Трансцендентализм Канта и вольфианская психология

Kantovskij Sbornik, 2014

Данная терминология тесно связана с различением «максим действий» и «фундаментальных максим» Нельсона Поттера, к которым также апеллирует Пол Гайер. Как станет понятно из нижеследующих рассуждений, подлинно «фундаментальная максима» -это не та, которая находится в Gesinnung, как предполагают эти исследователи, а та, которая, как мы предполагаем, характеризует трансцендентальную структуру воления, лежащую в его основе. Чтобы избежать путаницы, я обращаюсь к Gesinnung как к максиме второго порядка, «первому» акту трансцендентальной свободы, а термин «фундаментальный» обозначает деятельность структуры воления, которая отвечает за то, что делает возможной максиму второго порядка. Ср.:

Кантовский сборник, 2017

In modern theoretical analytical philosophy, the interest in Kant is primarily due to discussions on the nature of sensory perceptions, on the epistemological status of experience, and on the so-called ‘constructivism’. The conflict of interpretations goes so far that some consider Kant to be a conceptualist, while others consider him an anti-conceptualist. For some, he is an internalist and, for others, an externalist. For some, he is a constructivist and, for others is a realist. This paper develops the main arguments pro and contra possible interpretations of Kant’s texts and presents the author’s interpretation of some key points of Kant’s theory of knowledge. Contrary to the analytical mainstream in Kant studies, the author argues that Kant’s ‘transcendental idealism’ in the field of the theoretical reason is completely compatible with epistemological realism. Hence, the term ‘thing in itself’ expresses neither ontological nor epistemological dualism. Rather it has a methodological function and it serves to indicate the possibility of different forms of discourses — religious, ethical, etc. The thesis is proven in three steps. First, the notion of ‘appearance’ is considered as ontologically identical to the thing in itself. Then, the author proposes her own reconstruction of Kant’s transcendental theory of experience and analyses the transcendental structure of experience to demonstrate the realistic status of Kant’s cognitive objects. In conclusion, the author stresses the significance of Kant’s project from the perspective of the contemporary theory of cognition.

In this article, we attempted to consider Kant’s transcendental philosophy as a special type of philosophizing, or as the new transcendental paradigm, which differs from both the "object" metaphysics of Antiquity, and the "subject" Modern Era metaphysics (metaphysics of the object (transcendent metaphysics; meta–physics) — metaphysics of the experience/Erfahrung (transcendental meta- physics) — metaphysics of the subject (immanent metaphysics , meta–psychology). For this purpose we introduced such new methodo- logical concepts as the transcendental shift and perspective (see: [CPR, B25]), transcendental ‘gesture’ and transcendental constructiv- ism/pragmatism (see: “action of pure thought" [CPR, B81]). The basis for such interpretation of transcendentalism is cognitive and semantic reading of the Critics (R. Hanna) in view of the question from Kant`s letter to M. Herz (21.02.1772; see: ‘What is the ground of the relation of that in us which we call “representation” to the object?’) and modern interpretation of Kant: theory of ‘two aspects’ (H. Allison). While in classical metaphysics, cognition is interpreted as a relation between empirical subject and object, in transcendental metaphysics, ‘possible experience/knowledge’ (germ. ‘Erfahrung’) shall be understood as a relation between transcendental subject (transcendental unity of apperception) and transcendental object. Upon that, Kant’stranscendentalism, as contrasted to classical con templative metaphysics, acts as an ‘experimental’ metaphysics, and the ‘transcendentality’ is defined as a boundary ontological area be tween the immanent and the transcendent in capacity of the “instrumental” (germ. ‘Kraft’) component of our consciousness/cognition (see ‘intentional reality’ of E. Husserl and/or theory of ‘3 worlds’ of K. Popper).

