Мы рассматриваем проблему познания вещей с точки зрения пирронической скептической аргументации и... more Мы рассматриваем проблему познания вещей с точки зрения пирронической скептической аргументации и указываем на ее корни в метафизике и онтологии, понимаемой классически как познание сущего, поскольку оно является сущим. В первом разделе мы ставим пирроническую проблему разногласия: она покоится на онтологической картине «вещей по природе», из которой вытекает проблема разногласия для эпистемологии. Во втором разделе мы реконструируем онтологическую теорию М. Габриэля, в частности его понятие существования и отказ от метафизики как онтологии тотальности. Его теория подразумевает множество полей смысла, в которых находят себе место внешне противоречащие предикаты. В третьем разделе мы рассматриваем эпистемологические следствия теории Габриэля, которые помогут разрешить пирроническое затруднение, а именно разведение разногласящих предикатов по разным полям смысла, что обеспечивает их познание в соответствующих полях. В конце статьи обсуждается вопрос, почему теория Габриэля не является конструктивистской или релятивистской.
Метафизика и постметафизическое мышление / Под ред. И.И. Блауберг и А.М. Гагинского. — М.: Академический проект, 2020
В статье речь идет о критике понятия «мир» и связанного с ним понятия «метафизика». Маркус Габриэ... more В статье речь идет о критике понятия «мир» и связанного с ним понятия «метафизика». Маркус Габриэль предлагает теорию существования, которая интерпретирует существование как явление в поле смысла, т. е. принадлежность
предмета к определенной области, наряду с другими предметами и другими предметными областями. Мир, определяемый как тотальность всего сущего (поле смысла всех полей смысла), в таком случае оказывается противоречивым понятием, из чего следует, что мир не существует. Дж. Хилл показывает,
что для отрицания мира требуется квантификация сквозь все поля смысла, что подразумевает универсальное логическое пространство, т. е. мир. В заключение статьи в крайне общих чертах представлены варианты сохранения этих двух понятий и возможные варианты их понимания, в частности при сохранении и устранении проблемного момента — тотальности мира
In a Hegelian spirit, this paper advances a methodological holism based on the ontological primac... more In a Hegelian spirit, this paper advances a methodological holism based on the ontological primacy of collective agency. The first section sketches the general problematic of methodological and ontological individualism and shows critical points. Two core components are discerned: an atom-like view of individuals as separate and independent from society and a mechanistic pattern of explanation that reduces institutions to interactions of singular individuals. In the second section, I argue in favor of methodological holism by showing that singular individuals are the product of the community in which they are raised. The section demonstrates methodological primacy of the whole through its 'normative' causality on individuals' existence, identity, attitudes and actions. Singular individuals and their actions are rendered possible within and through the whole, taken as a set of institutions and structures. The third part presents a short account of a general individual (We-agent) that is causally effective in a normative and rational way. General individuals have intentionality, mind, personality, interests, etc. of their own that manifest in actions, thoughts and attitudes of singular individuals. General individuals differ from singular individuals by the scope of their interests and goals. General individuals possess intrinsic rationality and normativity that shows a pattern of valid explanation in the manner of methodological holism.
Статья представляет собой анализ основных логических категорий
в системе Гегеля с точки зрения со... more Статья представляет собой анализ основных логических категорий в системе Гегеля с точки зрения современной формальной логики и аналитической философии языка. Гегель рассматривается как радикальный продолжатель критической философии Канта, который развивает его критическую тенденцию. Логика Гегеля предстает как метафизика и семантика, поскольку дает анализ логической формы общих категорий и конституции локальных областей речи. Рассматриваются вопросы о субъективности каждого суждения, о конституции или пред-устройстве сортальных предметных областей и вопрос об инференциальном смысло-определении предикатов в логическом пространстве рассуждения. Речевые акты всегда единичные действия и артикулируются индивидом. Содержание высказывания конституируется за счет внутренних родовидовых различий, выражающихся в виде суждений бесконечного отрицания и определенного отрицания. Для некоторых речевых ситуаций недостаточно только очертить род и выделить его генерические свойства, но требуется также содержательно определить различия индивидов. Смысл предикатов определяется инференциально, то есть через систему вывода в рамках системы высказываний. Форма вывода определяется чисто логически или синтаксически, для конкретного случая высказываний об индивидах требуется содержательное знание, то есть пред-знание и способность суждения. Система науки — это сеть материально-понятийных истин как синтетических суждений a priori. Гегелевское понятие «идея» это обозначение адекватных форм теории и совместного праксиса, включающих формы оценки генерических суждений как правильных или истинных для ориентирования. Поэтому идея в сущности есть то же самое, что и личная форма жизни человека.
Одна из проблем, являющихся частью историко-философских исследований, состоит в реинтерпретации ф... more Одна из проблем, являющихся частью историко-философских исследований, состоит в реинтерпретации философов прошлого таким образом, чтобы стала понятна актуальность их работ для современных дискуссий. При этом часто обнаруживается, что некоторые доктрины, которым сам философ придавал большое значение, могут не быть центральными для определенной линии его аргументации. Например, недавние попытки интерпретации Канта были направлены на то, чтобы отделить вызывающую возражения часть кантовской метафизики от содержащегося в ней «объективного» аргумента. Вся доктрина трансцендентальной психологии в первой «Критике» Канта, например, может быть отложена в сторону без ущерба для рационального ядра аргумента. В случае с Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем, однако, дело, на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики». Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики». Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике.
За последние 30 лет вопрос о гегелевском видении метафизики стал
предметом многочисленных споров... more За последние 30 лет вопрос о гегелевском видении метафизики стал
предметом многочисленных споров. В особенности важна следующая проблема: что имеет в виду Гегель, когда говорит, что метафизика не требует непривычной спекулятивной логики для ее изложения, но «совпадает с логикой». Автор статьи интерпретирует это утверждение с особым вниманием к гегелевскому пониманию трансцендентальной логики Канта, которую Гегель высоко оценивает и вместе
с тем остро критикует, и с неменьшим вниманием к Аристотелю, первым заявившему, что сама логика имеет метафизические импликации. Гегель является несомненно посткантианским философом, и его не следует прочитывать как возврат к «старой» метафизике, которая прямо понимала мысли как сущности вещей (как в схоластической традиции или рационализме раннего Нового времени). Проект Гегеля в «Науке логики» можно описать как завершение предприятия, инициированного основополагающим допущением античной метафизики.Это допущение гласит, что быть — это значит быть разумным и познаваемым. Соответственно, задача метафизики состоит не в том, чтобы перечислить существующие вещи, но сказать, чем вообще что-то должно быть на самом деле, что позволяет поднять вопрос о том, «что это
есть такое».
The paper presents an interpretation of a central Hegelian concept “dialectic” reading him as a p... more The paper presents an interpretation of a central Hegelian concept “dialectic” reading him as a post-Kantian critical thinker. We can speak of objective dialectic as processes in the world and subjective dialectic conceived of as a method. I shortly discuss the correctness of the approach to dialectic as a special kind of logic and relation of dialectic to formal logic. (Subjective) dialectic is interpreted as a method of inquiry that is closely related to contemporary projects of abductive and interrogative logic. Such method reflects on our theoretical practices and formulates strategic rules that guide inquiry and aim at enhancing its productivity. Further, the three familiar moments of dialectics are scrutinized and interpreted from “analytic” point of view. The abstract moment refers thematically to the object language (in different domains) that has no awareness of its own implicit presuppositions. It is a rigid and hence finite form of thinking. The negative-reasonable moment signifies the process of thinking coming into “motion” and is marked by noticing and reflecting on the presuppositions of the object speech. It tries to establish the connection between different domains and apprehend and bring the previously concealed presuppositions into a consistent system. This is a questioning of the concealed premises, which implies a resolution of conundrums emerged and a connection of it into a whole unified system of differentiated and articulated content with awareness of presuppositions. This allows to accomplish both semantic and conceptual progress as an increase of distinctions and nuances in our thinking. The resolution of the second negative moment is labeled as the positive-reasonable or speculative moment. It contains the results and contents of previous moments and also implies that the method itself and its actor comes to the fore. That actor is the collective epistemic agent in its different forms, Hegel calls it the Concept. Thus, dialectic is a reflective pragmatic approach or method of inquiry, which strives to be developed into a dynamic or genetic theory of categories.
The article considers the Notion within subjective logic in Hegel’s Science of Logic. Hegel defin... more The article considers the Notion within subjective logic in Hegel’s Science of Logic. Hegel defines the Notion as “self-relating negation” or negative self-referential free identity. The usual meaning of ‘notion’, that is as a rule of thinking an object (which Hegel calls ‘finite determinations of conceiving’), is to distinguished from the Notion in the specific Hegelian use. “The Notion” is the chapter that scrutinizes metaphysical categories of subjectivity and personhood from pragmatic, epistemological, and practical perspectives. Subjectivity is analyzed through its functions and operations that constitute the essence of (collective) subjectivity and are implemented by it in forms of judgement, inference, etc. Thus, the Notion is a “logical” (i.e. metaphysical) analysis of collective epistemic and practical agency or the system of science considered in its strictly abstract metaphysical structure. The universal Notion (der allgemeine Begriff) signifies the general ability of thinking (which Kant calls the I, Self) and the abstract (empty) universe of discourse. This minimal subjectivity and space of reasoning can perceive (in thought) and accommodate broad content, turning it into narrow content by placing it “ideally”, in our minds or as content of collective practices (science, etc.). The particular Notion (der besondere Begriff) is the ability to subsume under given rules or concepts or the ability to follow the already given rules (Kant called it conceiving, Verstand). The content of conceiving fills the abstract universe of reasoning, and we can interpret it as conceptual scheme. The particular Notion is adequate for thinking of content from the perspective of its seriality and regularity, general functions or rules. That is adequate for the cognition of physical processes in nature, rigid and pre-determined laws and regularities that captures things in their repeatability. The singular Notion (der einzelne Begriff) is the ability to reflect and think of the mind and reason themselves as the only unique thing and individual things in their singularity. All stages of the Notion are free and spontaneous, but the highest stage of freedom turns out to be the singular Notion.
The paper analyzes the criticism of the notion “nature of things” within the pyrrhonian sceptical... more The paper analyzes the criticism of the notion “nature of things” within the pyrrhonian sceptical tradition. I begin with a brief exposition of two contemporary epistemological approaches that sets up the boundaries of the discussion: normative and descriptive ones. However, this dichotomy is not strict. The notion of “nature of things” implicitly underlies the discussion, as I argue, as a normative view about the true reality and its formal characteristics. These metaphysical requirements have to be fulfilled in knowledge. This alone demonstrates a tight connection between these disciplines. Pyrrho’s rejection of the nature of things can be interpreted in terms of underdetermination of the world, which allows various interpretations according to the rule “no more” (ou mallon). This principle states that there is no ultimate ground for the individuation of things. This principle had been used before Pyrrho and justifies his denial of the existence of the nature of things, for to every single thing can be ascribed contradictory predicates. They show themselves in a contradictory way. Then, we point out to the breakdown in the Pyrrhonian tradition and the fact that the notion of nature of things was borrowed and used as a pillar of the revived Pyrrhonism (esp. in Sextus Empiricus). He used this term referring to the unchangeable, invariable and eternal constitution of things. Sextus differs from Pyrrho by his suspension of judgement about the existence of the nature of things. Although Sextus developed an epistemological critique of ancient theories of knowledge and did not investigate this notion, it was pivotal for him to reach the suspension of judgement. It allowed him not to assert any statement as corresponding to or revealing the properties of things by nature. As a result, Pyrrhonian usage of the notion nature of things provided a persuasive and influential criticism against the normative stance and led to its moderation and pragmatization.
