Авенариус: начало опыта познания

Laurus, 2019

Современная философия так богата идеями, направлениями и имена- ми, что написать ее историю почти невозможно. Но Михаил Ми- наков попытался сделать невозможное. Его «История опыта» — это почти детективная, и при этом совершенно академическая, история того, как рождалась современная философская мысль. Минаков прослеживает это рождение на примере эволюции по- нятия опыта. Помещая проблему в центр споров мыслителей по- следних двух столетий, автор показывает, как она разворачива- ется в поисках Канта и Гегеля и ведет за собой философский по- иск в ХIX–XXI веках. Михаил Минаков описывает то, как филосо- фы приобретали «опыт опыта» в неокантианстве, прагматизме, феноменологии и герменевтике, разъясняет базовые положения учений Канта, Гегеля, Когена, Кассирера, Хайдеггера, Гадамера, Беньямина, Батая и Фуко. Данная книга — настоящая энциклопедия современной философии. «История опыта» рассчитана на ученых, преподавателей и сту- дентов, а также всех, кто хочет разобраться с философскими по- исками нашего времени.

2013

ON THE HISTORY OF THE CONCEPT OF EXPERIENCE. IMAGINATION У статті описано деякі етапи історії поняття досвіду. Автор показує, що в історії європейської філософії це поняття пов’язували з поняттям уяви. Аналізовано підстави виникнення поняття уяви за доби Античності, а також зв’язок цього поняття з поняттям образу за Середньовіччя, зокрема у вітчизняній традиції мовлення. Докладно розглянуті ранні новочасні погляди на роль уяви в допредикативному досвіді. Показано, що для філософії раннього Нового часу основною проблемою досвіду був критерій демаркації образних відображень реальності та фальшивих продуктів уяви. Автор також визначає головні причини створення двох концепцій досвіду – трансценденталістичної та скептично-натуралістичної. Зроблено висновок про конститутивне значення уяви для формування досвіду.

Вениамин Алексеев: горизонты истории, 2019

Книга посвящена 85-летию известного ученого-историка академика РАН Вениамина Васильевича Алексеева. Его путь в большую науку рассматривается на примерах вузов- ской и академической деятельности, многочисленных книг и выступлений на российских и международных форумах. Горизонт исторических исследований В.В. Алексеева широк и самобытен. Их пик пришелся на конец XX – начало XXI вв., когда Россия пережива- ла великий перелом, а профессиональное сообщество историков оказалось на распутье советских и постсоветских трактовок судьбы своей Родины. Тогда, в конце 1980-х гг., он основал академический Институт истории и археологии на Урале. По его идеям было осуществлено два десятка оригинальных научных проектов, в которых с новых методо- логических позиций проанализированы сложные проблемы российской истории. В ходе подготовки проектов им создана уральская академическая школа историков, признанная ведущей в России.

Vox, 2021

В конце жизни Лео Штраус (1899–1973) стал все больше внимания уделять раскрытию своей интерпретации философии ученика Сократа — Ксенофонта Афинского. В 1969–70-х годах в Колледже Св. Джона он дает курс лекций по «Экономике» и «Меморабилиям» Ксенофонта и по его следам выпускает две своих последних прижизненных книги «Сократический дискурс Ксенофонта» («Xenophon’sSocraticDiscourse. AnInterpretationofthe “Oeconomicus”», 1970), посвященный интерпретации «Экономики», и «Ксенофонтов Сократ» («Xenophon’sSocrates», 1972), посвященный интерпретации «Меморабилий», «Апологии» и «Пира». Однако на этом Штраус не останавливается. Желая завершить свое исследование, он обращается к «Анабасису», начиная готовить соответствующую статью. Однако не успевает ее опубликовать. Она выходит уже посмертно в 1975 году благодаря усилиям учеников философа. Именно ее вы видите пред своими глазами. Эта статья, в уже привычном для Штрауса стиле, выглядит словно последовательный сокращенный пересказ «Анабасиса» Ксенофонта, в который то тут, то там вкраплены ценные замечания и выводы. Однако на деле этот энигматичный стиль рассуждения Штрауса дает ключи к пониманию философии Ксенофонта, позволяющие даже в таком «историческом романе», как «Анабасис», увидеть подлинно философское произведение, поднимающее классические для античной философии проблемы человеческого правления, человеческой добродетели и божественного вмешательства.