Ровбо, М. В. Проблема трансцендентального субъекта и ее обоснование в критической философии И. Канта. Журнал Белорусского государственного университета. Философия. Психология, 2019

Выявляется сущность проблемы трансцендентального субъекта в философии И. Канта. Показывается особое место понятия трансцендентального субъекта в трансцендентально-критическом проекте немецкого мыслителя. При этом во внимание принимается не только теоретическая философия И. Канта, где впервые был заявлен трансцендентальный субъект, но и практическая философия, в рамках которой наиболее полно раскрывается потенциал и предназначение этого субъекта, далеко не тождественного субъекту мышления, но и не являющегося просто рудиментом докантовской метафизики. Содержание понятия трансцендентального субъекта оказывается сложным преломлением различных представлений из рациональной психологии, метафизики субстанции и собственно критического проекта. The essence of the problem of transcendental subject in Kant’s philosophy is considered. The special place of this subject in Kant’s transcendental critical project is defined. The author takes into account not only Kant’s theoretical philosophy, within frame of which the transcendental subject has been first stated, but also practical philosophy, in which the potential and purpose of this subject most completely fulfil. The concept of the transcendental subject is not identical to the subject of thinking, as well as it is not a vestige of pre-Kantian metaphysics. The concept of the transcendental subject is complicated refraction of different representations from rational psychology, metaphysics of substance and critical project in itself.

Кантовский сборник, 2012

Сопоставляются методологии Канта и феноменология, обеспечивающие проникновение в область чистого сознания. Отмечаются расхождения в уровнях осмысления его содержания, выявляются разногласия относительно значений рефлексии и редукции между Кантом, неокантианцами и представителями феноменологии. Проведен анализ основополагающего понятия феноменологии «интенциональность» с помощью априорных кантовских форм. The article is devoted to comparison of Kant methodology and the phenomenology, which provide insight into the area of pure consciousness. Divergences in levels of its understanding are marked, disagreements concerning values of reflection and reduction between Kant and Neo-Kantian philosophers and representatives of phenomenology come to light. The analysis of basic concept of phenomenology, «intentionality», is carried out by means of Kant aprioristic forms.

2020

Обращение к «первой волне» реакции на «Критику чистого разума» в Германии со второй половины 1780-х гг. до начала XIX в. дает возможность выявить парадоксальный статус кантовского трансцендентального субъекта. Неоспоримость существования трансцендентального субъекта, связанная с самой сущностью критической философии вне зависимости от того, что под ним понимать, сталкивается с нередкими утверждениями о неустойчивости этого субъекта. Кажущаяся очевидность значения понятия трансцендентального субъекта (как субъекта познания, носителя трансцендентальных условий опыта) распадается на различные его трактовки. Для реализации поставленной цели производится текстологический анализ сочинений самых ранних оппонентов и последователей кантовского критицизма и реконструируется их концептуальное поле, в которое было помещено понятие трансцендентального субъекта. В частности, привлекаются работы таких авторов, как Я. С. Бек, А. Вайсхаупт, И. Г. Гаман, С. Маймон, К. Л. Рейнгольд, Г. Э. Шульце, И. А. Эберхард и Ф. Г. Якоби. Авторы рассматриваемого периода сгруппированы на основе общих тем и вопросов, исходя из которых они обращались к понятию трансцендентального субъекта, хотя результаты их размышлений могли при этом даже противоречить друг другу. Трансцендентальный субъект у этих авторов тематизируется в соотношении с трансцендентальным объектом, или «нечто = х», а также в рамках отношения представления к объекту и характеризуется то как нечто принципиально пустое, то как полнота истинной реальности. Трансцендентальному субъекту приписывается статус то вещи самой по себе, то «простой» идеи. Наконец, наряду с тем, что кантовский трансцендентальный субъект мог расцениваться как нечто, что должно быть преодолено, его могли полагать и как бесконечную задачу для рассудка.

