Вьетнамские отцы, советские сыновья

Этот доклад посвящен потомкам Афанасия Середина-Сабатина (1860-1921, далее-Сабатúн)первого в Корее европейского архитектора, жившего в этой стране в 1883-1904 гг. Он имел шестерых детей, в том числе одного дожившего до взрослого возраста сына по имени Пётр. Особое внимание сегодня будет уделено именно Петру, а также его сыну с тем же именем (одному из семи внуков Сабатина), поскольку о них сохранилось больше всего сведений. Основанием для рассказа послужат семейные документы, фотографии и воспоминания, которые я получила от внука Петра (Пётр Петрович Середин-Сабатин, 1928-2010, далее-Пётр-внук) и его родной старшей сестры Наталии, по второму мужу Роджер (Natalie Roger, 1924-2016?). С Петром-внуком я встречалась лично на его даче около г. Кургана за Уралом летом 2009 г., а с Наталией, которая жила в Калифорнии в г. Greenbrae, общалась тогда же по телефону и через Интернет. Особое значение среди семейных документов имеет 16-страничная (ок. 1900 слов) автобиография сына Петра (Пётр Афанасьевич Середин-Сабатин, 1885-1964, далее-Пётр-сын), написанная в 1950 г. и дополненная в 1960 г. Семь страниц из нее, где Пётр-сын записал то, что помнил о своих предках и родителях, опубликованы 1. Другую часть, где Петр-сын рассказывает о себе, я сегодня кратко изложу. В дополнение будет представлено свидетельство о крещении Петрасына в Чемульпхо в марте 1888 г. Это первый известный официальный документ, относящийся к жизни Серединых-Сабатиных в Корее, хотя и в копии. Его передал мне исследователь Сеульского университета доктор Пак Донмин, за что выражаю ему благодарность. Свидетельство входило в подборку документов, которые Петр-сын передал американским властям в 1954 г. вместе с заявлением о предоставлении ему американского гражданства.

Исторический журнал, 2012

Верандри и сыновья Верандри и сыновья О О Готье из Анжера (графство Анжу в нижнем течении Луары) известно с середины XVI века. Были среди них военные, законники и чиновники. Старейший известный представитель-Рене Готье (около 1560-1638 гг.) У него было две дочери и четыре сына: от первой жены, Жанны,-Жак Готье де ла Бланшардье (королевский советник, надзиравший за поступлением налогов и контролировавший ярмарки в Анжу, позднее мэр города Анжера) и Рене Готье де Бумуа (входил в Государственный совет); от второй жены, Перрин,-Пьер Готье де Ла Верандри (1576-1619 гг.), секретарь суда округа Анжер и Франсуа Готье де Лонгли. У Пьера и Рени Готье было два сына: Адам-Пьер (1604-1670 гг.) и Жак (1606-1671 гг.

The Children of War, 2024

Полномасштабное вторжение России в Украину потрясло мировой порядок и серьезно нарушило международный мир и безопасность. Геополитическое воздействие, причины войны и причины, используемые для оправдания вооруженной агрессии, широко обсуждались. Среди многочисленных аспектов войны есть один вопрос, требующий особого внимания, поскольку он, без сомнения, является одним из ее самых серьезных последствий: гибель сотен детей и похищение тысяч из них, что является вопиющим нарушением гуманитарного права. Наша цель -проанализировать обстоятельства и последствия данный действий, которые могут представлять собой военное преступление, и оценить их влияние в среднесрочной и долгосрочной перспективах. Мотыжин -село в Бучском районе, в сорока пяти километрах к западу от Киева, столицы Украины. Оно было оккупировано российскими войсками в дни после вторжения 24 февраля 2022 года, примерно на полтора месяца. Несколько домов в городе были разрушены, а школа частично снесена. Когда российским войскам пришлось отступить, были найдены тела пяти мирных жителей, которые были казнены, со связанными за спиной руками. Среди них были мэр села, ее муж и их сын, которые отказались сотрудничать с оккупантами. Сегодня школа в Мотыжине восстанавливается, но дети и молодые ученики, которые видели, как умирали их учителя и соседи, не могут забыть образы войны. Группа подростков дрожит, давая свои показания. Они выражают свой страх перед невозможностью жить безопасной, мирной жизнью, перед отсутствием будущего на своей земле. Их жизни искалечены навсегда. Они не единственные. «Истории детей, ставших свидетелями зверств, исчисляются сотнями. Тысячи детей разлучены со своими родителями, либо потому что они погибли, либо потому что сами дети были перемещены с фронта войны, либо потому что их похитили и увезли на оккупированные территории или за пределы Украины, в Россию или Беларусь. В марте 2022 года, всего через месяц после полномасштабного российского вторжения, Организация Объединенных Наций подсчитала, что 78 детей уже погибли и 105 получили ранения». [1] Чуть больше года спустя, 1 июня 2023 года, ООН опубликовала отчет, согласно которому число детей, убитых на Украине с начала вторжения, достигло 525. В отчете также говорилось, что с той же даты в 289 городах, поселках и селах по всей Украине, как на территориях, контролируемых правительством, так и на оккупированных Россией, было ранено не менее 1047 детей. [2] Мониторинговая миссия ООН по правам человека в Украине, развернутая в 2014 году после оккупации Крымского полуострова и вооруженного конфликта на востоке страны, заявила, что по состоянию на июнь 2023 года российское вторжение в феврале 2022 года привело к гибели в общей сложности почти 9000 мирных жителей и более 15000 раненых, предупредив, что реальное число может быть значительно выше из-за трудностей, с которыми сталкиваются наблюдатели ООН при доступе к некоторым районам Украины, где были зафиксированы интенсивные боевые действия. В октябре указанная Миссия ООН обновила данные о количестве погибших гражданских лиц, составив почти 10 000 человек и десятки тысяч раненых. К цифрам, указанным в данных отчетах, которые не являются исчерпывающими, поскольку нет точных данных о территориях, оккупированных Российской Федерацией, мы, естественно, должны добавить жертв -погибших и раненых детей, которые произошли с даты оценок до настоящего времени. Новые случаи фиксируются практически каждый день.