The article considers the Stoic theory of action and its critique by Sceptics. The
Stoics believe... more The article considers the Stoic theory of action and its critique by Sceptics. The Stoics believed that the agent is autonomous due to his ability to give the assent to a representation. The theory of action is interwoven with the theory of knowledge in the assent-giving since the assent can be given to both value-neutral and value-loaded statements. It is thus appropriate to ask whether an adequate theoretical comprehension is required for performing a morally correct action, or is a correct practical comprehension sufficient? Sceptics actively criticized all parts of Stoic philosophy and often turned to the concept of “comprehensible representation”, dialectically arguing that such a thing does not exist. Revealing the deficiencies of Stoic views (which can be applied to other dogmatic theories), sceptics pointed out epistemic and moral flaws of the seemingly immaculate Stoic sage. A possible answer of the Stoics would be to distinguish between the practical and theoretical aspects of the comprehensible representation. Using the example of the assent given to a false representation, it is suggested that an error in the theoretical assent does not necessarily imply an error in the practical assent. In reaction to the Stoics’ critique, Sceptics developed not only a non-dogmatic way of argumentation but also their model of action. Moreover, Sceptics should defend themselves from the apraxia charge. The charge, in general, argues that the Sceptic cannot be active because s / he would not give the assent to any representation. However, it is argued that having the ataraxia state does not imply a plant or animal-like life or the total quietism since it leaves room open for an undogmatic action, the action which avoids truth-valued statements or the assent to a representation. The discussion had the consequence that the Stoics loosened the connection between epistemology and ethics. In contrast, Sceptics had to develop a mo
Аннотация: В статье рассматривается стоическая теория действия и ее критика скептиками. Стоики полагали, что агент получает автономию благодаря согласию, которое дается на представление, облеченное в виде высказывания. В этом месте теория действия соединяется с теорией познания, поскольку согласие может даваться как на ценностно нейтральные, так и на ценностно нагруженные высказывания. Возникает вопрос: требует ли правильное поведение наличия адекватных теоретических постигающих представлений или же достаточным залогом успеха деятельности являются правильность практических постигающих представлений? Скептики активно критиковали все разделы учения Стои и часто обращались к понятию «постигающего представления», доказывая, что его не существует. Указывая на недостатки стоической и других догматических теорий, скептики тем самым отрицали познавательную и моральную непогрешимость стоического мудреца. В качестве возможного ответа предлагается различать практический и теоретический уровни постигающего представления. На примере ошибочного согласия на ложное представление показано, что ошибка в теоретическом согласии не обязательно приводит к ошибке в практическом согласии. В ответ на критику со стороны оппонентов пирронизм вынужден был строить не только модель недогматической аргументации, но и собственную модель действия. Скептики приводят аргументы против возражения апраксии, которое заключается в том, что скептик не может действовать до тех пор, пока не даст согласие на то или иное представление. Однако атараксия скептика не предполагает тотального квиетизма и растительной жизни, поскольку оставляет пространство для действия, не привязанного к сфере истинностных высказываний. Дискуссия привела к тому, что стоики стали более сдержанно проводить линию взаимозависимости эпистемологии и этики, а также стали больше внимания уделять именно практическому компоненту своего учения. Скептики же были вынуждены разработать собственную модель действия, согласно которой скептик может действовать, но при этом избегать приверженности мнениям и воздерживаться от суждений.
This paper concentrates on the relation between two core components in Sextus Empiricus: tranquil... more This paper concentrates on the relation between two core components in Sextus Empiricus: tranquility and the search for the truth. Against the view of M. Gabriel, who denied the consistency of these elements, I argue that these components can be practiced consistently. I argue that a non-dogmatic con-cept of investigation could be used by the sceptic to seek the truth and remain tranquil. Positing something as good and evil by nature is revealed as the proper source of anxiety since it causes an intensive longing for the item deemed good. The sceptic refuses to hold the truth for the good through suspension of judgement; as a result, he becomes able to seek the just on the grounds of an internal inclincation.
Epistemic authority, according to L. Zagzebski’s theory, is essentially based on deliberative or ... more Epistemic authority, according to L. Zagzebski’s theory, is essentially based on deliberative or first-personal reasons, which originate from epistemic admiration. In what follows, I shortly reconstruct her theory and try to defend it against two critical arguments. The first argument calls attention to circular relation of epistemic autonomy and authority. In order to determine the authoritative person for me, I always have to possess epistemic autonomy, which is understood as knowledge in the given domain. Thus I myself have to have authority in the given domain in order to invest authority. I try to show that the investment of trust is based upon autonomy interpreted as an ability to exercise epistemic actions, accompanied by normative foreknowledge, that allows us to assess epistemic abilities and invest our trust without having sufficient propositional knowledge. The second argument insists on theoretical control for authoritative evidence and testimony. That contradicts preemp...
In his response, D. Maslov (1) presents a sketch of a comparative analysis of the notion of ‘will... more In his response, D. Maslov (1) presents a sketch of a comparative analysis of the notion of ‘will’ in Wittgenstein and Hegel as a response to the initial article by K. Rodin. Despite apparent (but in some ways only seeming) differences, both philosophers show similar anti-metaphysical attitude in their respective analysis. Both regard will not as a metaphysical entity, but in its concrete expression in actions and intentions
and conclude that acts of will and intentions can be understood by other people. (2) On this ground and the argument of universality of language, we argue, against K. Rodin, against anti-universalist and contextualist readings of Wittgenstein’s texts.
В ответной реплике на статью К.А. Родина мы (1) подробнее обращаемся к анализу понятия «воля» у Витгенштейна и сравниваем его с версией Гегеля. Несмотря на различия, оба приходят к выводу, что воля не отделена от действия, не существует вне и помимо действия как метафизическая сущность и может быть понята другими. (2) На основании этого и аргумента универсальности языка, намерений и действий мы выдвигаем аргумент против крайней версии контекстуалистского прочтения Витгенштейна антиуниверсалистами.
The paper discusses two interrelated problems pertaining to the Pyrrhonian way of life. We try to... more The paper discusses two interrelated problems pertaining to the Pyrrhonian way of life. We try to rise to the challenge and play devil's advocate, arguing from the skeptical point of view. The first part portrays a reconstruction of central skeptical arguments against the dogmatic ethics that attack some epistemological, metaphysical and ethical issues of the central dogmatic concept "the good by nature". The second part considers the arguments suggested by G. Striker and R. Bett who claim that the sceptic cannot have ethics nor be an ethical agent. Against it, we try to formulate minimal conditions for ethics without theory, namely, the conceptual ability to distinguish between "right" and "wrong" actions grounded upon the notion of "private good" and the skeptical criteria for actions. This is made possible by relativizing the criteria of the ethical and connecting it with the customs and traditions of a given community. Though Pyrrhonism is quite different from ethical relativism or ethical realism, a striking comparison to H. Putnam's ethical approach is drawn at the end of the paper.
The paper aims to explicate the notion "ataraxia" in light of its untenable, as I argue , interpr... more The paper aims to explicate the notion "ataraxia" in light of its untenable, as I argue , interpretation by M. Gabriel. This philosopher presupposes ataraxia as a total quietism and draws a conclusion, undesirable for Sextus, that the skeptical program of attaining the happiness, which is defined by Sextus as soul tranquility, is inconsistent since the sceptic can never be happy in virtue of incompatibility of inactivity with the skeptical investigation. The first part of the paper conveys the role of ataraxia in Sextus' Pyrrhonism as it is interpreted by Gabriel. In the second part, we come to define ataraxia not as a total quietism (as in Gabriel), but as a suspension of all judgments and a freedom of all distress.
The article tackles the question whether the Pyrrhonian skeptic can be happy
having “pathe” in hi... more The article tackles the question whether the Pyrrhonian skeptic can be happy having “pathe” in his life. Thus, the consistency of Pyrrhonian skepticism is discussed. In the first section, I consider the notions of ataraxia and tarache. The source of unhappiness is considered by Sextus to be beliefs about the good and the evil, which give rise to intense longing that creates anxiety. Sceptical suspension of judgement extirpates beliefs and therefore this anxiety. In the second section, the notion of pathe is analyzed in comparison with the Stoics. Pathe, such as hunger, thirst, pain, etc., are inevitably and involuntarily present in the life and they create a certain kind of distress. Because of their unreasonable and necessary nature, pathe cannot be disposed of but are nevertheless moderate and hence bearable. The question is, therefore, whether pathe can cause distress directly or through compelling people to form beliefs, which is examined in the third section. Sextus clearly distinguishes between these things as being dependent (beliefs) and independent (pathe) from us. A presupposition that beliefs are exclusively in our power was widely held at the time. On that ground, I argue that pathe do not originate anxiety for they cannot compel us to form beliefs. In addition, such conditions do not cause great agitation and therefore they cannot be a source of unhappiness. Those who hold something for good or true are burdened with a double distress – mental suffering from beliefs and from pathos. Thus, the skeptical life is better off than the dogmatic one. In the last section, I try to show on example of mental pathe, which are not bodily (the search for truth, love for people, the ethos of the community), that even they do not compel the sceptic to form beliefs.
Публикация представляет собой перевод на русский язык статьи известного немецкого философа Г. Шне... more Публикация представляет собой перевод на русский язык статьи известного немецкого философа Г. Шнедельбаха, в которой он критикует попытки экспликации ра-циональности через обоснование. Автор указывает ограниченность такого подхода, который создает пространство для иррационалистических интерпретаций, кроме того, вскрывает ошибку кругового обоснования, которую традиционно совершают при таком объяснении. В заключение рациональность раскрывается как «откры-тый» концепт, смысл которого не может быть определен a priori для всех контек-стов. Ключевые слова: рациональность, обоснование, рефлексия. Общим местом в философии является утверждение о тесной связи ра-циональности и обоснования (Begründung). Когда сократовское «logon di-donai» было переведено как «rationem reddere», эта связь была закреплена также терминологически, поскольку в чем же ином должна состоять рацио-нальность animal rationale, если не в способности приводить основания (ra-tiones) для своей речи и действия. Слово «rationatio» в языке философов все-гда обозначало вместе и «разумное размышление» (vernünftige Überlegung) и «умозаключение» (Schlussfolgerung). Еще Канта оно подтолкнуло отыски-вать разумное разума (das Vernünftige der Vernunft) по учебнику силлогисти-ческих фигур обоснования. Даже для Гегеля все разумное есть вывод (Schluß), и он следует Канту в оппозиции против интеллектуального созерца-ния (intellektuelle Anschauung), т. е. представления, что интеллект может по-знавать иначе, нежели дискурсивным, аргументативным или обосновываю-щим образом. Знаменитое гегелевское различение между сведениями (Kenntnis) и познаниями (Erkenntnis) лишь передает старое аристотелевское определение опыта как области «что» и науки как области «почему» для ве-щей и событий. Научное знание считалось с тех пор обоснованным знанием и тем самым одним из «высших даров» человека как разумного существа. В современности единство рациональности и обоснованности особенно под-черкивалось в конструктивизме эрлангенской школы. Юрген Хабермас в «Теории коммуникативного действия» определяет «рациональность как дис-позицию субъекта, способного к речи и действию…Она выражается в спосо-бах поведения, для которых каждый раз существуют хорошие основания» [1.
