Игорь Родин - Нечеловеческое желание Жака Лакана

«Речи Вороны или предсмертная Песнь Рагнара Лодброка» (Krákumál), 2023

В статье представлен выполненный впервые перевод анонимной скальдической поэмы XII века «Речи Вороны или предсмертная Песнь Рагнара Лодброка» (Krákumál) с комментариями

IDEAS AND IDEALS, 2022

This article presents the research results of Jaque Lacan’s ethics of psychoanalysis. Lacan suggested both the new theory of desire and the new ethics which is motivated by a desire as a criterion of an action. In this article the author reconstructs the Lacan’s system of arguments, which proves the fact, that desire can be considered as a criterion of an action, not its motive. This paper shows that the ethics of desire, that was originally developed in relation to the problem of the criterion of an analytical act, is also important for the ethical position of the patient, and therefore can be presented as a universal ethic. The article also provides evidence that psychoanalytic work can be considered as an ethical practice, since there is a transformation of the ethical position of the patient in it. Initially, the patient takes an ethical position that can be defined as the desire to achieve the good, it would lead the subject to satisfaction, comfort and tranquility. On the other hand, psychoanalysis reveals a different ethical perspective to the patient, where the desire defi nes how the patient chooses the path. First of all, this is about the analyst’s desire. This term means a special formation that was resulted by the analyst’s own analysis. Lacan believed that a psychoanalyst is the result of his/her own analysis, one of the main effects of which is the analyst’s desire. The analyst’s desire serves as a criterion for the analyst to perform analytical acts in his/her psychoanalytic practice. But the ethics of desire is important not only for the psychoanalyst. The author’s task is to show that a patient who came to the analysis for the sake of therapy also performs the transformation of an ethical position in the process of analysis. This is the basic condition of psychoanalytic therapy. The main purpose of psychoanalysis is the study of unconscious desire, as a result of which the patient becomes an analysand and gets the opportunity to face his/her desire and follow it. To follow the desire means to decide to abandon the perspective of satisfaction and to bet on what is opposed to peace and completeness, and what can be defined as life.

Исторический журнал, 2012

2023

This paper is the first publication of a small letter that Jacques Lacan, french psychoanalytic, sent to Victor Shklovsky, Soviet literary theorist, in 1964. At the same time, I try to discuss briefly the historical conditions of this intellectual meeting.

2023

The Archbishop of Toledo, Rodrigo Jimenez de Rada (early 13th century), in his work «De rebus Hispaniae» used Jordanes’ «Getica», but de Rada’s direct source had been probably a copy of «Getica» very different from those that form the basis of the modern reconstruction of the text («de Rada’s Jordanes»). First, de Rada, the only one of all the sources, refers to Jordanes as "the secretary (cancellarius) of the Holy Palace" which is consistent with the hypothesis of Jordanes being the bishop of Crotone who was together with Pope Vigilius in Constantinople in the 540-550s, and of identifying Pope Vigilius as the recipient of Jordane’s first work, the «Romana». The article argues in favor of this hypothesis and reconstructs the circumstances that led to writing the «Romana» and the «Getica». Secondly, de Rada’s information, going back to Jordan, contains dates for the events described in the «Getica» (where there are no dates), which are shifted by about twenty years compared to the real ones. In addition, some names taken by de Rada from Jordanes are rendered as if they had been transliterated from Greek. Finally, the content of «de Rada’s Jordanes» was apparently different from Mommsen’s reconstructed text of the «Getica». All these circumstances are interpreted as evidence of the existence of a special protograph of «de Rada’s Jordanes», different from the one which formed the basis of Mommsen’s reconstruction. This possibility is confirmed by Jordanes’ own reference to the existence of two copies of the «Getica» sent to Castalius and to Vigilius, which were not necessarily identical. It is possible that the «de Rada’s Jordanes» may still be found in Spanish archives.

2021

Самая крупная афера второй мировой войны. Кто был автором таинственных "донесений Макса"? Цикл о непростых людях на Радио Свобода, выпуск второй. https://www.svoboda.org/a/igra-v-maksa-i-moritsa/31528230.html

Ю. В. Доманский и Даглас Клэйтон. Чеховские чтения в Оттаве: Сборник научных трудов. Тверь-Оттава., 2006

Рассказ «Ионыч» (1898) является одним из самых хрестоматийных произведений Чехова. Следовательно, в его школьном изучении с годами сформировалась тенденция к однозначному прочтению и всего рассказа, и заглавного образа, прочтению в ракурсе этической проблематики. Г. П. Бердников сформулировал, что в «Ионыче» Чехов нарисовал «драму крушения человека, слияние его со строем господствующих отношений. <…> Сам того не заметив, он <главный герой -Ю. Д. > был покорен ненавистной ему жизнью, сам превратился в одного из наиболее отталкивающих, ужасающих обывателей. История Ионыча весьма примечательна. Никогда еще до этого не показывал Чехов так ярко убийственную опасность примирения с существующим строем, подчинения господствующим нравам, принятой морали» 1 . Однако даже Бердников увидел в молодом Старцеве своего рода неоднозначность: «Ионыч не мирится с обывательщиной, мало того -пытается вначале даже говорить о прогрессе, о свободе, о значении труда для человека» 2 . Именно к доктору Старцеву в начале его пути мы и хотим обратиться. Правда, не столько в ракурсе этической проблематики, сколько в ракурсе проблематики эстетической, на которую нас навёл один из эпизодов рассказа «Ионыч» -сцена на кладбище: «С полверсты он прошёл полем. Кладбище обозначалось вдали тёмной полосой, как лес или большой сад. Показалась ограда из белого камня, ворота... При лунном свете на воротах можно было прочесть: "Грядет час в онь же..." Старцев вошёл в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи и чёрные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и чёрное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым. Казалось, что здесь было светлей, чем в поле; листья клёнов, похожие на лапы, резко выделялись на жёлтом песке аллей и на плитах, и надписи на памятниках были ясны. На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь первый раз в жизни и чего, вероятно, больше уже не случится видеть: мир, не похожий ни на что другое, -мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом тёмном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную. От плит и увядших цветов, вместе с осенним запахом листьев, веет прощением, печалью и покоем. 1 Бердников Г. П. А. П. Чехов: Идейные и творческие искания. М.; Л., 1961. С. 434-435. 2 Там же. С. 435. 127

