В России начала XIX в.

нет даже тех хрестоматийных символов «самовар—матрешка

—балалайка», с которыми современное массовое сознание связывает Российскую
империю.
Государственное устройство империи напоминает пирамиду, вытянутую к небу, к Богу.
На ее вершине — император, «помазанник Божий», верховный Судья, верховный
Законодатель, верховный Командующий, верховный Руководитель всего. Власть его
передается по наследству, по мужской линии, в соответствии с принятым Павлом I
«Учреждением об императорской фамилии» 1797 г.
Исполнителями императорской воли являются Правительствующий сенат, т. е.
Верховный суд, возглавляемый генерал-прокурором, верховное духовное ведомство
Святейший синод, и еще не замененные министерствами коллегии, отвечающие за
основные направления деятельности исполнительной власти.
На местах, в 51 губернии, правят губернаторы; их не выбирают, их назначает
император в качестве представителей центральной власти, «государевых
наместников». В отдельных крупных регионах (например, в Сибири) и в столицах над
губернаторской властью стоит генерал-губернатор. Губернатор возглавляет
губернское правление, фактически — свою исполнительную канцелярию. Губернии
разделены на уезды — самую мелкую административно-территориальную единицу
империи, вычисленную математически Екатериной II: для удобства управления в
уезде должно было быть 30—40 тыс. ревизских душ (т. е. 60—80 тыс. населения).
Хотя нынешняя основная административно-территориальная система «область—
район» является прямой наследницей екатерининской, численность местного
населения уже давно не принимается во внимание.
Границы империи немногим напоминают нынешние. Они охватывают побережье
Аляски и кусочек Калифорнии в Америке, но фактически не касаются Дальнего
Востока, заканчиваясь где-то в Забайкалье: протяженнейшая граница с Китаем
определена приблизительно. Не входят в состав России Средняя Азия и часть
Казахстана, Урал сохраняет свое значение пограничной реки. Территория империи не
включает ни Кавказа, ни Закавказья: южная граница пролегает по Тереку и Кубани,
здесь в постоянных стычках с горцами живут «пограничники империи» —
черноморские, кубанские и терские казаки. На западе в составе империи Украина,
часть Молдавии, часть Польши (без Варшавы); Финляндия в то время еще
принадлежит Швеции, а на Северном Ледовитом океане граница теряется во льдах и
снегах.
Территория Российской империи, начиная от правления Петра до кончины Николая I,
увеличилась на целую треть: с 265 126 кв. миль до 389 3113. Вообще подсчитано, что
в течение четырех веков (XVI—XIX) Россия в среднем росла со скоростью около 140
кв. км в день или около 50 000 кв. км в год.
Обычные же нормативы скорости для ямщиков были установлены в 1824 г. и
составляли осенью 8, летом 10, зимой 12 верст в час. Зимой скорость растет за счет
гладкого твердого дорожного покрытия — льда и снега. Поэтому зима была самым
благоприятным временем для дальних поездок и для сухопутных перевозок, для
обозов, прозванных в России «зимним судоходством».
Очень важно отметить, что скорость передвижения — это и скорость передвижения
информации, в том числе государственной важности.
Наполеон вторгся в Россию 12 июня 1812 г., а в Твери, например, узнали об этом
только 10 июля, почти через месяц, когда были заняты Минск и Могилев, а армии
Барклая де Толли и Багратиона оказались надолго разлучены. По скорости
передвижения можно определить и реальные размеры Европы. В октябре 1812 г.
эстафеты Наполеона покрывали расстояние Москва— Париж в среднем за 15,5 дня.
Население России составляло около 40 млн человек, его плотность в среднем 8
человек на квадратную версту. Но это в среднем, ибо были места, о которых И. А.
Гончаров заметил: «...даже птица, и та мимолетом здесь». Самые глухие места
Европейской России — это Нижняя Волга и Дон, там на версту приходится один
человек. В Сибири один человек приходится на несколько верст. При этом если
численность населения европейских стран того времени вполне сопоставима с
российской: в 1789 г. во Франции проживало 26 млн человек, в Англии — 11 млн, то
плотность населения в Европе несравнимо выше — 40—49 человек на квадратный
километр; районы с плотностью 19—20 человек — это дикие, глухие места Франции.
С таким запасом пространства население России в 130-летний период — от Петра до
Николая — росло быстрее, чем от Николая до наших дней (оно увеличилось в 5,3 раза
— с 14 до 74 млн человек). Население в подавляющем большинстве сельское.
Горожанами в начале XIX в. были примерно 7 из каждых 100 жителей: 2,8 млн
человек. При этом в Санкт-Петербурге живет 336 тыс., в Москве — 275, в большинстве
остальных городов (в 500 из 630)— меньше 5 тыс. человек. Города с населением
больше 20 тыс. жителей — нынешний малый город, а то и поселок городского типа —
тогда считались большими городами, таких было 19 на всю Россию.
Каков среднестатистический российский город первой четверти XIX в.? Его 5 тыс.