В своей работе автор определяет современное положение философии в условиях ее постметафизической ... more В своей работе автор определяет современное положение философии в условиях ее постметафизической (или, точнее, постидеалистической) стадии развития, и в особенности ее отношение к разуму и рациональности. Автор предпринимает обзор традиционного понимания философии как философии мирового разума исходя из немецкой философской традиции и гегельянства в частности. Отход от традиционной метафизики разума, который был во многом совершен уже во время жизни Гегеля, знаменует собой децентрацию и демифологизацию разума как предмета философии, что особенно отчетливо видно на примере иррациональной метафизики Шопенгауэра, Ницше и экзистенциализма, а также на установке гуманитарных наук, которые в XIX веке оформились в духе эмпирического, а не умозрительного исследования. Возврат к классическому, метафизическому пониманию разума как вселенской сущности более невозможен, и философия утратила привилегированное право исследования разума, поэтому она должна учитывать и опираться на иные контексты исследований разума — от искусственного интеллекта до социальной антропологии. Философия должна стать интердисциплинарной теорией разума. Философия должна поэтому заняться герменевтической интерпретацией проявлений рациональных диспозиций человека, укорененных в языковом априори, и совершить переход к систематической экспликации контекстов рациональности, которая раскрывала бы нормативные правила функционирования разума. Однако ввиду существования множества типов рациональности, несводимых к некому общему знаменателю, автор констатирует невозможность полной экспликации рациональности для всех контекстов, что обеспечивает возможность критики одного типа рациональности с помощью другого. Это означает, что концепт разума и рациональности должен оставаться принципиально открытым.
The concept “dialectical strategy” has recently gained a wide acceptance among the researchers of... more The concept “dialectical strategy” has recently gained a wide acceptance among the researchers of Ancient Pyrrhonism, particularly pertaining to Sextus Empiricus. The core premises of the strategy are claimed to have been elaborated by Socrates and were probably inherited by Sextus through Arcesilaus. The strategy consists, roughly, in taking the opponents’ premises, concepts and theories in order to criticize them with their own means in a dialectical, polemical context. Nevertheless, the strategy was reshaped by Sextus for his own goal. Several antiskeptic arguments were created with a purpose to bring Sextus’s skepticism to self-refutation by showing that arguments he used would inevitably lead him to self-refutation. In face of this situation, the author’s aim is to uncover the defensive function of the dialectical strategy and its application, which, on the one hand, enables to dissolve antiskeptic arguments and, on the other, helps to distinguish Sextus’s variant of the strategy from those in Socrates and Arcecilaus. Methodologically, the author was guided by a “problematic approach” according to which an argumentation is to be taken into the polemical context for uncovering the motivational source and aims Sextus had pursued. The author brings three antiskeptic arguments into consideration. In the first section, he outlines the strategy and argues that defensive function rests on a principle of the strategy that he calls an “opposition principle”. In the second section, the author presents an argument claiming that Sextus is obliged to accept premises and conclusions of arguments he uses. The author come to the conclusion, that, according to the strategy, Sextus does not have to do this for he just dialectically borrows concepts of dogmatists and applies them against themselves. The third section represents the conception of the “self-bracketing” character of skeptical utterances suggested by Luca Castagnoli. This researcher dismantles the underlying logic of skeptical utterances that provides support against the charge of the self-refuting character of Pyrrhonism. He argues against an argument that deems skeptical utterances self-refuting. Utterances thought dogmatically as being true function as purgatives that evacuate themselves and all other content from the skeptic’s mind. As Castagnoli puts it, they are cancelled along with other content or enclose themselves in brackets. Finally, in the fourth and last section, the author argues on the basis of an example of an argument against proof that opposition of contradictory arguments is the way how Sextus conquers not only opponents’ arguments, but also his own arguments that threaten to render him dogmatic as well. The persuasive force of utterances and argument against proof are neutralized by their being opposed to dogmatists’ arguments. Thus, the author comes to an overall conclusion that the opposition principle of the strategy successfully manages to put the antiskeptic arguments presented out of force.
Limits of scepticism and the problem of objectivity of knowledge, 2018
The article undertakes a twofold investigation of sceptical argumentation (in its Pyrrhonical typ... more The article undertakes a twofold investigation of sceptical argumentation (in its Pyrrhonical type). On the one hand, the basis for the sceptical argumentation, which gives persuasiveness to Pyrrhonism in general, is uncovered. This enables us to take a closer look on the limits to sceptical arguments. On the other hand, the author aims to shed light on the tacit ontological presupposition, borrowed from the sceptic’s opponents, underlies the Pyrrhonic Dialectical Strategy and, being at the core of sceptical argumentation, undermines objectivity of knowledge. At first, the author outlines the way the strongest sceptical arguments – Modes of Suspension of Judgement – work. The Agrippa Trilemma, the core argument against rational proof, is primarily enabled by and therefore depends on problems of disagreement and relativity. These problems stress partiality, perspectivism and hence subjectivity of any epistemic claim. P. Klein has demonstrated that problems raised by the Trilemma can be avoided by revision of normative premises we tacitly take for granted that are used by the sceptic in order to reach his suspension of judgement. Another way to weaken sceptical arguments is to uncover the problematic modes that bring the Trilemma into life. Then, by the same token, the author approaches the original problem of disagreement in order to point a promising way of reaching the objectivity of knowledge and putting limits on sceptical argumentation, trying to nail down problematic presuppositions. At the heart of disagreement, the author argues that an ontological premise is to be found, which prescribes our thinking of “nature of things” or “things in themselves”. In accordance to it, things are to be taken as invariant and internally identical entities, and that condition puts strong restraints on epistemology as far as knowledge is knowledge of things. Given the things exist this way, knowledge must be objective and must tolerate no controversy over what things are; in other words, there cannot be a disagreement in order for knowledge to take place. For it is not the case (the sceptics take advantage of this) and universal agreement is probably impossible, this premise proves untenable and has to be rejected. Thus, the author comes to a conclusion that the sceptical argumentative strategy is based on shaky grounds, and revision of these presuppositions opens a way for justifying knowledge for different contexts, thus a restricted objectivity of knowledge can be attained. A possible solution can be found in ontological and epistemological theories that suggest contextual or relativistic framework that could take away the problem of disagreement.
Мы рассматриваем проблему познания вещей с точки зрения пирронической скептической аргументации и... more Мы рассматриваем проблему познания вещей с точки зрения пирронической скептической аргументации и указываем на ее корни в метафизике и онтологии, понимаемой классически как познание сущего, поскольку оно является сущим. В первом разделе мы ставим пирроническую проблему разногласия: она покоится на онтологической картине «вещей по природе», из которой вытекает проблема разногласия для эпистемологии. Во втором разделе мы реконструируем онтологическую теорию М. Габриэля, в частности его понятие существования и отказ от метафизики как онтологии тотальности. Его теория подразумевает множество полей смысла, в которых находят себе место внешне противоречащие предикаты. В третьем разделе мы рассматриваем эпистемологические следствия теории Габриэля, которые помогут разрешить пирроническое затруднение, а именно разведение разногласящих предикатов по разным полям смысла, что обеспечивает их познание в соответствующих полях. В конце статьи обсуждается вопрос, почему теория Габриэля не является конструктивистской или релятивистской.
Метафизика и постметафизическое мышление / Под ред. И.И. Блауберг и А.М. Гагинского. — М.: Академический проект, 2020
В статье речь идет о критике понятия «мир» и связанного с ним понятия «метафизика». Маркус Габриэ... more В статье речь идет о критике понятия «мир» и связанного с ним понятия «метафизика». Маркус Габриэль предлагает теорию существования, которая интерпретирует существование как явление в поле смысла, т. е. принадлежность
предмета к определенной области, наряду с другими предметами и другими предметными областями. Мир, определяемый как тотальность всего сущего (поле смысла всех полей смысла), в таком случае оказывается противоречивым понятием, из чего следует, что мир не существует. Дж. Хилл показывает,
что для отрицания мира требуется квантификация сквозь все поля смысла, что подразумевает универсальное логическое пространство, т. е. мир. В заключение статьи в крайне общих чертах представлены варианты сохранения этих двух понятий и возможные варианты их понимания, в частности при сохранении и устранении проблемного момента — тотальности мира
In a Hegelian spirit, this paper advances a methodological holism based on the ontological primac... more In a Hegelian spirit, this paper advances a methodological holism based on the ontological primacy of collective agency. The first section sketches the general problematic of methodological and ontological individualism and shows critical points. Two core components are discerned: an atom-like view of individuals as separate and independent from society and a mechanistic pattern of explanation that reduces institutions to interactions of singular individuals. In the second section, I argue in favor of methodological holism by showing that singular individuals are the product of the community in which they are raised. The section demonstrates methodological primacy of the whole through its 'normative' causality on individuals' existence, identity, attitudes and actions. Singular individuals and their actions are rendered possible within and through the whole, taken as a set of institutions and structures. The third part presents a short account of a general individual (We-agent) that is causally effective in a normative and rational way. General individuals have intentionality, mind, personality, interests, etc. of their own that manifest in actions, thoughts and attitudes of singular individuals. General individuals differ from singular individuals by the scope of their interests and goals. General individuals possess intrinsic rationality and normativity that shows a pattern of valid explanation in the manner of methodological holism.