The paper is devoted to the correlation of Immanuel Kant’s and Moses Mendelssohn’s positions concerning the nature of enlightenment. The author argues that Kant in his interpretation focuses on the self-enlightenment which eliminates any external guidance, while Moses Mendelssohn insists on necessity of enlightener/guardian. The author distinguishes two extremes of enlightenment marked as «französische Alfanzerei» and «deutsche Schwärmerei».

Kantian Journal / Кантовский сборник, 2022

It is necessary to reconsider P. M. S. Hacker’s assessment of Kant and Wittgenstein’s philosophical affinities and the question concerning Wittgenstein’s alleged use of “transcendental arguments”. First, Alfred Norman’s reading of the Tractatus Logico Philosophicus as a thought experiment receives revision to develop a view of the Critique of Pure Reason as a large-scale thought experiment that shares important logical features with the Tractatus. Then the question is addressed whether the middle Wittgenstein and the pre-critical Kant employed any thought experiments that could be equally characterised as “transcendental arguments”. A rational reconstruction of both thinkers’ arguments is carried out in the light of the contemporary literature on thought experimenting. The novelty and relevance of this approach is the emphasis laid upon a largely neglected affinity between Kant and Wittgenstein, namely the systematic use of thought experiments in their epistemological pursuits. The conclusions are: i) Wittgenstein’s and Kant’s magna opera can be seen as philosophical thought experiments that attempt to try out the limits of language and the limits of possible experience respectively; ii) Both philosophers developed arguments that can be designated as transcendental if only from a methodological standpoint; and iii) some key arguments put forward by the middle Wittgenstein in the determination of the structure of visual space could be characterised better as thought experiments than transcendental arguments. Автор анализирует и развивает оценку П. M. C. Хакером философского сходства Канта и Витгенштейна, а таже исследует вопрос о предполагаемом использова- нии Витгенштейном «трансцендентальных аргументов». Во-первых, опираясь на прочтение Альфредом Норманом «Логико-философского трактата» как мыс- ленного эксперимента, автор рассматривает «Критику чистого разума» в равной степени как крупномасштабный мысленный эксперимент, имеющий важные общие логические черты с «Трактатом». Далее пересматривает вопрос о трансцендентальных аргументах, а именно о том, использовали ли «средний» Витгенштейн и докритический Кант какой-либо мысленный эксперимент, который можно охарактеризовать как «трансцендентальный аргумент». Автор предпринимает рациональную реконструкцию аргументов обоих мыслителей в свете современной исследовательской литературы, посвященной мысленным экспериментам, и делает акцент на почти игнорируемом сходстве между Кантом и Витгенштейном, а именно — на систематическом использовании мысленных экспериментов в их эпистемологическихизысканиях. Автор приходит к выводу, что а) magnaopera Витгенштейна и Канта можно рассматриватькак философские мысленные эксперименты, в которых оба философа пытаются выйти за пределы языка и запределы возможного опыта соответственно; б) оба философа разработали аргументы, которые можно назвать трансцендентальными, даже если только с ограниченной методологической точки зрения; в) некоторые ключевые аргументы, выдвинутые «средним» Витгенштейном при определении структуры визуального пространства, лучше охарактеризовать как мысленные эксперименты, чем трансцендентальные аргументы.

СибГУ им. М. Ф. Решетнева. Красноярск, 2018. 62 с., 2018

Рассмотрены история происхождения, специфика, основная проблематика и категориальный аппарат немецкой классической философии и системы трансцендентального идеализма И. Канта. Проанализирована перспектива развития системы трансцендентального идеализма И. Канта в контексте немецкой классической философии, а также ее влияние на современную философскую мысль. Предназначен для студентов бакалавриата по направлениям подготовки 38.03.01 «Экономика», 38.03.02 «Менеджмент», 38.03.03 «Управление персоналом», 27.03.01 «Стандартизация и метрология», 27.03.02 «Управление качеством», 46.03.02 «Документоведение и архивоведение» всех форм обучения, а также для всех, интересующихся проблемами немецкой классической философии, трансцендентального идеализма и современного философского знания в целом.