Пинский Л.Е. Почему Бог спит. Самиздатский трактат Л.Е. Пинского и его переписка с Г.М. Козинцевым. СПб: Нестор-история , 2019

2018

Настоящий раздел посвящен осмыслению повести Владимира Зазубрина «Щепка» и выявлению проблематики, связанной с перцептивным восприятием революционной деятельности. Сенсорные метафоры, которыми проникнут текст, меняются в ходе перемен, проходящих в сознании протагониста повести. В данном исследовании анализируется также трансформация отношения индивида к совершаемому злу и условность черты, отделяющей палачей от их жертв. Ключевые слова: революция, сенсорное восприятие, символика цвета, палач, жертва, В. Зазубрин, «Щепка». Владимир Яковлевич Зазубрин (настоящая фамилия Зубцов, годы жизни 1895-1937) прошел недолгий, но насыщенный событиями жизненный путь. Его наследие, насчитывающее немного литературных произведений-несколько рассказов и очерков, повесть, пьесу и два романа-характерно для многих литераторов 20-х годов. Первоначальное восхищение идеалами революции со временем сменяется глубоким разочарованием и полным отрицанием. Первое значительное произведение Зазубрина, роман «Два мира» (1921), одобренный Горьким и Лениным, считаемый первым советским романом, открыл автору путь к карьере в новом, только что родившемся пространстве. Однако, согласно Владимиру Яранцеву, «жизнь Владимира Зазубрина-непрестанная смена места, фамилии, профессии. Время подгоняло его, он-время» [1]. Драматическая жизнь, завершенная трагическим финалом, началась 6 июня (25 мая) 1896 года в Пензе, хотя некоторые источники называют слободу Заворонеж на Тамбовщине. Отец Зазубрина работал железнодорожным служащим, за участие в революционных событиях 1905 года был сослан в Сызрань. Будущий писатель с детства участвовал в революционных движениях. Прожив некоторое время в Канске и проработав brought to you by CORE View metadata, citation and similar papers at core.ac.uk provided by RepoS HOMO CRUDELIS IN THE LABORATORY OF THE REVOLUTION-VLADIMIR ZAZUBRIN "SLIVER" © A. Borkowska This article interprets the story of Vladimir Zazubrin "Sliver" and identifies the problems associated with sensory perception of revolutionary reality. The metaphors connected with senses, which are dominate in the text, change the consciousness of the protagonist of the story. This study also analyzes the transformation of the attitude of the individual to the evil being committed and the conventionality of the line separating the executioners from their victims.

2022

Гана-Жао Шуши», по сути, первая крупная чистка высшего руководства КПК после 1949 г., является значительным этапом в формировании Компартии Китая. Исследователи до сих пор задаются вопросами о причинах и последствиях данного явления и при анализе проблемы зачастую приходят к выводам, которые, однако, лишь косвенно связаны между собой. Истоки возникновения этого вопроса восходят к концу 1940-х гг., когда между СССР и новообразованной КНР установились дружеские отношения. Немалую роль в их укреплении сыграл Гао Ган, секретарь Северо-Восточного бюро ЦК и председатель народного правительства Северо-Восточного Китая. По воспоминаниям И. В. Ковалева, руководителя советских военных советников в Китае, Гао Ган относился к советникам хорошо, с понимаем принимал их советы 1. Сталин также относился к Гао Гану с интересом, расспрашивая у Ковалева характеристику на китайских политических деятелей 2. Это неудивительно, если учесть тот факт, что Гао являлся его информатором. Еще во время поездки заместителя председателя Центрального народного правительства, члена Политбюро ЦК КПК Лю Шаоци в Москву секретарь Северо-Восточного бюро ЦК захотел «сделать важное заявление по поводу неискреннего поведения некоторых китайских лидеров и, прежде всего, Мао Цзэдуна по отношению к СССР и ВКП(б)…» 3. Однако если в тот раз Сталин уклонился от предложения Гао, то через несколько месяцев он получил от секретаря Северо-восточного регионального правительства конфиденциальную информацию о Лю Шаоци, который обвинялся в «правом уклоне» и «переоценке китайской буржуазии» 4. Кроме того, известно, что в конце 1949 г. Ковалев передал Сталину доклад Гао об антисоветских, «правотроцкистских» тенденциях в деятельности Мао Цзэдуна 5. Во всех этих случаях Гао Ган стал ярким выразителем той политической наивности, которая, возможно, и стала впоследствии одной из главных причин его падения с партийного олимпа. Его стремления были во многом основаны на личной преданности Сталину, готовности служить вождю «без всяких задних мыслей, лицемерия и своекорыстных расчётов, присущих в той или иной степени почти всем китайским вождям