Статья представляет собой анализ основных логических категорий
в системе Гегеля с точки зрения со... more Статья представляет собой анализ основных логических категорий в системе Гегеля с точки зрения современной формальной логики и аналитической философии языка. Гегель рассматривается как радикальный продолжатель критической философии Канта, который развивает его критическую тенденцию. Логика Гегеля предстает как метафизика и семантика, поскольку дает анализ логической формы общих категорий и конституции локальных областей речи. Рассматриваются вопросы о субъективности каждого суждения, о конституции или пред-устройстве сортальных предметных областей и вопрос об инференциальном смысло-определении предикатов в логическом пространстве рассуждения. Речевые акты всегда единичные действия и артикулируются индивидом. Содержание высказывания конституируется за счет внутренних родовидовых различий, выражающихся в виде суждений бесконечного отрицания и определенного отрицания. Для некоторых речевых ситуаций недостаточно только очертить род и выделить его генерические свойства, но требуется также содержательно определить различия индивидов. Смысл предикатов определяется инференциально, то есть через систему вывода в рамках системы высказываний. Форма вывода определяется чисто логически или синтаксически, для конкретного случая высказываний об индивидах требуется содержательное знание, то есть пред-знание и способность суждения. Система науки — это сеть материально-понятийных истин как синтетических суждений a priori. Гегелевское понятие «идея» это обозначение адекватных форм теории и совместного праксиса, включающих формы оценки генерических суждений как правильных или истинных для ориентирования. Поэтому идея в сущности есть то же самое, что и личная форма жизни человека.
Одна из проблем, являющихся частью историко-философских исследований, состоит в реинтерпретации ф... more Одна из проблем, являющихся частью историко-философских исследований, состоит в реинтерпретации философов прошлого таким образом, чтобы стала понятна актуальность их работ для современных дискуссий. При этом часто обнаруживается, что некоторые доктрины, которым сам философ придавал большое значение, могут не быть центральными для определенной линии его аргументации. Например, недавние попытки интерпретации Канта были направлены на то, чтобы отделить вызывающую возражения часть кантовской метафизики от содержащегося в ней «объективного» аргумента. Вся доктрина трансцендентальной психологии в первой «Критике» Канта, например, может быть отложена в сторону без ущерба для рационального ядра аргумента. В случае с Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем, однако, дело, на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики». Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики». Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике.
За последние 30 лет вопрос о гегелевском видении метафизики стал
предметом многочисленных споров... more За последние 30 лет вопрос о гегелевском видении метафизики стал
предметом многочисленных споров. В особенности важна следующая проблема: что имеет в виду Гегель, когда говорит, что метафизика не требует непривычной спекулятивной логики для ее изложения, но «совпадает с логикой». Автор статьи интерпретирует это утверждение с особым вниманием к гегелевскому пониманию трансцендентальной логики Канта, которую Гегель высоко оценивает и вместе
с тем остро критикует, и с неменьшим вниманием к Аристотелю, первым заявившему, что сама логика имеет метафизические импликации. Гегель является несомненно посткантианским философом, и его не следует прочитывать как возврат к «старой» метафизике, которая прямо понимала мысли как сущности вещей (как в схоластической традиции или рационализме раннего Нового времени). Проект Гегеля в «Науке логики» можно описать как завершение предприятия, инициированного основополагающим допущением античной метафизики.Это допущение гласит, что быть — это значит быть разумным и познаваемым. Соответственно, задача метафизики состоит не в том, чтобы перечислить существующие вещи, но сказать, чем вообще что-то должно быть на самом деле, что позволяет поднять вопрос о том, «что это
есть такое».
The paper presents an interpretation of a central Hegelian concept “dialectic” reading him as a p... more The paper presents an interpretation of a central Hegelian concept “dialectic” reading him as a post-Kantian critical thinker. We can speak of objective dialectic as processes in the world and subjective dialectic conceived of as a method. I shortly discuss the correctness of the approach to dialectic as a special kind of logic and relation of dialectic to formal logic. (Subjective) dialectic is interpreted as a method of inquiry that is closely related to contemporary projects of abductive and interrogative logic. Such method reflects on our theoretical practices and formulates strategic rules that guide inquiry and aim at enhancing its productivity. Further, the three familiar moments of dialectics are scrutinized and interpreted from “analytic” point of view. The abstract moment refers thematically to the object language (in different domains) that has no awareness of its own implicit presuppositions. It is a rigid and hence finite form of thinking. The negative-reasonable moment signifies the process of thinking coming into “motion” and is marked by noticing and reflecting on the presuppositions of the object speech. It tries to establish the connection between different domains and apprehend and bring the previously concealed presuppositions into a consistent system. This is a questioning of the concealed premises, which implies a resolution of conundrums emerged and a connection of it into a whole unified system of differentiated and articulated content with awareness of presuppositions. This allows to accomplish both semantic and conceptual progress as an increase of distinctions and nuances in our thinking. The resolution of the second negative moment is labeled as the positive-reasonable or speculative moment. It contains the results and contents of previous moments and also implies that the method itself and its actor comes to the fore. That actor is the collective epistemic agent in its different forms, Hegel calls it the Concept. Thus, dialectic is a reflective pragmatic approach or method of inquiry, which strives to be developed into a dynamic or genetic theory of categories.
The article considers the Notion within subjective logic in Hegel’s Science of Logic. Hegel defin... more The article considers the Notion within subjective logic in Hegel’s Science of Logic. Hegel defines the Notion as “self-relating negation” or negative self-referential free identity. The usual meaning of ‘notion’, that is as a rule of thinking an object (which Hegel calls ‘finite determinations of conceiving’), is to distinguished from the Notion in the specific Hegelian use. “The Notion” is the chapter that scrutinizes metaphysical categories of subjectivity and personhood from pragmatic, epistemological, and practical perspectives. Subjectivity is analyzed through its functions and operations that constitute the essence of (collective) subjectivity and are implemented by it in forms of judgement, inference, etc. Thus, the Notion is a “logical” (i.e. metaphysical) analysis of collective epistemic and practical agency or the system of science considered in its strictly abstract metaphysical structure. The universal Notion (der allgemeine Begriff) signifies the general ability of thinking (which Kant calls the I, Self) and the abstract (empty) universe of discourse. This minimal subjectivity and space of reasoning can perceive (in thought) and accommodate broad content, turning it into narrow content by placing it “ideally”, in our minds or as content of collective practices (science, etc.). The particular Notion (der besondere Begriff) is the ability to subsume under given rules or concepts or the ability to follow the already given rules (Kant called it conceiving, Verstand). The content of conceiving fills the abstract universe of reasoning, and we can interpret it as conceptual scheme. The particular Notion is adequate for thinking of content from the perspective of its seriality and regularity, general functions or rules. That is adequate for the cognition of physical processes in nature, rigid and pre-determined laws and regularities that captures things in their repeatability. The singular Notion (der einzelne Begriff) is the ability to reflect and think of the mind and reason themselves as the only unique thing and individual things in their singularity. All stages of the Notion are free and spontaneous, but the highest stage of freedom turns out to be the singular Notion.
The paper analyzes the criticism of the notion “nature of things” within the pyrrhonian sceptical... more The paper analyzes the criticism of the notion “nature of things” within the pyrrhonian sceptical tradition. I begin with a brief exposition of two contemporary epistemological approaches that sets up the boundaries of the discussion: normative and descriptive ones. However, this dichotomy is not strict. The notion of “nature of things” implicitly underlies the discussion, as I argue, as a normative view about the true reality and its formal characteristics. These metaphysical requirements have to be fulfilled in knowledge. This alone demonstrates a tight connection between these disciplines. Pyrrho’s rejection of the nature of things can be interpreted in terms of underdetermination of the world, which allows various interpretations according to the rule “no more” (ou mallon). This principle states that there is no ultimate ground for the individuation of things. This principle had been used before Pyrrho and justifies his denial of the existence of the nature of things, for to every single thing can be ascribed contradictory predicates. They show themselves in a contradictory way. Then, we point out to the breakdown in the Pyrrhonian tradition and the fact that the notion of nature of things was borrowed and used as a pillar of the revived Pyrrhonism (esp. in Sextus Empiricus). He used this term referring to the unchangeable, invariable and eternal constitution of things. Sextus differs from Pyrrho by his suspension of judgement about the existence of the nature of things. Although Sextus developed an epistemological critique of ancient theories of knowledge and did not investigate this notion, it was pivotal for him to reach the suspension of judgement. It allowed him not to assert any statement as corresponding to or revealing the properties of things by nature. As a result, Pyrrhonian usage of the notion nature of things provided a persuasive and influential criticism against the normative stance and led to its moderation and pragmatization.
The article considers the Stoic theory of action and its critique by Sceptics. The
Stoics believe... more The article considers the Stoic theory of action and its critique by Sceptics. The Stoics believed that the agent is autonomous due to his ability to give the assent to a representation. The theory of action is interwoven with the theory of knowledge in the assent-giving since the assent can be given to both value-neutral and value-loaded statements. It is thus appropriate to ask whether an adequate theoretical comprehension is required for performing a morally correct action, or is a correct practical comprehension sufficient? Sceptics actively criticized all parts of Stoic philosophy and often turned to the concept of “comprehensible representation”, dialectically arguing that such a thing does not exist. Revealing the deficiencies of Stoic views (which can be applied to other dogmatic theories), sceptics pointed out epistemic and moral flaws of the seemingly immaculate Stoic sage. A possible answer of the Stoics would be to distinguish between the practical and theoretical aspects of the comprehensible representation. Using the example of the assent given to a false representation, it is suggested that an error in the theoretical assent does not necessarily imply an error in the practical assent. In reaction to the Stoics’ critique, Sceptics developed not only a non-dogmatic way of argumentation but also their model of action. Moreover, Sceptics should defend themselves from the apraxia charge. The charge, in general, argues that the Sceptic cannot be active because s / he would not give the assent to any representation. However, it is argued that having the ataraxia state does not imply a plant or animal-like life or the total quietism since it leaves room open for an undogmatic action, the action which avoids truth-valued statements or the assent to a representation. The discussion had the consequence that the Stoics loosened the connection between epistemology and ethics. In contrast, Sceptics had to develop a mo
Аннотация: В статье рассматривается стоическая теория действия и ее критика скептиками. Стоики полагали, что агент получает автономию благодаря согласию, которое дается на представление, облеченное в виде высказывания. В этом месте теория действия соединяется с теорией познания, поскольку согласие может даваться как на ценностно нейтральные, так и на ценностно нагруженные высказывания. Возникает вопрос: требует ли правильное поведение наличия адекватных теоретических постигающих представлений или же достаточным залогом успеха деятельности являются правильность практических постигающих представлений? Скептики активно критиковали все разделы учения Стои и часто обращались к понятию «постигающего представления», доказывая, что его не существует. Указывая на недостатки стоической и других догматических теорий, скептики тем самым отрицали познавательную и моральную непогрешимость стоического мудреца. В качестве возможного ответа предлагается различать практический и теоретический уровни постигающего представления. На примере ошибочного согласия на ложное представление показано, что ошибка в теоретическом согласии не обязательно приводит к ошибке в практическом согласии. В ответ на критику со стороны оппонентов пирронизм вынужден был строить не только модель недогматической аргументации, но и собственную модель действия. Скептики приводят аргументы против возражения апраксии, которое заключается в том, что скептик не может действовать до тех пор, пока не даст согласие на то или иное представление. Однако атараксия скептика не предполагает тотального квиетизма и растительной жизни, поскольку оставляет пространство для действия, не привязанного к сфере истинностных высказываний. Дискуссия привела к тому, что стоики стали более сдержанно проводить линию взаимозависимости эпистемологии и этики, а также стали больше внимания уделять именно практическому компоненту своего учения. Скептики же были вынуждены разработать собственную модель действия, согласно которой скептик может действовать, но при этом избегать приверженности мнениям и воздерживаться от суждений.