Известия Уральского Государственного Университета 1999 12, 1999

Новое прошлое / The New Past, 2021

Аннотация. Статья рассматривает категорию закрытости применительно к советскому обществу. Данная категория часто воспроизводится как в публицистике, так и историографии для описания социального измерения советской истории, где она подразумевает радикальное различие между советским и несоветским историческим опытом и рассмотрение СССР через призму «альтернативной модерности» или ее отсутствия. В статье выдвигается ряд возражений теоретического и эмпирического характера против аргументов о принципиальной закрытости советского общества и ее ключевой роли в формировании «советского человека» как исторического феномена. Наряду со страхом и ксенофобией советское общество характеризовалось многочисленными формами космополитизма и интереса к внешнему миру. Многие из них поощрялись государством, другие формировались «снизу» и стихийно. В своем стремлении преобразовать Советский Союз в современное государство советское руководство выстроило сеть институтов, которые соответствовали западным аналогам, а в чем-то даже опережали их (например, социальная медицина и система распространения научных знаний). Эти институты формировали современные практики субъективации через медиализацию советского тела и новые режимы знания. В то же время интенсивная урбанизация сформировала в СССР новые сообщества, чьи социальные вкусы и нормы были сопоставимы с городскими культурами других индустриальных стран, что также стимулировало кросс-культурный обмен через «железный занавес». Как следствие, исторический опыт жизни в СССР означал парадоксальное совмещение государственного контроля и приобщения к многочисленным аспектам глобальной модерности.

PERM UNIVERSITY HERALD. HISTORY / ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. ИСТОРИЯ, 2020

Рассмотрен феномен «смерти вождя» как эффективный инструмент советских воспитательных практик. Отношение к смерти В.И. Ленина позволило поставить вопрос о степени «осовеченности» детского опыта в начальный советский период. Исследование основано на вербальных и невербальных текстах середины 1920-х гг. как взрослого, так и детского происхождения. Привлечение типологически разнообразных источников, созданных детьми, дало возможность реконструировать уникальный детский опыт восприятия и переживания смерти «дедушки Ильича» и опыт закрепления его в мемориальных практиках будущих поколений. Прослежена трансформация восприятия феномена смерти детьми от «ужасной» к «привычной» в эпоху войн и революций 1914−1922 гг. в России, вызванная незащищенностью от ее травмирующего влияния. Сделан вывод о том, что в советской культуре детства 1920-х гг. в значительной мере воспроизводились взрослые мортальные и мемориальные практики, адаптированные к детскому социуму. Показано, что в детских мемориальных текстах нашли отражение как властно продуцированные, так и типично детские, сказочно-мифологичные, представления о смерти «героя» и уготованном ему «вечном бессмертии». Анализ обрядности и символики траурных мероприятий с участием детей, приуроченных к смерти В. И. Ленина, детских игровых практик, в частности, игры в «похороны Ильича», детского прозаического и поэтического мемориального творчества свидетельствует об активном вовлечении детей в пространство формирующейся новой советской политической культуры − культуры участия как особой модели взаимодействия власти и общества, предусматривавшей активное включение в политику всех советских граждан.

Этика» войны в письмах солдат-участников СВО к детям, 2024

С началом специальной военной операции (далее — СВО) актуализировались этический и идеологический аспекты войны, что имеет свои социальные последствия. Одно из них связано с воспитательно-идеологической компонентой и проявилось в том, что дети и школьники стали писать письма, отсылать поделки и рисунки солдатам. В свою очередь, эти послания нашли отклик у воюющих и породили ответное движение — коллективные письма солдат детям и школьникам, создание «стен поддержки» из писем и рисунков детей в блиндажах. В итоге возникло нечто похожее на переписку, где отразились не только представления мирных жителей на события СВО, но и «жизненный мир» солдата, его актуализированные ценности, проявленные и осознанные в ходе СВО, а затем зафиксированные в ее этическом и идеологическом дискурсах. В статье предпринята попытка разведывательного анализа эго-документов — писем солдат СВО к детям — с точки зрения отражения в них представлений о войне. Проведенный анализ носит метатеоретический характер в том смысле, что сочетает дискурс-анализ (общий рефрен), нарративный анализ (письма) и биографический анализ (СВО как своего рода протяженный во времени момент эпифании, заставляющий человека переосмыслить свою жизнь в контексте коллективных идеалов). Основными категориями анализа выступили: отношение к врагу; отношение к убийству; отношение к смерти; нравственные императивы оправдания военных действий; пространство войны. Результаты анализа данных категорий формируют представление о «этике войны» нынешних российских солдат. Исследование носит междисциплинарный характер, сочетая в теоретическом плане идеи и подходы военной социологии, теории ценностей и этики. В частности, были учтены особенности так называемых «новых гибридных» войн, трансформации этики в современном обществе, различия идеологического и этического в собранных нарративах. Автор приходит к выводу, что ценностно и этически российские солдаты в определенном смысле находятся в прошлом благодаря крайне актуализированной исторической памяти (где подвиги дедов-прадедов и связь с ними особенно значимы), причем преимущественно это память о советском прошлом: СВО не только отождествляется с событиями Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, но и заимствует ее риторику, воспроизводя ее идеологические и этические нарративы.

В статье анализируется, как взаимодействие политики и этничности влияло на формирование поликультурной гражданской общности - советский народ.