Резюме, ключови думи и биография: Статията се занимава с проблема за чувствата при обосноваването на морала във философията на Кант и разглежда решенията му в процеса на тяхното развитие. Изтъкват се ключовата роля на уважението при употребата на практическия разум, връзката му с категоричния императив и прехода, извършен от Кант, от идеята за това, че то е " заслужено " , към тезата, че в определени случаи може да се " изисква ". Ключови думи: морални чувства, уважение, видове задължения, заслужаване и изискване на уважение Стилиян Йотов, дфн, професор по история на философията и по философия на правото в СУ " Св. Климент Охридски ". Автор на Справедливост и респект (2000), Етика и мултикултурализъм (2003), Равенство и егалитаризъм (2004), Хабермас и претенциите на автономията (2006), Човешко достойнство и права (2013, под печат). Преводач от немски на трудове на Т.В. Адорно. Ю. Хабермас, З. Кракауер. ……………………………………………………………………………………………………………………………………………… За уважението или Как да фантазираме с Кант[1] Декарт озаглавява второто си размишление върху първата философия " За природата на човешкия дух и за това, че той се познава по-лесно, отколкото тялото " , но тъкмо в него отделя немалко място на заниманията си с нещо материално – къс восък, като го моделира по всякакви възможни и представими начини само за да заключи, " че чрез въображението не бих могъл да схвана какво представлява дори това парче восък и че единствен само разсъдъкът ми може да го схване ". Каквото и да си представяме и въобразяваме за восъка, само разумът може да схване неотнимаемото му свойство – протяжността – и това е напълно достатъчно, за да имаме познание за телесната му същност. По сходен начин Кант заявява, че на " нравствено доброто… не може да се намери нищо съответстващо в никакъв сетивен наглед " , " под закона на свободата… и под понятието за безусловно доброто не може да се подведе никакъв наглед и значи никаква схема за неговото приложение ". Ако при Декарт въображението е поне средство, което геометричният разум ще надмогне, за моралния разум при Кант въображението е сякаш ненужно, ако не и подвеждащо. От тук и познатото възражение в стила на Ф.Шилер, че нормите на кантовия морал можем да познаем, но не и да си ги представим в конкретни действия, камо ли да следваме на практика. По-долу ще покажа, че ключови текстове на Кант, колкото и абстрактно да са написани, позволяват и дори налагат четене с въ-образяване. Волю-неволю и Кант е продължил да множи бележките под линия на Платоновото учение, където в ключови моменти на аргументацията се появяват онагледяващи разкази – авторски митове. I. Истината в бележките под линия на самия Кант. Още в самото начало на Основи на метафизика на нравите (1785) Кант поставя въпроса за определянето на добрата воля и в тази връзка – за зависимостта й от дълга. Според него в отношението воля-дълг са в сила три принципни изключващи условия: първо, детерминирането на волята не може да се ръководи от склонността ни да търсим щастието, второ, в него е важна валидността на максимата, правилата, които си даваме, а не постигането на някаква цел или последици (в този смисъл няма стойност дори успешността от прилагането на максимата, а само формалната й консистентност) и, трето, признаването на единствен мотив за действие – дългът, постъпките не " съобразно дълга, а от дълг " (Кант ОМН: 36/ IV 398). Всяко от трите условия е било причина за недоволство от Кант. Но дори да си представим, че моралът няма нужда от щастие, че моралът не рухва от това, че не се е осъществил в живота, мотивирането му единствено по силата на дълга изглежда прекомерно. Как да приемем, че определянето на волята е допустимо в морален смисъл, тогава и само тогава, когато го ръководят " обективно законът и субективно чистото уважение към този практически закон, следователно максимата да се следва такъв закон " (Кант ОМН: 40/ IV 400)? За уважението или Как да фантазираме с Кант