Papers by irina golovacheva
Literatura dvuh Amerik, Dec 31, 2022
Аннотация: Рецензия посвящена вышедшей в 2023 г. в русском переводе книге «Пограничные воды: поср... more Аннотация: Рецензия посвящена вышедшей в 2023 г. в русском переводе книге «Пограничные воды: посреди архипелаговых штатов Америки» американского культуролога Брайана Рассела Робертса, который предлагает переосмыслить Соединенные Штаты Америки постконтинентально, т. е. как архипелаг, а не материк. Развенчивая континентальную тиранию американистики, автор исследует функционирование образов водного пограничья на примерах, взятых из литературы (текстов Марк Твена, Зоры Нил Херстон и др.) и визуального искусства (карибских работ Мигеля Коваррубиаса). В рецензии рассматривается место «архипелагового поворота» в американистике и плодотворность риторической стратегии, избранной автором монографии.
Literatura dvuh Amerik, 2024
Ирина ГОЛОВАЧЕВА АМЕРИКАНСКИЙ ДВОЙНИК / АМЕРИКАНСКИЙ ПСИХОПАТ В ТВОРЧЕСКОМ ТУПИКЕ Аннотация: Авто... more Ирина ГОЛОВАЧЕВА АМЕРИКАНСКИЙ ДВОЙНИК / АМЕРИКАНСКИЙ ПСИХОПАТ В ТВОРЧЕСКОМ ТУПИКЕ Аннотация: Автор статьи сконцентрировался на американских литературных и экранных произведениях, в которых фигуры писателя и его двойника помещены в центр детективного триллера. Такое сочетание сюжета и персонажной структуры до сих пор не удостаивалась отдельного рассмотрения. Расщепленная психика предоставляет целый спектр возможностей, как для создания фасцинации, так и для реконструкции фундаментальных страхов фрагментации, захвата и тотального разрушения сознания. Лишь Стивену Кингу в повести «Секретное окно, секретный сад» ("Secret Window, Secret Garden", 1990) удалось гармонично соединить пять тем в одном тексте. Преступление, двойничество, безумие и диссоциативная амнезия интегрированы в сюжет о писателе, переживающем творческий застой (writer's block). В статье впервые проанализирована не только экранная интерпретация повести -«Тайное окно» (Secret Window, 2004), но и этапы создания сценария Дэвидом Кеппом (сценаристом и режиссером). Кепп придумал собственный финал, в котором не осталось и следа от Эпилога повести Кинга. Наряду с безумием как таковым хоррор Кинга и фильм Кеппа исследуют кризис креативности как результат неизжитых травм и причину целого букета патологий, а также страх безумия, дезинтеграции Я. В исследовании этих ментальных нарушений и состоит феноменологический смысл этих двух произведений. Пристальный анализ оригинала и фильма показывает, что последний является редким примером преимущества экранизации над оригиналом. Особое внимание в статье отводится образу кукурузы и кукурузных початков, которые работают в фильме и как каннибалистический гротеск, и как визуальная метафора творческой удачи и успеха.
Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика, 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика, 2008
В 1956 г. Олдос Хаксли публикует книгу «Рай и ад» (Heaven and Hell), название которой, как и перв... more В 1956 г. Олдос Хаксли публикует книгу «Рай и ад» (Heaven and Hell), название которой, как и первого своего визионерского сочинения «Двери восприятия» (The Doors of Perception, 1954), он заимствует из «Бракосочетания рая и ада» Уильяма Блейка, поэта, художника и визионера 1. В «Рае и аде», в отличие от «Дверей», настолько подробно обсуждается история и смысл изобразительных и зрелищных искусств, что она вполне может считаться своеобразным искусствоведческим трактатом. Кроме того, в книге с научной педантичностью рассматривается «химический путь» к просветлению, предугадываются взлеты и падения научного психоделического проекта 2. Рассказывая психиатру Хамфри Осмонду, несколькими годами ранее посвятившему писателя в таинство мескалина, о своей работе, О. Хаксли объясняет визуальную, можно сказать, искусствоведческую, направленность «Рая и ада»: «…Я обратился к области визуальных искусств, оправдывая себя тем, что преподнесу этот материал в качестве лекции в Институте современного искусства в Вашингтоне в начале следующего месяца. Случайно, к большому своему удовольствию, я обнаружил, что мою теорию о культе драгоценных камней… предвидел Сократ. В «Федоне» он говорит о Другой Земле, или об Идеальном Мире. Там все камни драгоценные; по-существу, все наши драгоценности-лишь маленькие осколки тамошних камней, гальки и булыжников. Кроме того, я отмечаю тот факт, что один из стандартных способов гипноза это заставить пациента пристально смотреть на сверкающий предмет. <…> Сверкающие предметы напоминают подсознанию о том, что находится в антиподах сознания, и вспомнив о них, подсознание отвлекается от мира повседневности, обращается к визионерскому миру и постепенно впадает в транс» 3. По всей очевидности, писатель полагал, что область, населенная «антиподами» обыденного сознания, является вместилищем отражений некоего Идеального Мира, с которым сознание (душа?) некогда пребывала в единстве. Кроме упомянутой в приведенном здесь письме Хаксли Вашингтонской лекции он прочитал еще одну в Дареме на тему «Визионерский опыт, визионерское искусство и Иной Мир». Эти доклады и легли в основу «Рая и ада». Рассуждения об изобразительном искусстве должны были стать не самоцелью, а вспомогательным аппаратом. Прежде всего выясним, по какой причине Хаксли взялся разрабатывать тему визионерского, т.е. преимущественно зрительного мистического переживания. Как нам представляется, тому есть два объяснения. С одной стороны, визуализация, по собственному признанию писателя, была его слабой стороной. Ему всегда было затруднительно вспоминать или представлять себе что-либо в виде картины или фильма. Возможно, поэтому он испытывал такие затруднения, когда писал сценарии для голливудских кинокомпаний. По той же причине он и стремился, прежде всего, к визуальному опыту, надеясь, что посредством психоделиков он сможет компенсировать свой недостаток. С другой стороны, Хаксли был далеко не единственным «естествоиспытателем», отметившим, что именно
Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика, 2006
Rowman & Littlefield, Sep 12, 2018
Shortly before WW II, several British celebrities such as Aldous Huxley, Christopher Isherwood, W... more Shortly before WW II, several British celebrities such as Aldous Huxley, Christopher Isherwood, W.H. Auden, Benjamin Britten and others, left for the United States. For these pacifists the decision to stay in America during the war could have been a reaction to the military events, as well as to the official and unofficial charges of treason that were brought upon such ‘fugitives’ during the Battle of Britain. Despite their common pacifist views, the feelings of self-exiles changed depending on their individual fates in the U.S. The composer Britten and his collaborator and partner, the tenor Peter Pears, preferred to return home in 1942 taking a dangerous voyage through submarine infested waters. Others – like Huxley and Isherwood for whom immigration was a part of a personal quest –stayed to meet the American challenge. Until the end of his days, Huxley lived in Southern California, the mecca for European exiles and refugees since the 1930s. Immigration and even the attempt to obtain a U.S. citizenship did not, however, make him a truly American man of letters. Christopher Isherwood admitted that after leaving England he separated himself “from Mother and Motherland at one stroke” (Kathleen and Frank). In 1940, the writer confessed: &quot;I love [this country] just because I don&#39;t belong. Because I&#39;m not involved in its traditions, not born under the curse of its history. I feel free here. I&#39;m on my own.&quot; Still, unlike most European intellectuals and artists who cherished their original national identity when living in America, Isherwood declared that he was ready to break with his British heritage and become a hundred percent American. For nearly a decade after his emigration, British critics kept repeating that America was ruining Isherwood’s special gift. Yet, in spite of prolonged depressions, he was determined to gain a foothold in American literature. At last, the long-awaited publication of Prater Violet (1946) dispelled the unfounded rumors that his muse had deserted him. America did not disappoint the writer – giving him sustenance, satisfying his broadest interests, his intimate aspirations, and, no doubt, stimulating his creativity. Of special interest in this context is the story of Isherwood’s homecoming from exile. Lost Years, the book in which the writer balances on the border of autobiography proper and autobiographical fiction, uncovers his frustration during a short visit to England in 1947. He obviously feared a hostile response of his friends and tried to prove to them, as well as to himself “that he had deliberately changed countries, not merely ran away from home.” Making up an unmistakably theatrical scene of a brief reunion of the writer with his family in their chilly gothic mansion, Isherwood creates a fictional uncanny portrait of his younger brother Richard to exploit the motif of duality called to express the attitude of I towards his own Shadow or the mirror image. The episode revealing the divided consciousness of the displaced Anglo-American is an excellent commentary on ‘the writer in exile’ theme in general. The scene reveals the intertextuality based on “The Jolly Corner” (1908), Henry James’s masterpiece depicting the immigrant’s meeting his other ‘self’ in his childhood American home. The ‘international’ Doppelganger (James’s invention) in both texts is a self-assessment tool for the writers questioning their immigrant I. The pretext by James helped Isherwood reflect on his sense of guilt and his changed preferences. The episode is deconstructed in the paper so as to reveal the narrative strategies of the memoirist who exposes himself as if against his own will to convey past but never ‘lost’ experience for the sake of self-scrutiny.
