Tiaglo About Rational Holism

The article examines the relationship between religion and science (or rational activities as a whole) as two irreducible basic aspects of human existence and two subsystems of culture, constituted by different systems of values and norms. Theories postulating their harmonious coexistence are failures, and we need to understand the profound causes of conflicts. These causes are not in the sphere of particular or general cognitive disagreements, but in fundamental difference of spiritual settings, that stand behind both religion and science. The article distinguishes between the two main types of religious life and ethos — one connected with «faith» and the other with «religious experience». It further distinguishes four basic forms of rationality: hypothetic-deductive (in natural sciences), hermeneutical (in human sciences), philosophical, and theological. Using these typologies helps showing the ways not so much of resolving particular conflicts that inevitably emerge, but rather of creating a mutual recognition in spite of fundamental differences.

The Journal of Political Theory, Political Philosophy and Sociology of Politics Politeia, 2016

Ключевые слова: рациональность, онтология, ценности, политическая наука, Древний Рим, христианство Институциональная реальность. Впрочем, говорить о прямом наследовании Афинам в отношении Рима трудно. Роскошь и культурная утонченность торговой цивилизации греков заметно контрастируют с воинской простотой и аскезой римлян, возведенными в ранг безусловной гражданской добродетели и в таком качестве на протяжении ряда столетий задававшими публичную картину мира, а вместе с нейи общепринятые ценности и практики. Образ героя Рима-это бывший трижды триумфатор Маний Курий, который живет в скромном жилище, сам обрабатывает землю, сам готовит себе скудный обед из пареной репы и при этом без тени сомнения отвергает попытку подкупа со стороны самнитских послов, поскольку «ему милее побеждать владельцев золота, чем самому им владеть» 2. Да и греческое интеллектуальное наследие довольно долго воспринималось Римом с опаской и подозрением как потенциально разрушительное излишество, которое, возможно, и послужило одной из причин упадка греков. Так, в 155 г. до н.э., когда республика переживала период расцвета и, по идее, уже никак не должна была опасаться внешних влияний, Марк Порций Катон приложил немало усилий, чтобы побыстрее с миром спровадить из Рима прибывших туда по судебному делу, но в ходе своей миссии обретших популярность среди римской элиты афинских философов Карнеада, Диогена и Критолая, «дабы они, вернувшись в свои школы, вели ученые беседы с детьми эллинов, а римская молодежь по-прежнему внимала законам и властям» 3. Тем не менее эта простота и интеллектуальная аскеза отнюдь не стали препятствием для роста и экспансии Рима, сумевшего включить в состав своих владений весьма пестрые в племенном и этническом отношении территории, в том числе ранее принадлежавшие искушенным мудростью наук грекам, и в итоге выросшего в сильнейшую империю, во многом предопределившую цивилизационное понятие Запада. При этом единственной собственно римской новацией в области государственного строительства является его институциональная традиция. Она на самом деле сложна, позволяет создавать весьма изощренные и сбалансированные конструкции и, похоже, никак не зависит от форм правления: каждая их смена (монархии республикой, а республики-империей) лишь давала импульс ее дальнейшему развитию. Во все времена в Риме к услугам власти был мощный институциональ

The Journal of Political Theory, Political Philosophy and Sociology of Politics Politeia, 2016

Приход эпохи купца. Представляется отнюдь не случайным, что формирование полноценной онтологической альтернативы католицизму началось именно в Англии, на тот момент бедной периферии католической Европы, страстно желавшей включиться в развернувшийся с испанским ограблением Америки процесс капиталистического накопления, но не располагавшей необходимыми для этого людскими и материальными ресурсами. Население Англии и Уэльса в первой половине XVI в. не превышало 3 млн человек, в то время как в соседней Франции тогда проживало 14 млн, а в империи Карла V-свыше 30 млн 2 ; годовой доход Англии был более чем в шесть раз меньше французского 3. Для столь скромной по своей весовой категории страны единственно эффективной в плане политического самосохранения была тактика балансирования между реальными европейскими центрами силы, которую с успехом и использовали английские монархи. Но будучи результативной с точки зрения поддержания status quo, качественно изменить ситуацию она, разумеется, не могла. Перелом ситуации тем не менее произошел. Начало ему было положено Генрихом VIII: согласно официальной версии, не что иное, как трагический драматизм его неудачной семейной жизни вкупе со скверным, в высшей степени эгоцентричным характером и чисто английской приверженностью к тому, чтобы «все делать правильно» 4 , то есть по закону, и дало толчок выходу Англии из лона католической Церкви. Однако именно обезоруживающая публичная убедительность этой версии, апеллирующей к очень человеческим чувствам, и порождает сомнения в ее истинности-тем более существенные, если учесть, что Генрих VIII лично позаботился о том, чтобы она осталась единственной, впоследствии казнив всех тех, кто потенциально мог изложить события в иной трактовке,-начиная со своей второй жены Анны Болейн и ее родственников и заканчивая талантливым юристом Томасом Кромвелем, фактически узаконившим разрыв Англии с католицизмом. Как известно, Генрих VIII страстно желал наследника и, утратив надежду обрести его от своей супруги Екатерины Арагонской, потребовал от папского престола аннулировать брак с ней 5 , запустив тем самым растянувшееся на много лет «великое дело короля». Причем требование это было выдвинуто ровно в тот момент, когда вероятность получить папское согласие упала до минимума: в 1527 г. войска племянника

Russian Journal of Philosophical Sciences, 2018

For a long time, leading European thinkers have denied systematic, theoretical and rational nature of Chinese traditional thinking, unpretentiously reading it as banal moralizing (“moral philosophy,” at best – “moral metaphysics,” etc.), not supported by any proper philosophical discourse. However, the habitual socioethical label conceals a much deeper problematic of strategic thinking. At its center, there is the question of choosing all sorts of strategies: from everyday life to special technical ones, from personal existential choice to fateful state decisions. The concept of a winning strategy is emblematized by the dramatic plot of a deadly risk (“stepping on a tiger’s tail”) but under certain conditions with guaranteed happy end. The strategy of harmony (he 和), which is miraculous in its effectiveness, is proposed as a exemplary strategy. It allows you to “step on the tiger’s tail” with impunity (lü hu wei履 虎尾). From the point of view of strategic thinking, the criterion of co...

Philosophy of Religion: Analytic Researches, 2019

Кант о моральной религии разума и религиозном плюрализме * Людмила Эдуардовна Крыштоп-кандидат философских наук, доцент кафедры истории философии Российского университета дружбы народов. Российская Федерация,

Вестник Южно-Российского государственного технического университета, 2016

The Journal of Political Theory, Political Philosophy and Sociology of Politics Politeia, 2017

The Journal of Political Theory, Political Philosophy and Sociology of Politics Politeia, 2016

Annotation. Antinomies of Russian religious philosophy are a consequence of the ambiguity of the relationship between the cognitive faculties of the mind (intuition and reason) in Hegel and Schelling. Lack of understanding of the unity of the spiritual faculties and has generated a lot of antinomies, which will be discussed in the article.