Ф.М. Достоевский и Восток | F. M. Dostoevsky and the East

Богословский вестник, 2022

The article examines F.M. Dostoevsky’s views on the phenomenon of war and peace, expressed by him in the first chapter of the April issue of the expressed by him in the «Diary of the writer» in 1877, dedicated to the entry of Russia into the war with Turkey. In a sharp, polemical form, the writer responds to the liberal press, which spoke about the perniciousness of this step for the Russian society. He emphasizes that the reason for the entry of Russia into the war was the Turkish long-term brutal oppression of the East Slavic peoples, who repeatedly turned to Russia for help, but did not receive it because Russian diplomacy tried to solve this problem peacefully. And only when all peaceful means were exhausted, Russia took up arms, aiming not at territorial or economic acquisitions, but exclusively at the liberation of the oppressed Slavic brothers. Dostoevsky says that the Russian people have always considered war to be an undoubted evil and did not want it, but accepted its necessity as their sacred duty, dictated by the Christian commandments of love for one’s neighbors and self-sacrifice for their salvation.

ТРУДЫ Санкт-Петербургского государственного института культуры 2021 • Том 222 Проблемы художественной антропологии Материалы международной научной конференции «Литературные чтения», посвященной памяти В. Я. Гречнева, 2021

Раздел 1 • Способы изображения человека и мира в литературе XIX-XXI веков • Труды Санкт-Петербургского государственного института культуры • 2021 • Marina L. Kupchenko Possible English sources of F. M. Dostoevsky's novel «Crime and Punishment» The problem of crime and punishment has been of concern to mankind since ancient times. In antiquity, it was viewed through the prism of the will of fate, in the tragedies of Shakespeare the psychological aspect of crime was analyzed, at the turn of the XVIII-XIX centuries; this problem was sharply actualized and acquired a special shade in connection with the French Revolution and the era of Napoleon. For the first time, the question arose about the possibility of doing good by criminal methods. This question has become the basis of philosophical controversy, contrasting Kant's ethics of the categorical imperative with the utilitarian theory of happiness of as many people as possible in Bentham and the Carlyle's cult of heroes. These discussions are reflected in fiction and, in particular, in the works of English writers and thinkers W. Godwin, E. Bulwer and Ch. Dickens. The classic solution to this problem was F. M. Dostoevsky's novel «Crime and Punishment». It appeared as a generalization and completion of the great work of thought carried out by previous generations. Such predecessors include Godwin and Bulwer. The latter was extremely popular in Russia in the 30-50th years, and his novel «Eugene Aram» was considered a masterpiece. Devoted to the problem of crime on an ideological basis, it is very close to the topic raised by Dostoevsky, and the motivation of the crime is almost identical to Raskolnikov's motivation. The emotional suffering of Aram and Falkland (the hero of «Caleb Williams» by Godwin), who immediately realized their fatal mistake, also brings the characters together, and the public admission of guilt by Falkland at the end of the novel resembles Raskolnikov's repentance. The problem of mental suffering, the difficult path of realizing mistakes and reviving the personality is also characteristic of Ch. Dickens, one of the favorite English writers of F. M. Dostoevsky. The article is devoted to the analysis and comparison of these works.

СПб.: Дмитрий Буланин, 2008

Мурудж аз-захаб... («Золотые копи...») ал-Мас'уди: занимательные повествования о халифах из династии Омейядов, их приближенных, их противниках и обычных людях, что жили под властью этих государей1 1

Неизвестный Достоевский, 2022

Аннотация. В статье рассмотрена роль духовных исканий К. Е. Голубова в творчестве Ф. М. Достоевского конца 1860-х гг. Писателю были интересны старообрядцы, перешедшие в единоверие (инок Парфений, Павел Прусский, К. Е. Голубов). Опубликованные в 1868 г. Н. И. Субботиным выдержки из работ К. Е. Голубова стали поводом для размышлений Достоевского о свободе, о России и Западе, о том, кто для русских нигилистов мог бы послужить примером возвращения к почве, к народной жизни, выступить духовным наставником в продвижении человека к истине. Пришедший к единоверию старообрядец с неприятием относился к европейскому пути развития. Его позиция в отношении к дарвинизму была близка взглядам последовательного антидарвиниста Н. Н. Страхова. Достоевский связал образ К. Е. Голубова с представлением о «новых русских людях». Включив в высказывание Мышкина суждение купца из старообрядцев, писатель имел в виду П. Прусского и К. Е. Голубова. Жизнь и мысли К. Е. Голубова тесно связаны с концептом «русского человека», который, по мнению Достоевского, после духовного кризиса и долгих исканий обретает русского Бога и русскую землю.