Новое литературное обозрение, 2022
Literatura dvuh Amerik, Jul 27, 2020
Статья представляет собой комментарий к двум новым переводам новелл Эдгара Аллана По «Сердце-обли... more Статья представляет собой комментарий к двум новым переводам новелл Эдгара Аллана По «Сердце-обличитель» ("The TellTale Heart", 1843) и «Черный кот» ("The Black Cat", 1843). Во вступительном разделе дан краткий обзор теорий пере-перевода, начиная с возникновения retranslation hypothesis. Нам представляется наиболее адекватным подход, предложенный Лоренсом Венути, согласно которому каждый появляющийся перевод представляет собой новую интерпретацию, оспаривающую или корректирующую те, что лежат в основе прежних переводов. В предложенных нами «ретрансляциях» не только учтены недочеты, допущенные предыдущими переводчиками, но и приняты во внимание их удачные находки. Именно с позиции реинтерпретации мы подошли к нашей сверхзадаче-предложить такой перевод «Сердца-обличителя» и «Черного кота», в котором не была бы приглажена двусмысленность новелл, не игнорировались бы предусмотренные писателем логические несуразности, невротические и психопатические особенности его рассказчиков, проявляющиеся в повествовании. От точности перевода в конечном итоге зависит приговор, который читатель вынесет героям,-решение, считать ли их вменяемыми на момент совершения преступления и воспринимать ли их «посткриминальные» рассказы как достоверные. Обе новеллы окрашены макаберно-готическими тонами, с одной стороны, и множественными клиницистскими аллюзиями, позволяющими ставить героям самые разнообразные психиатрические диагнозы, с другой. Мы стремились наиболее точно передать аффективность дискурса, специфику речи персонажей (устной, спонтанной в первой новелле и письменной, продуманной во второй), по возможности сохранить особенности авторского синтаксиса и пунктуации, в частности, изобилие тире и курсивных выделений, необходимых для передачи громкости голоса героев, их реакций на внешнюю или внутреннюю сенсорную перегрузку.