This paper concentrates on the relation between two core components in Sextus Empiricus: tranquil... more This paper concentrates on the relation between two core components in Sextus Empiricus: tranquility and the search for the truth. Against the view of M. Gabriel, who denied the consistency of these elements, I argue that these components can be practiced consistently. I argue that a non-dogmatic con-cept of investigation could be used by the sceptic to seek the truth and remain tranquil. Positing something as good and evil by nature is revealed as the proper source of anxiety since it causes an intensive longing for the item deemed good. The sceptic refuses to hold the truth for the good through suspension of judgement; as a result, he becomes able to seek the just on the grounds of an internal inclincation.
Epistemic authority, according to L. Zagzebski’s theory, is essentially based on deliberative or ... more Epistemic authority, according to L. Zagzebski’s theory, is essentially based on deliberative or first-personal reasons, which originate from epistemic admiration. In what follows, I shortly reconstruct her theory and try to defend it against two critical arguments. The first argument calls attention to circular relation of epistemic autonomy and authority. In order to determine the authoritative person for me, I always have to possess epistemic autonomy, which is understood as knowledge in the given domain. Thus I myself have to have authority in the given domain in order to invest authority. I try to show that the investment of trust is based upon autonomy interpreted as an ability to exercise epistemic actions, accompanied by normative foreknowledge, that allows us to assess epistemic abilities and invest our trust without having sufficient propositional knowledge. The second argument insists on theoretical control for authoritative evidence and testimony. That contradicts preemp...
In his response, D. Maslov (1) presents a sketch of a comparative analysis of the notion of ‘will... more In his response, D. Maslov (1) presents a sketch of a comparative analysis of the notion of ‘will’ in Wittgenstein and Hegel as a response to the initial article by K. Rodin. Despite apparent (but in some ways only seeming) differences, both philosophers show similar anti-metaphysical attitude in their respective analysis. Both regard will not as a metaphysical entity, but in its concrete expression in actions and intentions
and conclude that acts of will and intentions can be understood by other people. (2) On this ground and the argument of universality of language, we argue, against K. Rodin, against anti-universalist and contextualist readings of Wittgenstein’s texts.
В ответной реплике на статью К.А. Родина мы (1) подробнее обращаемся к анализу понятия «воля» у Витгенштейна и сравниваем его с версией Гегеля. Несмотря на различия, оба приходят к выводу, что воля не отделена от действия, не существует вне и помимо действия как метафизическая сущность и может быть понята другими. (2) На основании этого и аргумента универсальности языка, намерений и действий мы выдвигаем аргумент против крайней версии контекстуалистского прочтения Витгенштейна антиуниверсалистами.
The paper discusses two interrelated problems pertaining to the Pyrrhonian way of life. We try to... more The paper discusses two interrelated problems pertaining to the Pyrrhonian way of life. We try to rise to the challenge and play devil's advocate, arguing from the skeptical point of view. The first part portrays a reconstruction of central skeptical arguments against the dogmatic ethics that attack some epistemological, metaphysical and ethical issues of the central dogmatic concept "the good by nature". The second part considers the arguments suggested by G. Striker and R. Bett who claim that the sceptic cannot have ethics nor be an ethical agent. Against it, we try to formulate minimal conditions for ethics without theory, namely, the conceptual ability to distinguish between "right" and "wrong" actions grounded upon the notion of "private good" and the skeptical criteria for actions. This is made possible by relativizing the criteria of the ethical and connecting it with the customs and traditions of a given community. Though Pyrrhonism is quite different from ethical relativism or ethical realism, a striking comparison to H. Putnam's ethical approach is drawn at the end of the paper.
The paper aims to explicate the notion "ataraxia" in light of its untenable, as I argue , interpr... more The paper aims to explicate the notion "ataraxia" in light of its untenable, as I argue , interpretation by M. Gabriel. This philosopher presupposes ataraxia as a total quietism and draws a conclusion, undesirable for Sextus, that the skeptical program of attaining the happiness, which is defined by Sextus as soul tranquility, is inconsistent since the sceptic can never be happy in virtue of incompatibility of inactivity with the skeptical investigation. The first part of the paper conveys the role of ataraxia in Sextus' Pyrrhonism as it is interpreted by Gabriel. In the second part, we come to define ataraxia not as a total quietism (as in Gabriel), but as a suspension of all judgments and a freedom of all distress.
The article tackles the question whether the Pyrrhonian skeptic can be happy
having “pathe” in hi... more The article tackles the question whether the Pyrrhonian skeptic can be happy having “pathe” in his life. Thus, the consistency of Pyrrhonian skepticism is discussed. In the first section, I consider the notions of ataraxia and tarache. The source of unhappiness is considered by Sextus to be beliefs about the good and the evil, which give rise to intense longing that creates anxiety. Sceptical suspension of judgement extirpates beliefs and therefore this anxiety. In the second section, the notion of pathe is analyzed in comparison with the Stoics. Pathe, such as hunger, thirst, pain, etc., are inevitably and involuntarily present in the life and they create a certain kind of distress. Because of their unreasonable and necessary nature, pathe cannot be disposed of but are nevertheless moderate and hence bearable. The question is, therefore, whether pathe can cause distress directly or through compelling people to form beliefs, which is examined in the third section. Sextus clearly distinguishes between these things as being dependent (beliefs) and independent (pathe) from us. A presupposition that beliefs are exclusively in our power was widely held at the time. On that ground, I argue that pathe do not originate anxiety for they cannot compel us to form beliefs. In addition, such conditions do not cause great agitation and therefore they cannot be a source of unhappiness. Those who hold something for good or true are burdened with a double distress – mental suffering from beliefs and from pathos. Thus, the skeptical life is better off than the dogmatic one. In the last section, I try to show on example of mental pathe, which are not bodily (the search for truth, love for people, the ethos of the community), that even they do not compel the sceptic to form beliefs.
Публикация представляет собой перевод на русский язык статьи известного немецкого философа Г. Шне... more Публикация представляет собой перевод на русский язык статьи известного немецкого философа Г. Шнедельбаха, в которой он критикует попытки экспликации ра-циональности через обоснование. Автор указывает ограниченность такого подхода, который создает пространство для иррационалистических интерпретаций, кроме того, вскрывает ошибку кругового обоснования, которую традиционно совершают при таком объяснении. В заключение рациональность раскрывается как «откры-тый» концепт, смысл которого не может быть определен a priori для всех контек-стов. Ключевые слова: рациональность, обоснование, рефлексия. Общим местом в философии является утверждение о тесной связи ра-циональности и обоснования (Begründung). Когда сократовское «logon di-donai» было переведено как «rationem reddere», эта связь была закреплена также терминологически, поскольку в чем же ином должна состоять рацио-нальность animal rationale, если не в способности приводить основания (ra-tiones) для своей речи и действия. Слово «rationatio» в языке философов все-гда обозначало вместе и «разумное размышление» (vernünftige Überlegung) и «умозаключение» (Schlussfolgerung). Еще Канта оно подтолкнуло отыски-вать разумное разума (das Vernünftige der Vernunft) по учебнику силлогисти-ческих фигур обоснования. Даже для Гегеля все разумное есть вывод (Schluß), и он следует Канту в оппозиции против интеллектуального созерца-ния (intellektuelle Anschauung), т. е. представления, что интеллект может по-знавать иначе, нежели дискурсивным, аргументативным или обосновываю-щим образом. Знаменитое гегелевское различение между сведениями (Kenntnis) и познаниями (Erkenntnis) лишь передает старое аристотелевское определение опыта как области «что» и науки как области «почему» для ве-щей и событий. Научное знание считалось с тех пор обоснованным знанием и тем самым одним из «высших даров» человека как разумного существа. В современности единство рациональности и обоснованности особенно под-черкивалось в конструктивизме эрлангенской школы. Юрген Хабермас в «Теории коммуникативного действия» определяет «рациональность как дис-позицию субъекта, способного к речи и действию…Она выражается в спосо-бах поведения, для которых каждый раз существуют хорошие основания» [1.
В своей работе автор определяет современное положение философии в условиях ее постметафизической ... more В своей работе автор определяет современное положение философии в условиях ее постметафизической (или, точнее, постидеалистической) стадии развития, и в особенности ее отношение к разуму и рациональности. Автор предпринимает обзор традиционного понимания философии как философии мирового разума исходя из немецкой философской традиции и гегельянства в частности. Отход от традиционной метафизики разума, который был во многом совершен уже во время жизни Гегеля, знаменует собой децентрацию и демифологизацию разума как предмета философии, что особенно отчетливо видно на примере иррациональной метафизики Шопенгауэра, Ницше и экзистенциализма, а также на установке гуманитарных наук, которые в XIX веке оформились в духе эмпирического, а не умозрительного исследования. Возврат к классическому, метафизическому пониманию разума как вселенской сущности более невозможен, и философия утратила привилегированное право исследования разума, поэтому она должна учитывать и опираться на иные контексты исследований разума — от искусственного интеллекта до социальной антропологии. Философия должна стать интердисциплинарной теорией разума. Философия должна поэтому заняться герменевтической интерпретацией проявлений рациональных диспозиций человека, укорененных в языковом априори, и совершить переход к систематической экспликации контекстов рациональности, которая раскрывала бы нормативные правила функционирования разума. Однако ввиду существования множества типов рациональности, несводимых к некому общему знаменателю, автор констатирует невозможность полной экспликации рациональности для всех контекстов, что обеспечивает возможность критики одного типа рациональности с помощью другого. Это означает, что концепт разума и рациональности должен оставаться принципиально открытым.