жителей занимают примерно 600 домов, по 8—9 чело- век в каждом. Только каждый
десятый дом каменный, остальные — деревянные. В городе 5—6 церквей, 1—2
учебных и 2 благотворительных заведения, 3 трактира, одна общественная баня, 14—
15 питейных домов и полсотни маленьких магазинчиков. Улицы в основном ничем не
замощены (отсюда классическая гоголевская лужа как реальная
«достопримечательность» такого города). Улицы не освещены, их общественной
уборкой никто не занимается. Нет ни водопровода, ни канализации. Театр, музей,
общественная библиотека — большая редкость даже в крупных губернских городах
Общепринятым в России на протяжении всего XIX века, оставалось деление общества
на сословия — податные и неподатные.
Податные сословия платят подати в казну и выполняют определенные повинности
(самая тяжелая — поставка рекрутов). Неподатные сословия податей не платят,
считается, что они и так служат, выполняют государственную повинность. К
неподатным относятся не только дворянство и духовенство, но также вся армия
(независимо от сословной принадлежности тех, кто в ней служил), а также казаки,
калмыки и башкиры, несущие пограничную службу. В число податных сословий входят
крестьянство, купечество, мещане (т. е. горожане), цеховики (ремесленники).
Крестьянство, естественно, самое многочисленное сословие в сельской стране. Его
наиболее крупные группы: около 13 млн государственных (казенных) крестьян, около
20 млн крепостных (владельческих) и около 1 млн удельных (бывших дворцовых), т. е.
принадлежащих «уделам» царствующей фамилии и поэтому занимающих как бы
промежуточное положение между государственными и крепостными. Все крестьяне
прикреплены к своему месту жительства, к своей общине и могут отлучаться, только
получив специальный паспорт. Разница в том, кому крестьяне платят подати.
Государству платят все — подушную подать (с каждой души мужского пола), но кроме
нее, платят арендную плату (оброк) тому, кто считается владельцем земли:
государству, царской семье, помещику. В целом наиболее распространен денежный
оброк: на нем «сидит» больше половины помещичьих крестьян. Помимо денежного
оброка, существует и натуральный.
Помимо оброка, существовала более архаичная барщина — работа на помещичьих
землях. Особенно она была распространена в южных губерниях. Указ Павла I 1797 г.
рекомендовал помещикам ограничивать барщину тремя днями в неделю, и многие
восприняли это как руководство к действию даже там, где до этого барщина
составляла два дня в неделю (на Украине). Положение барщинных крестьян
считалось наименее благоприятным.
Особая категория помещичьих крестьян — дворовые, у которых обычно нет своей
земли, они больше привязаны к своим господам, хотя те в качестве наказания могут
отправить дворовых обратно в деревню, вернуть их в положение оброчных или
барщинных. Для дворовых часто применяются старые русские названия рабов: челядь
или холопы. От дворовых русских князей ведет свое происхождение дворянство.
Государственные крестьяне занимаются не только земледелием — значительная
часть их приписана к государственным предприятиям или несет почтово-дорожную
службу (ямщики). Некоторые «сдаются в аренду» — предоставлены частным лицам во
временное пользование, обычно на 12 лет.
Крестьянин не является полноправным юридическим лицом, он несамостоятелен и
находится как бы внутри «социальной матрешки» — человек ограничен рамками
патриархальной семьи, семья замкнута внутри общины, община подчиняется
волостной сходке, сходка — барину или чиновнику и т. д. Даже подушную подать
платит община, а тому, кто беден, помогают платить свою долю за счет того, кто богат.
В этом — уравнительный общинный принцип, характерный для традиционного
общества. Он не дает большинству общинников ни обнищать окончательно, ни
заметно разбогатеть.
Еще одно податное сословие — мещане, или горожане. Во Франции их бы называли
«буржуа», в Германии «бюргеры», но в России они не имеют прямого отношения к
буржуазии как к классу. По правовому положению мещане ближе всего к
государственным крестьянам: они приписаны к своим городским обществам и могут
покидать их только с разрешения властей; они платят подушную подать и поставляют
рекрутов, их подвергают телесным наказаниям. Только занимаются мещане не
сельским хозяйством, а «городскими» делами: мелкой торговлей, промыслами,
работой по найму. Вместе с «цеховыми», или ремесленниками (это сословие
постепенно сливалось с мещанами), мещане составляют 80—84% городского
населения, т. е. примерно 2,3 млн человек.
Исключительное право владеть крестьянами имеют дворяне, «первенствующее
сословие», освобожденное от податей, рекрутского набора и телесных наказаний,
обладающее правом выбирать место жительства и место службы или вообще не
служить.
Дворян насчитывается около 125 тыс. семей (1% от всего населения). Этот процент —
постоянная величина, сохранявшаяся на протяжении всего XIX в.
Дворян-землевладельцев большинство — около 100 тыс. семей. Помещики, как
замечали острословы, бывают «бездушные, малодушные и великодушные», т. е. не
имеющие «душ», имеющие мало и имеющие много. В России замечено: чем больше
душ у помещика, тем легче живется его крестьянам. Стоит напомнить, что «душой»
считался только мужчина — так что для общего подсчета крестьян число «душ» можно
умножать на 2, а то и на 2,1 (традиционно женское население было больше мужского).