DOAJ: Directory of Open Access Journals - DOAJ, Dec 1, 2016
The Art and Science of Making the New Man in Early 20th-Century Russia, 2021
Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия) ORCID ID: А н н о т а ц... more Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия) ORCID ID: А н н о т а ц и я . Цель, поставленная авторами, заключалась в исследовании топоса двойничества в художественной литературе с применением количественного метода. Элементарный подход теории графов впервые применен для исследования топоса -этот метод исследования двойничества предложен М. Журавлевым. В качестве материала для анализа И. Головачева и М. Журавлев отобрали семь текстов: «Двойник» Э. Т. А. Гофмана, «Вильям Вильсон» Эдгара По, «Двойник» Ф. М. Достоевского, «Веселый уголок» Г. Джеймса, «Тайный сообщник» Дж. Конрада, «Встреча» Анри де Ренье и «Отчаяние» В. В. Набокова. Описанные Отто Ранком атрибуты двойника, от которых естественно отталкиваться при исследовании двойничества, вполне ожидаемо ограничены «психическими» проявлениями и не затрагивают поэтику двойнических произведений. Поэтому ранковский перечень признаков данного архетипа (первый тип свойств) И. Головачева и П. Демони дополнили рядом свойств (атрибутов), которые опознаются и выявляются в отобранных текстах как характерные для литературного топоса «двойник». Таким образом, второй тип свойств представляет собой набор инвариантных художественных мотивов, выделенных при исследовании перечисленных выше текстов. Результаты анализа построенных матриц инцидентности различных групп атрибутов топоса, во-первых, позволили оценить особенности поэтики двойничества в целом, а, во-вторых, провести объективистскую компаративистскую оценку сходства и различия данных произведений. Количественный метод позволил авторам сделать ряд конкретных качественных выводов. Так, например, он показал, что «Двойник» Достоевского и «Отчаяние» Набокова занимают в определенном смысле противоположные места во множестве текстов про доппельгангеров. Этот результат дал Головачевой, Журавлеву и Демони основания для уточнения и даже пересмотра категории «типического» в литературоведении. Кроме того, данный метод указал на близость «Вильяма Вильсона» и «Отчаяния». Последующее пристальное прочтение и сопоставление этих двух произведений позволило Головачевой сделать вывод о новелле Э. По как еще одном претексте романа Набокова, прежде не учтенном литературоведами.
The New Philological Bulletin, 2021
Mathematical methods in literary studies have been drawing the philologists’ attention for more t... more Mathematical methods in literary studies have been drawing the philologists’ attention for more than a century now, especially after the success of statistical methods in stylometry was widely recognized. A few scholars demonstrated their interest in mathematical methods, which is mainly traced in the works employing mathematical and physical metaphors. Such words as ‘entropy’, ‘continuum’, ‘spatial and temporal dimensions’ are not uncommon in literary criticism. ‘The statistical turn’ was followed by the ‘digital turn’, i.e. by Digital Humanities in literary studies exemplified primarily in the works of Franco Moretti (Moretti, 2007) and his followers. While the success of statistical approach in stylometry or the growing application of Moretti’s ‘distant reading’ (Moretti, 2013) is apparent, other mathematical methods have been shadowed. Even so, over the past decades scholars of literature have been trying to broaden the spectrum. One of the examples is the study of love dynamics...
... Education 93 Rolf Lindemann (University ofMünster) Overpopulation and Sustainability—a Cultur... more ... Education 93 Rolf Lindemann (University ofMünster) Overpopulation and Sustainability—a Cultural Geographer's Reappraisal of Huxley's Pertinent Critical Essays 113 Irina Golovacheva (State University of St Petersburg) Theories of the Mind and Psychotherapy in the Works of ...
Philological Class
Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия) ORCID ID: А н н о т а ц... more Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия) ORCID ID: А н н о т а ц и я . Цель, поставленная авторами, заключалась в исследовании топоса двойничества в художественной литературе с применением количественного метода. Элементарный подход теории графов впервые применен для исследования топоса -этот метод исследования двойничества предложен М. Журавлевым. В качестве материала для анализа И. Головачева и М. Журавлев отобрали семь текстов: «Двойник» Э. Т. А. Гофмана, «Вильям Вильсон» Эдгара По, «Двойник» Ф. М. Достоевского, «Веселый уголок» Г. Джеймса, «Тайный сообщник» Дж. Конрада, «Встреча» Анри де Ренье и «Отчаяние» В. В. Набокова. Описанные Отто Ранком атрибуты двойника, от которых естественно отталкиваться при исследовании двойничества, вполне ожидаемо ограничены «психическими» проявлениями и не затрагивают поэтику двойнических произведений. Поэтому ранковский перечень признаков данного архетипа (первый тип свойств) И. Головачева и П. Демони дополнили рядом свойств (атрибутов), которые опознаются и выявляются в отобранных текстах как характерные для литературного топоса «двойник». Таким образом, второй тип свойств представляет собой набор инвариантных художественных мотивов, выделенных при исследовании перечисленных выше текстов. Результаты анализа построенных матриц инцидентности различных групп атрибутов топоса, во-первых, позволили оценить особенности поэтики двойничества в целом, а, во-вторых, провести объективистскую компаративистскую оценку сходства и различия данных произведений. Количественный метод позволил авторам сделать ряд конкретных качественных выводов. Так, например, он показал, что «Двойник» Достоевского и «Отчаяние» Набокова занимают в определенном смысле противоположные места во множестве текстов про доппельгангеров. Этот результат дал Головачевой, Журавлеву и Демони основания для уточнения и даже пересмотра категории «типического» в литературоведении. Кроме того, данный метод указал на близость «Вильяма Вильсона» и «Отчаяния». Последующее пристальное прочтение и сопоставление этих двух произведений позволило Головачевой сделать вывод о новелле Э. По как еще одном претексте романа Набокова, прежде не учтенном литературоведами.