The concept “dialectical strategy” has recently gained a wide acceptance among the researchers of... more The concept “dialectical strategy” has recently gained a wide acceptance among the researchers of Ancient Pyrrhonism, particularly pertaining to Sextus Empiricus. The core premises of the strategy are claimed to have been elaborated by Socrates and were probably inherited by Sextus through Arcesilaus. The strategy consists, roughly, in taking the opponents’ premises, concepts and theories in order to criticize them with their own means in a dialectical, polemical context. Nevertheless, the strategy was reshaped by Sextus for his own goal. Several antiskeptic arguments were created with a purpose to bring Sextus’s skepticism to self-refutation by showing that arguments he used would inevitably lead him to self-refutation. In face of this situation, the author’s aim is to uncover the defensive function of the dialectical strategy and its application, which, on the one hand, enables to dissolve antiskeptic arguments and, on the other, helps to distinguish Sextus’s variant of the strategy from those in Socrates and Arcecilaus. Methodologically, the author was guided by a “problematic approach” according to which an argumentation is to be taken into the polemical context for uncovering the motivational source and aims Sextus had pursued. The author brings three antiskeptic arguments into consideration. In the first section, he outlines the strategy and argues that defensive function rests on a principle of the strategy that he calls an “opposition principle”. In the second section, the author presents an argument claiming that Sextus is obliged to accept premises and conclusions of arguments he uses. The author come to the conclusion, that, according to the strategy, Sextus does not have to do this for he just dialectically borrows concepts of dogmatists and applies them against themselves. The third section represents the conception of the “self-bracketing” character of skeptical utterances suggested by Luca Castagnoli. This researcher dismantles the underlying logic of skeptical utterances that provides support against the charge of the self-refuting character of Pyrrhonism. He argues against an argument that deems skeptical utterances self-refuting. Utterances thought dogmatically as being true function as purgatives that evacuate themselves and all other content from the skeptic’s mind. As Castagnoli puts it, they are cancelled along with other content or enclose themselves in brackets. Finally, in the fourth and last section, the author argues on the basis of an example of an argument against proof that opposition of contradictory arguments is the way how Sextus conquers not only opponents’ arguments, but also his own arguments that threaten to render him dogmatic as well. The persuasive force of utterances and argument against proof are neutralized by their being opposed to dogmatists’ arguments. Thus, the author comes to an overall conclusion that the opposition principle of the strategy successfully manages to put the antiskeptic arguments presented out of force.
Limits of scepticism and the problem of objectivity of knowledge, 2018
The article undertakes a twofold investigation of sceptical argumentation (in its Pyrrhonical typ... more The article undertakes a twofold investigation of sceptical argumentation (in its Pyrrhonical type). On the one hand, the basis for the sceptical argumentation, which gives persuasiveness to Pyrrhonism in general, is uncovered. This enables us to take a closer look on the limits to sceptical arguments. On the other hand, the author aims to shed light on the tacit ontological presupposition, borrowed from the sceptic’s opponents, underlies the Pyrrhonic Dialectical Strategy and, being at the core of sceptical argumentation, undermines objectivity of knowledge. At first, the author outlines the way the strongest sceptical arguments – Modes of Suspension of Judgement – work. The Agrippa Trilemma, the core argument against rational proof, is primarily enabled by and therefore depends on problems of disagreement and relativity. These problems stress partiality, perspectivism and hence subjectivity of any epistemic claim. P. Klein has demonstrated that problems raised by the Trilemma can be avoided by revision of normative premises we tacitly take for granted that are used by the sceptic in order to reach his suspension of judgement. Another way to weaken sceptical arguments is to uncover the problematic modes that bring the Trilemma into life. Then, by the same token, the author approaches the original problem of disagreement in order to point a promising way of reaching the objectivity of knowledge and putting limits on sceptical argumentation, trying to nail down problematic presuppositions. At the heart of disagreement, the author argues that an ontological premise is to be found, which prescribes our thinking of “nature of things” or “things in themselves”. In accordance to it, things are to be taken as invariant and internally identical entities, and that condition puts strong restraints on epistemology as far as knowledge is knowledge of things. Given the things exist this way, knowledge must be objective and must tolerate no controversy over what things are; in other words, there cannot be a disagreement in order for knowledge to take place. For it is not the case (the sceptics take advantage of this) and universal agreement is probably impossible, this premise proves untenable and has to be rejected. Thus, the author comes to a conclusion that the sceptical argumentative strategy is based on shaky grounds, and revision of these presuppositions opens a way for justifying knowledge for different contexts, thus a restricted objectivity of knowledge can be attained. A possible solution can be found in ontological and epistemological theories that suggest contextual or relativistic framework that could take away the problem of disagreement.
Uploads
Papers by Denis Maslov
предмета к определенной области, наряду с другими предметами и другими предметными областями. Мир, определяемый как тотальность всего сущего (поле смысла всех полей смысла), в таком случае оказывается противоречивым понятием, из чего следует, что мир не существует. Дж. Хилл показывает,
что для отрицания мира требуется квантификация сквозь все поля смысла, что подразумевает универсальное логическое пространство, т. е. мир. В заключение статьи в крайне общих чертах представлены варианты сохранения этих двух понятий и возможные варианты их понимания, в частности при сохранении и устранении проблемного момента — тотальности мира
в системе Гегеля с точки зрения современной формальной логики и аналитической философии языка. Гегель рассматривается как радикальный продолжатель критической философии Канта, который развивает его критическую тенденцию. Логика Гегеля предстает как метафизика и семантика, поскольку дает анализ логической формы общих категорий и конституции локальных областей речи. Рассматриваются вопросы о субъективности каждого суждения,
о конституции или пред-устройстве сортальных предметных областей и вопрос об инференциальном смысло-определении предикатов в логическом пространстве рассуждения. Речевые акты всегда единичные действия и артикулируются индивидом. Содержание высказывания конституируется за счет внутренних родовидовых различий, выражающихся в виде суждений бесконечного отрицания и определенного отрицания.
Для некоторых речевых ситуаций недостаточно только очертить род и выделить его генерические свойства, но требуется также содержательно определить различия индивидов. Смысл предикатов определяется инференциально, то есть через систему вывода в рамках системы высказываний. Форма вывода определяется чисто логически или синтаксически, для конкретного случая высказываний об индивидах требуется содержательное знание, то есть пред-знание и способность суждения. Система науки — это сеть материально-понятийных истин как синтетических суждений a priori. Гегелевское понятие «идея» это обозначение адекватных форм теории и совместного праксиса, включающих формы оценки генерических суждений как правильных или истинных для ориентирования. Поэтому идея в сущности есть то же самое, что и личная форма жизни человека.
для современных дискуссий. При этом часто обнаруживается, что некоторые доктрины, которым сам философ придавал большое значение, могут не быть центральными для определенной линии его аргументации. Например, недавние попытки интерпретации
Канта были направлены на то, чтобы отделить вызывающую возражения часть кантовской метафизики от содержащегося в ней «объективного» аргумента. Вся доктрина трансцендентальной психологии в первой «Критике» Канта, например, может быть отложена в сторону без ущерба для рационального ядра аргумента.
В случае с Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем, однако, дело,
на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся
гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта
необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля
неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики».
Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики». Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике.
предметом многочисленных споров. В особенности важна следующая проблема: что имеет в виду Гегель, когда говорит, что метафизика не требует непривычной спекулятивной логики для ее изложения, но «совпадает с логикой». Автор статьи интерпретирует это утверждение с особым вниманием к гегелевскому пониманию трансцендентальной логики Канта, которую Гегель высоко оценивает и вместе
с тем остро критикует, и с неменьшим вниманием к Аристотелю, первым заявившему, что сама логика имеет метафизические импликации. Гегель является несомненно посткантианским философом, и его не следует прочитывать как возврат к «старой» метафизике, которая прямо понимала мысли как сущности вещей (как в схоластической традиции или рационализме раннего Нового времени). Проект Гегеля в «Науке логики» можно описать как завершение предприятия, инициированного основополагающим допущением античной метафизики.Это допущение гласит, что быть — это значит быть разумным и познаваемым. Соответственно, задача метафизики состоит не в том, чтобы перечислить существующие вещи, но сказать, чем вообще что-то должно быть на самом деле, что позволяет поднять вопрос о том, «что это
есть такое».
Further, the three familiar moments of dialectics are scrutinized and interpreted from “analytic” point of view. The abstract moment refers thematically to the object language (in different domains) that has no awareness of its own implicit presuppositions. It is a rigid and hence finite form of thinking. The negative-reasonable moment signifies the process of thinking coming into “motion” and is marked by noticing and reflecting on the presuppositions of the object speech. It tries to establish the connection between different domains and apprehend and bring the previously concealed presuppositions into a consistent system. This is a questioning of the concealed premises, which implies a resolution of conundrums emerged and a connection of it into a whole unified system of differentiated and articulated content with awareness of presuppositions. This allows to accomplish both semantic and conceptual progress as an increase of distinctions and nuances in our thinking. The resolution of the second negative moment is labeled as the positive-reasonable or speculative moment. It contains the results and contents of previous moments and also implies that the method itself and its actor comes to the fore. That actor is the collective epistemic agent in its different forms, Hegel calls it the Concept. Thus, dialectic is a reflective pragmatic approach or method of inquiry, which strives to be developed into a dynamic or genetic theory of categories.
in a contradictory way. Then, we point out to the breakdown in the Pyrrhonian tradition and the fact that the notion of nature of things was borrowed and used as a pillar of the revived Pyrrhonism (esp. in Sextus Empiricus). He used this term referring to the unchangeable, invariable and eternal constitution of things. Sextus differs from Pyrrho by his suspension of judgement about the existence of the nature of things. Although Sextus developed an epistemological critique of ancient theories of knowledge
and did not investigate this notion, it was pivotal for him to reach the suspension of judgement. It allowed him not to assert any statement as corresponding to or revealing the properties of things by nature. As a result, Pyrrhonian usage of the notion nature of things provided a persuasive and influential criticism against the normative stance and led to its moderation and pragmatization.
Stoics believed that the agent is autonomous due to his ability to give the assent to a representation.
The theory of action is interwoven with the theory of knowledge in the assent-giving
since the assent can be given to both value-neutral and value-loaded statements. It is thus
appropriate to ask whether an adequate theoretical comprehension is required for performing
a morally correct action, or is a correct practical comprehension sufficient? Sceptics actively
criticized all parts of Stoic philosophy and often turned to the concept of “comprehensible representation”,
dialectically arguing that such a thing does not exist. Revealing the deficiencies
of Stoic views (which can be applied to other dogmatic theories), sceptics pointed out epistemic
and moral flaws of the seemingly immaculate Stoic sage. A possible answer of the Stoics
would be to distinguish between the practical and theoretical aspects of the comprehensible
representation. Using the example of the assent given to a false representation, it is suggested
that an error in the theoretical assent does not necessarily imply an error in the practical
assent. In reaction to the Stoics’ critique, Sceptics developed not only a non-dogmatic way of
argumentation but also their model of action. Moreover, Sceptics should defend themselves
from the apraxia charge. The charge, in general, argues that the Sceptic cannot be active
because s / he would not give the assent to any representation. However, it is argued that having
the ataraxia state does not imply a plant or animal-like life or the total quietism since it
leaves room open for an undogmatic action, the action which avoids truth-valued statements
or the assent to a representation. The discussion had the consequence that the Stoics loosened
the connection between epistemology and ethics. In contrast, Sceptics had to develop a mo
Аннотация: В статье рассматривается стоическая теория действия и ее критика скептиками. Стоики полагали, что агент получает автономию благодаря согласию, которое дается на представление, облеченное в виде высказывания. В этом месте теория действия соединяется с теорией познания, поскольку согласие может даваться как на ценностно нейтральные, так и на ценностно нагруженные высказывания. Возникает вопрос: требует ли правильное поведение наличия адекватных теоретических постигающих представлений или же достаточным залогом успеха деятельности являются правильность практических постигающих представлений? Скептики активно критиковали все разделы учения Стои и часто обращались к понятию «постигающего представления», доказывая, что его не существует. Указывая на недостатки стоической и других догматических теорий, скептики тем самым отрицали познавательную и моральную непогрешимость стоического мудреца. В качестве возможного ответа предлагается различать практический и теоретический уровни постигающего представления. На примере ошибочного согласия на ложное представление показано, что ошибка в теоретическом согласии не обязательно приводит к ошибке в практическом согласии. В ответ на критику со стороны оппонентов пирронизм вынужден был строить не только модель недогматической аргументации, но и собственную модель действия. Скептики приводят аргументы против возражения апраксии, которое заключается в том, что скептик не может действовать до тех пор, пока не даст согласие на то или иное представление. Однако атараксия скептика не предполагает тотального квиетизма и растительной жизни, поскольку оставляет пространство для действия, не привязанного к сфере истинностных высказываний. Дискуссия привела к тому, что стоики стали более сдержанно проводить линию взаимозависимости эпистемологии и этики, а также стали больше внимания уделять именно практическому компоненту своего учения. Скептики же были вынуждены разработать собственную модель действия, согласно которой скептик может действовать, но при этом избегать приверженности мнениям и воздерживаться от суждений.
and conclude that acts of will and intentions can be understood by other people. (2) On this ground and the argument of universality of language, we argue, against K. Rodin, against anti-universalist and contextualist readings of Wittgenstein’s texts.