Theological Bulletin / Богословский вестник, 2021

The main goal of the proposed study is to study the artistic features of the vision of the East and West problem in the work of Ivan Sergeevich Shmelyov based on the story «The Inexhaustible Chalice» (1918, November) and a number of other works of the later, emigre period, including the stories «On Stumps» (1925), «Two Letters» (1924), «Birds» (1924) and the novels «Nanny from Moscow» (1933), «Summer of the Lord» (1934–44), «Heavenly Ways» (1948). The article examines the worldview of the Russian and the European, created by means of the writer’s artistic depiction, traces the attitude of Ivan Sergeevich Shmelyov to the Russian Orthodox Church in comparison with the Roman Catholic Church, compares the descriptions of the Orthodox and Catholic monasteries in the prose of Ivan Sergeevich Shmelyov. The most important results of the research: if sympathy for the West and a certain lack of clarity of position in relation to Catholicism are still observed in the story «The Inexhaustible Chalice», they disappear in later works. The sympathies of the heroes of Shmelyov’s émigré prose are unequivocally on the side of Russia and Orthodoxy. Passing his youthful fascination with the West and seeing its true face in emigration, Ivan Sergeevich Shmelyov returns to his origins, asserts himself in traditional Russian culture and the Orthodox faith.

Maison Losev, 2012

В связи с тем, что, с одной стороны, в романе Достоевского «Идиот» мы встречаем ставшее крылатым высказывание «красота спасет мир» и идею о том, что картина Ганса Гольбейна «Мертвый Христос», способная отнять веру, и что, с другой стороны, именно в произведении «Идиот» мы находим мысли князя Мышкина, который противопоставляет традиционный для философии Запада образ Христа «Русскому Христу», призванному принести спасение, мы в праве задать следующий вопрос: возможно ли объединить в одном произведении настолько различные и даже противоречивые идеи? В какой мере изучение идеи о противопоставлении красоты и уродства предоставляет нам возможность приблизиться к пониманию кредо Достоевского о специфичности русского Христа? Ответ на эти вопросы можно найти через интерпретацию и понимание того, каким образом Достоевский использует в своем романе картину Гольбейна.

В автореферате диссертации изложена концепция фантастического Достоевского, который считал фантастическое "формой искусства", которая нарушает законы пространства и времени, бытия и рассудка. В его раннем творчестве доминировала условная фантастика, в позднем (после 1865 г.) - неусловная ("завуалированная) фантастика, которая ярче всего проявилась в поэтике великих романов и "Дневника Писателя" Достоевского.

Знание. Понимание. Умение., 2014

This article examines Dostoevskii’s novel Podrostok both as a development or formation of char- acter — a Bildungsroman in a Hegelian sense—and as commentary on Russia’s development in relation to the West. The complexities of character formation, illustrated through the perception of the “adolescent” Arkadii Dolgorukii, are related to the theme of the “accidental family” and the Arkadii’s attempt to compensate for the absent or uncertain father (Versilov). This adolescent search for selfhood passes through a phase of alienation, or Hegelian Ent?usserung (as presented in The Phenomenology of the Spirit). In the process of writing his own life commentary, Arkadii must reeducate (perevospitat’) himself and overcome his sense of inferiority and spiritual laceration — nadryv in Dostoevskii’s term. False compensation for the sense of inferiority is expressed in Arkadii’s vain quest for power through wealth (the idea of Rothschild). This inner process is in turn a reflection of Russia’s complex relation to the West, a relation suffused with love and resentment, with a sense of inferiority and a claim of greatness. In examining this larger theme, the article introduces Nikolai Danilevskii’s political treatise Russia and Europe (1869, 1871), with its prophecy of an apocalyptic conflict between Russia and the West.

Неизвестный Достоевский, 2017

Значение стенографии-искусства писать со скоростью речи-в истории развития мировой науки и культуры, политики и экономики общепризнано. В данной статье систематизированы факты о писателях XIX-первой половины XX в., владевших стенографией или использовавших услуги профессиональных стенографистов в своей творческой деятельности. С учетом этого обзора сделан вывод о роли и значении стенографии в творческом процессе Ф. М. Достоевского. Он стал вторым (после В. В. Крестовского) писателем в России, применившим стенографию в своей литературной деятельности, но единственным автором в мировой литературе, для которого стенография стала чем-то большим, чем скорописью. Он считал ее таинственным и «высоким искусством». Она изменила и обогатила модель его творческого процесса не на время, а до конца жизни, повлияла на поэтику романов и рассказа «Кроткая», способствовала перемене в личной жизни писателя и вызвала интерес у родственников (пасынка П. А. Исаева, племянницы Е. М. Достоевской). За годы супружества со стенографисткой А. Г. Сниткиной художественный талант писателя достиг своего апогея, была создана бóльшая и наиболее значительная часть его литературного наследия. К сожалению, в архиве Достоевских сохранилась только небольшая часть рукописей со стенографическими записями. Она описана в Приложении к статье.