Two mathematical models of vacuum aspiration, being a method widely used in various branches of m... more Two mathematical models of vacuum aspiration, being a method widely used in various branches of medicine, are considered. In particular, vacuum aspiration is an effective method of prostatitis therapy. The purpose of vacuum aspiration in this urological procedure is to destroy the plug, which clogs up the ill acinus. We analyze plausible physical mechanisms of purification of prostatic acini and ducts on the basis of two different models. A mechanical model is offered to describe the process of plug destruction during vacuum aspiration procedure. The majority of medical practitioners believe that the plug is extracted as a whole during such procedure. However, our theoretical research demonstrates that the sucking of a plug as a whole, previously viewed as the most likely mechanism, is not consistent with the experimental data. The second model implies non-uniform structure of the plug. The problem considered in the framework of the latter assumption belongs to self-organized critic...
Uploads
Papers by irina golovacheva
Despite their common pacifist views, the feelings of self-exiles changed depending on their individual fates in the U.S. The composer Britten and his collaborator and partner, the tenor Peter Pears, preferred to return home in 1942 taking a dangerous voyage through submarine infested waters. Others – like Huxley and Isherwood for whom immigration was a part of a personal quest –stayed to meet the American challenge. Until the end of his days, Huxley lived in Southern California, the mecca for European exiles and refugees since the 1930s. Immigration and even the attempt to obtain a U.S. citizenship did not, however, make him a truly American man of letters.
Christopher Isherwood admitted that after leaving England he separated himself “from Mother and Motherland at one stroke” (Kathleen and Frank). In 1940, the writer confessed: "I love [this country] just because I don't belong. Because I'm not involved in its traditions, not born under the curse of its history. I feel free here. I'm on my own." Still, unlike most European intellectuals and artists who cherished their original national identity when living in America, Isherwood declared that he was ready to break with his British heritage and become a hundred percent American. For nearly a decade after his emigration, British critics kept repeating that America was ruining Isherwood’s special gift. Yet, in spite of prolonged depressions, he was determined to gain a foothold in American literature. At last, the long-awaited publication of Prater Violet (1946) dispelled the unfounded rumors that his muse had deserted him. America did not disappoint the writer – giving him sustenance, satisfying his broadest interests, his intimate aspirations, and, no doubt, stimulating his creativity.
Of special interest in this context is the story of Isherwood’s homecoming from exile. Lost Years, the book in which the writer balances on the border of autobiography proper and autobiographical fiction, uncovers his frustration during a short visit to England in 1947. He obviously feared a hostile response of his friends and tried to prove to them, as well as to himself “that he had deliberately changed countries, not merely ran away from home.”
Making up an unmistakably theatrical scene of a brief reunion of the writer with his family in their chilly gothic mansion, Isherwood creates a fictional uncanny portrait of his younger brother Richard to exploit the motif of duality called to express the attitude of I towards his own Shadow or the mirror image. The episode revealing the divided consciousness of the displaced Anglo-American is an excellent commentary on ‘the writer in exile’ theme in general. The scene reveals the intertextuality based on “The Jolly Corner” (1908), Henry James’s masterpiece depicting the immigrant’s meeting his other ‘self’ in his childhood American home. The ‘international’ Doppelganger (James’s invention) in both texts is a self-assessment tool for the writers questioning their immigrant I. The pretext by James helped Isherwood reflect on his sense of guilt and his changed preferences. The episode is deconstructed in the paper so as to reveal the narrative strategies of the memoirist who exposes himself as if against his own will to convey past but never ‘lost’ experience for the sake of self-scrutiny.