В ответной реплике на статью К.А. Родина мы (1) подробнее обращаемся к анализу понятия «воля» у Витгенштейна и сравниваем его с версией Гегеля. Несмотря на различия, оба приходят к выводу, что воля не отделена от действия, не существует вне и помимо действия как метафизическая сущность и может быть понята другими. (2) На основании этого и аргумента универсальности языка, намерений и действий мы выдвигаем аргумент против крайней версии контекстуалистского прочтения Витгенштейна антиуниверсалистами.
having “pathe” in his life. Thus, the consistency of Pyrrhonian skepticism is discussed. In the first section, I consider the notions of ataraxia and tarache. The source of unhappiness is considered by Sextus to be beliefs about the good and the evil, which give rise to intense longing that creates anxiety. Sceptical suspension of judgement extirpates beliefs and therefore this anxiety. In the second section, the notion of pathe is analyzed in comparison with the Stoics. Pathe, such as hunger, thirst, pain, etc., are inevitably and involuntarily present in the life and they create a certain kind of distress. Because of their unreasonable and necessary nature, pathe cannot be disposed of but are nevertheless moderate and hence bearable. The question is, therefore, whether pathe can cause distress directly or through compelling people to form beliefs, which is examined in the third section. Sextus clearly distinguishes between these things as being dependent (beliefs) and independent (pathe) from us. A presupposition that beliefs are exclusively in our power was widely held at the time. On that ground, I argue that pathe do not originate anxiety for they cannot compel us to form beliefs. In addition, such conditions do not cause great agitation and therefore they cannot be a source of unhappiness. Those who hold something for good or true are burdened with a double distress – mental suffering from beliefs and from pathos. Thus, the skeptical life is better off than the dogmatic one. In the last section, I try to show on example of mental pathe, which are not bodily (the search for truth, love for people, the ethos of the community), that even they do not compel the sceptic to form beliefs.
Возврат к классическому, метафизическому пониманию разума как вселенской сущности более невозможен, и философия утратила привилегированное право исследования разума, поэтому она должна учитывать и опираться на иные контексты исследований разума — от искусственного интеллекта до социальной антропологии. Философия должна стать интердисциплинарной теорией разума. Философия должна поэтому заняться герменевтической интерпретацией проявлений рациональных диспозиций человека, укорененных в языковом априори, и совершить переход к систематической экспликации контекстов рациональности, которая раскрывала бы нормативные правила функционирования разума. Однако ввиду существования множества типов рациональности, несводимых к некому общему знаменателю, автор констатирует невозможность полной экспликации рациональности для всех контекстов, что обеспечивает возможность критики одного типа рациональности с помощью другого. Это означает, что концепт разума и рациональности должен оставаться принципиально открытым.
for uncovering the motivational source and aims Sextus had pursued. The author brings three antiskeptic arguments into consideration. In the first section, he outlines the strategy and argues that defensive function rests on a principle of the strategy that he calls an “opposition principle”. In the second section, the author presents an argument claiming that Sextus is obliged to accept premises and conclusions of arguments he uses. The author come to the conclusion, that, according to the strategy, Sextus does not have to do this for he just dialectically borrows concepts of dogmatists and applies them against themselves. The third section represents the conception of the “self-bracketing” character of skeptical utterances suggested by Luca Castagnoli. This researcher dismantles the underlying logic of skeptical utterances that provides support against the charge of the self-refuting character of Pyrrhonism. He argues against an argument that deems skeptical utterances self-refuting. Utterances thought dogmatically as being true function as purgatives that evacuate themselves and all other content from the skeptic’s mind. As Castagnoli puts it, they are cancelled along with other content or enclose themselves in brackets. Finally, in the fourth and last section, the author argues on the basis of an example of an argument against proof that opposition of contradictory arguments is the way how Sextus conquers not only opponents’ arguments, but also his own arguments that threaten to render him dogmatic as well. The persuasive force of utterances and argument against proof are neutralized by their being opposed to dogmatists’ arguments. Thus, the author comes to an overall conclusion that the opposition principle of the strategy successfully manages to put the antiskeptic arguments presented out of force.
of Judgement – work. The Agrippa Trilemma, the core argument against rational proof, is primarily enabled by and therefore depends on problems of disagreement and relativity. These problems stress partiality, perspectivism and hence subjectivity of any epistemic claim. P. Klein has demonstrated that problems raised by the Trilemma can be avoided by revision of normative premises we
tacitly take for granted that are used by the sceptic in order to reach his suspension of judgement. Another way to weaken sceptical arguments is to uncover the problematic modes that bring the Trilemma into life. Then, by the same token, the author approaches the
original problem of disagreement in order to point a promising way of reaching the objectivity of knowledge and putting limits on sceptical argumentation, trying to nail down problematic presuppositions. At the heart of disagreement, the author argues that an
ontological premise is to be found, which prescribes our thinking of “nature of things” or “things in themselves”. In accordance to it, things are to be taken as invariant and internally identical entities, and that condition puts strong restraints on epistemology as far as knowledge is knowledge of things. Given the things exist this way, knowledge must be objective and must tolerate no controversy over what things are; in other words, there cannot be a disagreement in order for knowledge to take place. For it is not the case (the sceptics take advantage of this) and universal agreement is probably impossible, this premise proves untenable and has to be rejected.
Thus, the author comes to a conclusion that the sceptical argumentative strategy is based on shaky grounds, and revision of these presuppositions opens a way for justifying knowledge for different contexts, thus a restricted objectivity of knowledge can be attained.
A possible solution can be found in ontological and epistemological theories that suggest contextual or relativistic framework that could take away the problem of disagreement.
предмета к определенной области, наряду с другими предметами и другими предметными областями. Мир, определяемый как тотальность всего сущего (поле смысла всех полей смысла), в таком случае оказывается противоречивым понятием, из чего следует, что мир не существует. Дж. Хилл показывает,
что для отрицания мира требуется квантификация сквозь все поля смысла, что подразумевает универсальное логическое пространство, т. е. мир. В заключение статьи в крайне общих чертах представлены варианты сохранения этих двух понятий и возможные варианты их понимания, в частности при сохранении и устранении проблемного момента — тотальности мира
в системе Гегеля с точки зрения современной формальной логики и аналитической философии языка. Гегель рассматривается как радикальный продолжатель критической философии Канта, который развивает его критическую тенденцию. Логика Гегеля предстает как метафизика и семантика, поскольку дает анализ логической формы общих категорий и конституции локальных областей речи. Рассматриваются вопросы о субъективности каждого суждения,
о конституции или пред-устройстве сортальных предметных областей и вопрос об инференциальном смысло-определении предикатов в логическом пространстве рассуждения. Речевые акты всегда единичные действия и артикулируются индивидом. Содержание высказывания конституируется за счет внутренних родовидовых различий, выражающихся в виде суждений бесконечного отрицания и определенного отрицания.
Для некоторых речевых ситуаций недостаточно только очертить род и выделить его генерические свойства, но требуется также содержательно определить различия индивидов. Смысл предикатов определяется инференциально, то есть через систему вывода в рамках системы высказываний. Форма вывода определяется чисто логически или синтаксически, для конкретного случая высказываний об индивидах требуется содержательное знание, то есть пред-знание и способность суждения. Система науки — это сеть материально-понятийных истин как синтетических суждений a priori. Гегелевское понятие «идея» это обозначение адекватных форм теории и совместного праксиса, включающих формы оценки генерических суждений как правильных или истинных для ориентирования. Поэтому идея в сущности есть то же самое, что и личная форма жизни человека.
для современных дискуссий. При этом часто обнаруживается, что некоторые доктрины, которым сам философ придавал большое значение, могут не быть центральными для определенной линии его аргументации. Например, недавние попытки интерпретации
Канта были направлены на то, чтобы отделить вызывающую возражения часть кантовской метафизики от содержащегося в ней «объективного» аргумента. Вся доктрина трансцендентальной психологии в первой «Критике» Канта, например, может быть отложена в сторону без ущерба для рационального ядра аргумента.
В случае с Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем, однако, дело,
на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся
гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта
необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля
неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики».
Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике на первый взгляд, представляется более сложным, поскольку вся гегелевская система завязана на весьма неясную метафизику «Мирового Духа». Однако так же, как не все части доктрины Канта необходимы для его философии, возможно, не вся философия Гегеля неразрывно связана с приверженностью к таким темным сущностям. Автор статьи пытается выявить центральное аргументационное ядро гегелевской «Науки логики». Для этого он сначала вкратце обрисовывает, что Гегель считает целью такой теории. Во-вторых, описывает основную логическую структуру работы. Результатом становится такое изложение философии Гегеля, которое делает ее не туманным поверенным Мирового Духа, а скорее, близким к современной проблематике.
предметом многочисленных споров. В особенности важна следующая проблема: что имеет в виду Гегель, когда говорит, что метафизика не требует непривычной спекулятивной логики для ее изложения, но «совпадает с логикой». Автор статьи интерпретирует это утверждение с особым вниманием к гегелевскому пониманию трансцендентальной логики Канта, которую Гегель высоко оценивает и вместе
с тем остро критикует, и с неменьшим вниманием к Аристотелю, первым заявившему, что сама логика имеет метафизические импликации. Гегель является несомненно посткантианским философом, и его не следует прочитывать как возврат к «старой» метафизике, которая прямо понимала мысли как сущности вещей (как в схоластической традиции или рационализме раннего Нового времени). Проект Гегеля в «Науке логики» можно описать как завершение предприятия, инициированного основополагающим допущением античной метафизики.Это допущение гласит, что быть — это значит быть разумным и познаваемым. Соответственно, задача метафизики состоит не в том, чтобы перечислить существующие вещи, но сказать, чем вообще что-то должно быть на самом деле, что позволяет поднять вопрос о том, «что это
есть такое».