Альманах "Традиционная культура" № 4, 2019

(Санкт-Петербургский государственный университет: Российская Федерация, 199034, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 11) Аннотация. В статье анализируется динамика отношений субъекта и объекта в отечественной фольклористике и этнографии советского и постсоветского вре-мени. Дореволюционная фольклористика занималась исследованиями определенного сословия-крестьянства. Ни один из ученых не был частью того жизненного мира, который он исследовал. Интерес к культуре крестьянства был связан с тем, что оно представлялось хранителем знаний ушедших эпох. С 1917 г. народом называют все население страны, но исследуют сельское население. Обычаи этой социальной группы определялись в категориях национального наследия, в то время как крестьянство как социальная группа подвергалось последовательному уничтожению. Структурно-ти-пологический подход фольклористики и этнографии 1960-1970-х гг. дал возможность рассматривать мифологию, фольклор и ритуалы в их связи, избегая эволюционистской риторики, но его применение не порывало с привычкой отчуждать знание от тех, кто этим знанием пользуется. Рефлексия относительно субъективной позиции ученого и готовность признать иные типы субъективности позволили начать поиск новых методов, предпринятый в 1980-1990-е гг. Т. А. Бернштам. Своим объектом исследова-тельница сделала феноменальный мир крестьянства, представленный в тех катего-риях, посредством которых он созидается и удерживается участниками этого мира. Феноменологический сдвиг позволяет увидеть в информантах, с которыми фолькло-рист и этнограф встречаются в поле, собеседников, которые тебя тоже видят, тако-го, какой ты есть, мужчина или женщина, молодой или старый, открытый или нет. Признание мира другого позволяет признать собственную субъективность, в отноше-нии которой и в зависимости от которой твой собеседник раскрывается, рассказывая о своем опыте или толкуя тебе твой. The article analyzes the dynamics of relations between subject and object in the folkloristics and ethnography of the Soviet and post-Soviet times. Pre-revolutionary folklore studies investigated culture of a particular class - the peasantry. No оne of the scientists belonged to this social class. Interest in the culture of the peasantry was determined by the fact that they were represented by the guardians of archaic traditions. Since 1917, the all population of the country has been called the people (narod), but only the rural population has been investigated. The customs of this social group were defined in categories of national heritage, while the peasantry as a social group was subjected to successive destruction. The typological approaches of 1960-70s in folkloristics made it possible to consider mythology, folklore and rituals in their connection, avoiding evolutionist rhetoric, but its application did not break the habit of alienating knowledge from those who use this knowledge. The reflection on the subjective position of the scientist and the willingness to recognize other types of subjectivity determined the search for new methods undertaken in 1980-1990 by T. A. Bernshtam. She made the object the phenomenal world of the peasantry, represented in those categories by which it is created and held by the participants of this world. The phenomenological shift allows us to see in the informants with whom the folklorist and ethnographer meet in the field, interlocutors who also see you. Recognition of the world of another allows you to recognize your own, subjectivity, in relation to which and depending on which your interlocutor is revealed, talking about him or her own experience or interpreting yours to you.

Российская история, 2021

Среди корпуса исторических источников первой четверти XVIII в. представляют особый интерес результаты последней массовой подворной переписи России, проведённой в 1715—1720 гг.

2011

Поставлена проблема дегуманизации научного знания. Показаны противоречия в интерпретации явления дегуманизации в сфере гуманитарного и естественнонаучного знания. Проанализированы условия формирования европейской науки в эпоху Античности и критерии научного знания, сформулированные в XVII в. Установлено, что истоки дегуманизации заложены в самой специфике научного знания. Сделан вывод о том, что осуществляемая в современности гуманизация науки должна проходить в области становления навыков проблемного мышления

Аргументация в начале эвтаназии, 2018

Лечить или не лечить безнадежно больного? Не лечить, отвечает Платон, и для этого достаточно знания врача о неизлечимости больного. Лечить, говорит Аристотель, потому что для лечения больного достаточно, чтобы врач считал возможным возвращение здоровья. Мы показываем, почему позиции Платона и Аристотеля при определенных условиях подразумевают и противоположные ответы. To treat or not to treat hopelessly ill patients? Do not treat, Plato answers, because for this it is sufficient that doctor knows his patient as incurable. Treat, says Aristotle, because for this it is sufficient that doctor knows of a possibility to return his patient’s health. We show why the positions of Plato and Aristotle under certain conditions imply the opposite answers, too