistic beauty. This novel reiterates the number 11 as a numeric character made by the same two digits. On a metatextual level, Nabokov plays with the narrative technique of time deployment. The main character, a murderer, justifies himself by the determinism of fate. Signals from the future speak through internal prolepsis.

В статье впервые рассматривается понимание сущности времени в мутазилитской и ашаритской школах калама. На примере учений о времени и темпоральности крупнейших мутакаллимов, автор делает вывод об уникальности философии времени арабо-мусульманских мыслителей и их нередуцируемости к античному наследию. Последовательно анализируя различные концепции крупнейших мыслителей мусульманского Востока, исследователь прослеживает их генезис и эволюцию, а также внутреннюю взаимосвязь, позволяющую говорить о несомненной преемственности традиций калама. Отдельно показано, как до-перипатетический, классический калам основывает свое понимание времени на концептах действия и процесса, тогда как поздние ашариты, испытавшие значительное влияние арабоязычного перипатетизма, предпочитают говорить о непознаваемости времени или же о его субстанциональности. Уникальным как для восточной, так и для западной традиций философствования, представляется концепция Фахруддина ар-Рази , введшего время в свою эманационную схему и придавшего ему особый онтологический статус. Особое внимание в статье уделено проблеме дискретности времени в каламе, а также взаимосвязи "длящегося" или "исторического времени" (заман-времени) и "сейчас-времени" (вакт-времени) с точки зрения виднейших ашаритских мыслителей.