Further, the three familiar moments of dialectics are scrutinized and interpreted from “analytic” point of view. The abstract moment refers thematically to the object language (in different domains) that has no awareness of its own implicit presuppositions. It is a rigid and hence finite form of thinking. The negative-reasonable moment signifies the process of thinking coming into “motion” and is marked by noticing and reflecting on the presuppositions of the object speech. It tries to establish the connection between different domains and apprehend and bring the previously concealed presuppositions into a consistent system. This is a questioning of the concealed premises, which implies a resolution of conundrums emerged and a connection of it into a whole unified system of differentiated and articulated content with awareness of presuppositions. This allows to accomplish both semantic and conceptual progress as an increase of distinctions and nuances in our thinking. The resolution of the second negative moment is labeled as the positive-reasonable or speculative moment. It contains the results and contents of previous moments and also implies that the method itself and its actor comes to the fore. That actor is the collective epistemic agent in its different forms, Hegel calls it the Concept. Thus, dialectic is a reflective pragmatic approach or method of inquiry, which strives to be developed into a dynamic or genetic theory of categories.
in a contradictory way. Then, we point out to the breakdown in the Pyrrhonian tradition and the fact that the notion of nature of things was borrowed and used as a pillar of the revived Pyrrhonism (esp. in Sextus Empiricus). He used this term referring to the unchangeable, invariable and eternal constitution of things. Sextus differs from Pyrrho by his suspension of judgement about the existence of the nature of things. Although Sextus developed an epistemological critique of ancient theories of knowledge
and did not investigate this notion, it was pivotal for him to reach the suspension of judgement. It allowed him not to assert any statement as corresponding to or revealing the properties of things by nature. As a result, Pyrrhonian usage of the notion nature of things provided a persuasive and influential criticism against the normative stance and led to its moderation and pragmatization.
Stoics believed that the agent is autonomous due to his ability to give the assent to a representation.
The theory of action is interwoven with the theory of knowledge in the assent-giving
since the assent can be given to both value-neutral and value-loaded statements. It is thus
appropriate to ask whether an adequate theoretical comprehension is required for performing
a morally correct action, or is a correct practical comprehension sufficient? Sceptics actively
criticized all parts of Stoic philosophy and often turned to the concept of “comprehensible representation”,
dialectically arguing that such a thing does not exist. Revealing the deficiencies
of Stoic views (which can be applied to other dogmatic theories), sceptics pointed out epistemic
and moral flaws of the seemingly immaculate Stoic sage. A possible answer of the Stoics
would be to distinguish between the practical and theoretical aspects of the comprehensible
representation. Using the example of the assent given to a false representation, it is suggested
that an error in the theoretical assent does not necessarily imply an error in the practical
assent. In reaction to the Stoics’ critique, Sceptics developed not only a non-dogmatic way of
argumentation but also their model of action. Moreover, Sceptics should defend themselves
from the apraxia charge. The charge, in general, argues that the Sceptic cannot be active
because s / he would not give the assent to any representation. However, it is argued that having
the ataraxia state does not imply a plant or animal-like life or the total quietism since it
leaves room open for an undogmatic action, the action which avoids truth-valued statements
or the assent to a representation. The discussion had the consequence that the Stoics loosened
the connection between epistemology and ethics. In contrast, Sceptics had to develop a mo
Аннотация: В статье рассматривается стоическая теория действия и ее критика скептиками. Стоики полагали, что агент получает автономию благодаря согласию, которое дается на представление, облеченное в виде высказывания. В этом месте теория действия соединяется с теорией познания, поскольку согласие может даваться как на ценностно нейтральные, так и на ценностно нагруженные высказывания. Возникает вопрос: требует ли правильное поведение наличия адекватных теоретических постигающих представлений или же достаточным залогом успеха деятельности являются правильность практических постигающих представлений? Скептики активно критиковали все разделы учения Стои и часто обращались к понятию «постигающего представления», доказывая, что его не существует. Указывая на недостатки стоической и других догматических теорий, скептики тем самым отрицали познавательную и моральную непогрешимость стоического мудреца. В качестве возможного ответа предлагается различать практический и теоретический уровни постигающего представления. На примере ошибочного согласия на ложное представление показано, что ошибка в теоретическом согласии не обязательно приводит к ошибке в практическом согласии. В ответ на критику со стороны оппонентов пирронизм вынужден был строить не только модель недогматической аргументации, но и собственную модель действия. Скептики приводят аргументы против возражения апраксии, которое заключается в том, что скептик не может действовать до тех пор, пока не даст согласие на то или иное представление. Однако атараксия скептика не предполагает тотального квиетизма и растительной жизни, поскольку оставляет пространство для действия, не привязанного к сфере истинностных высказываний. Дискуссия привела к тому, что стоики стали более сдержанно проводить линию взаимозависимости эпистемологии и этики, а также стали больше внимания уделять именно практическому компоненту своего учения. Скептики же были вынуждены разработать собственную модель действия, согласно которой скептик может действовать, но при этом избегать приверженности мнениям и воздерживаться от суждений.
and conclude that acts of will and intentions can be understood by other people. (2) On this ground and the argument of universality of language, we argue, against K. Rodin, against anti-universalist and contextualist readings of Wittgenstein’s texts.
В ответной реплике на статью К.А. Родина мы (1) подробнее обращаемся к анализу понятия «воля» у Витгенштейна и сравниваем его с версией Гегеля. Несмотря на различия, оба приходят к выводу, что воля не отделена от действия, не существует вне и помимо действия как метафизическая сущность и может быть понята другими. (2) На основании этого и аргумента универсальности языка, намерений и действий мы выдвигаем аргумент против крайней версии контекстуалистского прочтения Витгенштейна антиуниверсалистами.
having “pathe” in his life. Thus, the consistency of Pyrrhonian skepticism is discussed. In the first section, I consider the notions of ataraxia and tarache. The source of unhappiness is considered by Sextus to be beliefs about the good and the evil, which give rise to intense longing that creates anxiety. Sceptical suspension of judgement extirpates beliefs and therefore this anxiety. In the second section, the notion of pathe is analyzed in comparison with the Stoics. Pathe, such as hunger, thirst, pain, etc., are inevitably and involuntarily present in the life and they create a certain kind of distress. Because of their unreasonable and necessary nature, pathe cannot be disposed of but are nevertheless moderate and hence bearable. The question is, therefore, whether pathe can cause distress directly or through compelling people to form beliefs, which is examined in the third section. Sextus clearly distinguishes between these things as being dependent (beliefs) and independent (pathe) from us. A presupposition that beliefs are exclusively in our power was widely held at the time. On that ground, I argue that pathe do not originate anxiety for they cannot compel us to form beliefs. In addition, such conditions do not cause great agitation and therefore they cannot be a source of unhappiness. Those who hold something for good or true are burdened with a double distress – mental suffering from beliefs and from pathos. Thus, the skeptical life is better off than the dogmatic one. In the last section, I try to show on example of mental pathe, which are not bodily (the search for truth, love for people, the ethos of the community), that even they do not compel the sceptic to form beliefs.
Возврат к классическому, метафизическому пониманию разума как вселенской сущности более невозможен, и философия утратила привилегированное право исследования разума, поэтому она должна учитывать и опираться на иные контексты исследований разума — от искусственного интеллекта до социальной антропологии. Философия должна стать интердисциплинарной теорией разума. Философия должна поэтому заняться герменевтической интерпретацией проявлений рациональных диспозиций человека, укорененных в языковом априори, и совершить переход к систематической экспликации контекстов рациональности, которая раскрывала бы нормативные правила функционирования разума. Однако ввиду существования множества типов рациональности, несводимых к некому общему знаменателю, автор констатирует невозможность полной экспликации рациональности для всех контекстов, что обеспечивает возможность критики одного типа рациональности с помощью другого. Это означает, что концепт разума и рациональности должен оставаться принципиально открытым.
for uncovering the motivational source and aims Sextus had pursued. The author brings three antiskeptic arguments into consideration. In the first section, he outlines the strategy and argues that defensive function rests on a principle of the strategy that he calls an “opposition principle”. In the second section, the author presents an argument claiming that Sextus is obliged to accept premises and conclusions of arguments he uses. The author come to the conclusion, that, according to the strategy, Sextus does not have to do this for he just dialectically borrows concepts of dogmatists and applies them against themselves. The third section represents the conception of the “self-bracketing” character of skeptical utterances suggested by Luca Castagnoli. This researcher dismantles the underlying logic of skeptical utterances that provides support against the charge of the self-refuting character of Pyrrhonism. He argues against an argument that deems skeptical utterances self-refuting. Utterances thought dogmatically as being true function as purgatives that evacuate themselves and all other content from the skeptic’s mind. As Castagnoli puts it, they are cancelled along with other content or enclose themselves in brackets. Finally, in the fourth and last section, the author argues on the basis of an example of an argument against proof that opposition of contradictory arguments is the way how Sextus conquers not only opponents’ arguments, but also his own arguments that threaten to render him dogmatic as well. The persuasive force of utterances and argument against proof are neutralized by their being opposed to dogmatists’ arguments. Thus, the author comes to an overall conclusion that the opposition principle of the strategy successfully manages to put the antiskeptic arguments presented out of force.
of Judgement – work. The Agrippa Trilemma, the core argument against rational proof, is primarily enabled by and therefore depends on problems of disagreement and relativity. These problems stress partiality, perspectivism and hence subjectivity of any epistemic claim. P. Klein has demonstrated that problems raised by the Trilemma can be avoided by revision of normative premises we
tacitly take for granted that are used by the sceptic in order to reach his suspension of judgement. Another way to weaken sceptical arguments is to uncover the problematic modes that bring the Trilemma into life. Then, by the same token, the author approaches the
original problem of disagreement in order to point a promising way of reaching the objectivity of knowledge and putting limits on sceptical argumentation, trying to nail down problematic presuppositions. At the heart of disagreement, the author argues that an
ontological premise is to be found, which prescribes our thinking of “nature of things” or “things in themselves”. In accordance to it, things are to be taken as invariant and internally identical entities, and that condition puts strong restraints on epistemology as far as knowledge is knowledge of things. Given the things exist this way, knowledge must be objective and must tolerate no controversy over what things are; in other words, there cannot be a disagreement in order for knowledge to take place. For it is not the case (the sceptics take advantage of this) and universal agreement is probably impossible, this premise proves untenable and has to be rejected.
Thus, the author comes to a conclusion that the sceptical argumentative strategy is based on shaky grounds, and revision of these presuppositions opens a way for justifying knowledge for different contexts, thus a restricted objectivity of knowledge can be attained.
A possible solution can be found in ontological and epistemological theories that suggest contextual or relativistic framework that could take away the problem of disagreement.