Декадент Ионыч. Статья Ю. В. Доманского
J. Douglas Clayton / Даглас Клэйтон2006, Ю. В. Доманский и Даглас Клэйтон. Чеховские чтения в Оттаве: Сборник научных трудов. Тверь-Оттава.
Sign up for access to the world's latest research
Abstract
Рассказ «Ионыч» (1898) является одним из самых хрестоматийных произведений Чехова. Следовательно, в его школьном изучении с годами сформировалась тенденция к однозначному прочтению и всего рассказа, и заглавного образа, прочтению в ракурсе этической проблематики. Г. П. Бердников сформулировал, что в «Ионыче» Чехов нарисовал «драму крушения человека, слияние его со строем господствующих отношений. <…> Сам того не заметив, он <главный герой -Ю. Д. > был покорен ненавистной ему жизнью, сам превратился в одного из наиболее отталкивающих, ужасающих обывателей. История Ионыча весьма примечательна. Никогда еще до этого не показывал Чехов так ярко убийственную опасность примирения с существующим строем, подчинения господствующим нравам, принятой морали» 1 . Однако даже Бердников увидел в молодом Старцеве своего рода неоднозначность: «Ионыч не мирится с обывательщиной, мало того -пытается вначале даже говорить о прогрессе, о свободе, о значении труда для человека» 2 . Именно к доктору Старцеву в начале его пути мы и хотим обратиться. Правда, не столько в ракурсе этической проблематики, сколько в ракурсе проблематики эстетической, на которую нас навёл один из эпизодов рассказа «Ионыч» -сцена на кладбище: «С полверсты он прошёл полем. Кладбище обозначалось вдали тёмной полосой, как лес или большой сад. Показалась ограда из белого камня, ворота... При лунном свете на воротах можно было прочесть: "Грядет час в онь же..." Старцев вошёл в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи и чёрные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и чёрное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым. Казалось, что здесь было светлей, чем в поле; листья клёнов, похожие на лапы, резко выделялись на жёлтом песке аллей и на плитах, и надписи на памятниках были ясны. На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь первый раз в жизни и чего, вероятно, больше уже не случится видеть: мир, не похожий ни на что другое, -мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом тёмном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную. От плит и увядших цветов, вместе с осенним запахом листьев, веет прощением, печалью и покоем. 1 Бердников Г. П. А. П. Чехов: Идейные и творческие искания. М.; Л., 1961. С. 434-435. 2 Там же. С. 435. 127
