Димитрий II Хоматиан (энциклопедическая статья)

Аннотация: Текст договорной грамоты великого князя московского Василия Дмитриевича и митрополита Киприана допускает две возможные датировки: 1392 и 1404 гг. В статье приводятся аргументы в пользу большей вероятности даты 1392 г. Ключевые слова: Василий I Дмитриевич; митрополит Киприан; договорная грамота; датировка A.A. Gorskij On the dating of "dokonchal'naia gramota" between Grand Prince Vasiliy Dmitrievich and Metropolitan Cyprian

Диалог со временем, 2024

The author of the Galician-Volhynian Chronicle Tale about the siege of Kiev by the Mongols in 1240 pays special attention to the head of the defenders, Dmitr. According to text, Dmitr was wounded during a desperate battle for the town. However, he wasn’t executed by the Mongols, but subsequently became an adviser to the leader of the Great Western campaign, Batu. The fate of Dmitr fits well into the widespread Mongol practice of attracting captured military leaders to their side, but at the same time stands out against the background of the Russian martyrs who refused to be in ‘Tartar will’. At the same time, the author of the Tale does not condemn the governor in any way. From our point of view, this was due to the fact that history of the Kiev governor was perceived in connection with a similar fate of a character firmly associated with one of the main events in the Sacred history – the fall of Jerusalem in 70 AD. This character was Josephus Flavius, familiar in Rus’ thanks to the 13th century Slavonic translation of ‘The Jewish War’. Defending the fortress of Jotapata, he bravely fought with the Romans, but, in the end, was captured and went over to the victorious side. In this context, the Old Rus’ author might have been interested in Josephus’ motives, as he describes them not as betrayal, but as conscious nonresistance to God's Wrath against His people. These motives corresponded well with the attitude towards the Mongol invasion that was established in Rus’ during the second half of the 13th century.

Научни, књижевни, публицистички, педагошки рад и дело проф. др Николе Цветковића, домети његових бројних научних, уметничких, културних учинака нису још ни издалека довољно испитани и смештени рационално у оквире општег тока српске науке и културе.

Гласник ИНИ, 2019

The aim of this paper is to review once more the evidence for the alleged co-regency of Gonatas and Demetrios II, as well as the interpretations offered by modern historians. While it is accepted that, considering all the evidence, the theories of both R. M. Errington and E. Grzybek are untenable, it is maintained that contrary to the opinion of a number of historians, the question is still far from settled. The contradictions in the sources remain unresolved, and most of the offered explanations are unconvincing or at the very least hypothetical, which is why the firm stance on the issue taken by some researchers (whether for or against a co-regency) seems unfounded. Considering the scarcity and the contradicting nature of the available evidence, a definitive solution of the issue remains impossible until a new piece of information presents itself.

Богословский вестник, 2024

Реконструкция биографии схимонаха Илариона (Домрачева), история написания книги "На горах Кавказа". Исследование будет продолжено во второй части (готовится к публикации).

The aim of the paper is to study the connotations of the concept "democracy" in Cassius Dio’s "Roman history". The term is mostly applied to the Roman state before the Augustan rule. The Roman Republic was considered by Dio to be the one of "democracies", and such a vision influenced his mode of representation and interpretation of some political events of the Late Re-public history. Nonetheless, some details reveal Dio’s intention to take Roman specifics into account.

Ю. В. Доманский и Даглас Клэйтон. Чеховские чтения в Оттаве: Сборник научных трудов. Тверь-Оттава., 2006

Рассказ «Ионыч» (1898) является одним из самых хрестоматийных произведений Чехова. Следовательно, в его школьном изучении с годами сформировалась тенденция к однозначному прочтению и всего рассказа, и заглавного образа, прочтению в ракурсе этической проблематики. Г. П. Бердников сформулировал, что в «Ионыче» Чехов нарисовал «драму крушения человека, слияние его со строем господствующих отношений. <…> Сам того не заметив, он <главный герой -Ю. Д. > был покорен ненавистной ему жизнью, сам превратился в одного из наиболее отталкивающих, ужасающих обывателей. История Ионыча весьма примечательна. Никогда еще до этого не показывал Чехов так ярко убийственную опасность примирения с существующим строем, подчинения господствующим нравам, принятой морали» 1 . Однако даже Бердников увидел в молодом Старцеве своего рода неоднозначность: «Ионыч не мирится с обывательщиной, мало того -пытается вначале даже говорить о прогрессе, о свободе, о значении труда для человека» 2 . Именно к доктору Старцеву в начале его пути мы и хотим обратиться. Правда, не столько в ракурсе этической проблематики, сколько в ракурсе проблематики эстетической, на которую нас навёл один из эпизодов рассказа «Ионыч» -сцена на кладбище: «С полверсты он прошёл полем. Кладбище обозначалось вдали тёмной полосой, как лес или большой сад. Показалась ограда из белого камня, ворота... При лунном свете на воротах можно было прочесть: "Грядет час в онь же..." Старцев вошёл в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи и чёрные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и чёрное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым. Казалось, что здесь было светлей, чем в поле; листья клёнов, похожие на лапы, резко выделялись на жёлтом песке аллей и на плитах, и надписи на памятниках были ясны. На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь первый раз в жизни и чего, вероятно, больше уже не случится видеть: мир, не похожий ни на что другое, -мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом тёмном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную. От плит и увядших цветов, вместе с осенним запахом листьев, веет прощением, печалью и покоем. 1 Бердников Г. П. А. П. Чехов: Идейные и творческие искания. М.; Л., 1961. С. 434-435. 2 Там же. С. 435. 127