Более официальным было деление владельцев на мелкопоместных, имеющих до 80—
100 душ, среднепоместных (средней руки — несколько сотен душ) и крупнопоместных
(таких,, имеющих около 1000души более, было 3726 семей на всю Россию).
Имение не только кормило помещика, но и давало возможность на время спасаться от
долгов. Для этого имение или его часть можно было заложить, т. е. взять долг под
залог имения. Дворянский банк (с 1754) или Государственный заемный банк для
дворян и городов (с 1786) брали под залог деревни из расчета 40 руб. за душу, на 20
лет под 8%. Когда деньги кончались, можно было перезаложить крестьян еще раз. К
1861 г. 2/3 крепостных крестьян России были заложены".
Дворяне могут покупать и продавать крестьян. Указом о цене ревизской души 3
августа 1806 г. мужчину разрешалось продавать не менее чем за 75 руб., женщину
«вполовину того»
Для сравнения стоит привести цены той эпохи: в 1805—1806 гг. московский модник
мог сшить фрак из лучшего сукна с панталонами за 40 руб., обзавестись сапогами за 3
—5 руб., шляпой за те же деньги, купить билет в театр за 1—2 руб., бутылку
цимлянского игристого вина за 40 коп. Припасы на рынках стоили: килограмм лучшего
коровьего масла, как и килограмм кофе, — около 70 коп., сахара — 50 коп., мяса —
около 35 коп., лимон — 10 коп. штука, килограмм пшеничной муки — около 8 коп.,
гречки или гороха — около 6 коп. Корова стоила 20 руб., теленок — 4 руб. Отметим,
что и тут свою роль играют пространства России — цены в Иркутске могли быть в 2
раза выше московских.
Духовенство в России делится на черное (монахи и монахини) — его было около 5
тыс. человек — и белое (приходские священники и низший клир) — около 35 тыс. Из
черного выходило высшее духовное руководство (архиереи — епископы,
архиепископы и митрополиты), которое отрекалось от мирской жизни и не могло иметь
собственности, гражданских связей с родственниками и т. п. Таким образом,
собственно сословием, как частью общества, является белое духовенство. Оно к тому
же стало поставщиком разночинцев, людей, избравших светскую деятельность и
оторвавшихся от сословия. Из таких разночинцев вышло немало известных деятелей:
в начале XIX в. М. М. Сперанский и упоминавшийся К. И. Арсеньев, позже Н. Г.
Чернышевский, В. О. Ключевский. Вступившим на гражданскую службу детям
священнослужителей положение привилегированного сословия давало права,
одинаковые с детьми личных дворян.
Полупривилегированным классом является купечество. Купцы делятся на три гильдии
в зависимости от капитала (а точнее, от объявленного капитала, ибо правительство не
интересовала истина, — лишь бы соответствующий налог вносился исправно). 1-я
гильдия, самая высокая, дает право и на внутреннюю, и на международную торговлю;
2-я — только на крупную внутреннюю; 3-я — на мелкую уездную и городскую. Купцы
могли откупаться от рекрутчины и не платить некоторых податей.

Одним словом, на развалинах владычества римского

основалось в Европе владычество народов германских. В сию новую, общую систему
вошла и Россия. Скандинавия, гнездо витязей беспокойных —дала нашему
отечеству первых государей, добровольно принятых славянскими и чудскими
племенами, обитавшими на берегах Ильменя, Бела-озера и реки Великой. «Идите,
— сказали им чудь и славяне, наскучив своими внутренними междоусобиями, —
идите княжить и властвовать над нами. Земля наша обильна и велика, но порядка в
ней не видим». Сие случилось в 862 году, а в конце Х в[ека] Европейская Россия
была уже не менее нынешней, то есть, во сто лет, она достигла от колыбели до
величия редкого.
Ярослав дал народу свиток законов гражданских, простых и мудрых, согласных с
древними немецкими. Одним словом, Россия не только была обшитым, но, в
сравнении с другими, и самым образованным государством.
Злодеяние, в тайне умышленное, не открытое историей, пресекло род Иоаннов:
Годунов, татарин происхождением, Кромвель умом, воцарился со всеми правами
монарха законного и с тою же системою единовластия неприкосновенного.
Сей несчастный, сраженный тенью убитого им царевича среди великих усилий
человеческой мудрости и в сиянии добродетелей наружных, погиб, как жертва
властолюбия неумеренного, беззаконного, в пример векам и народам. Годунов,
тревожимый совестью, хотел заглушить ее священные укоризны действиями
кротости и смягчал самодержавие в руках своих: кровь не лилась на лобном месте —
ссылка, заточение, невольное пострижение в монахи были единственным наказанием
бояр, виновных или подозреваемых в злых умыслах. Но Годунов не имел выгоды
быть любимым, ни уважаемым, как прежние монархи наследственные. Бояре,
некогда стояв с ним на одной ступени, ему завидовали; народ помнил его слугою
придворным. Нравственное могущество царское ослабело в сем избранном
венценосце.
Сею целью было не только новое величие России, но и совершенное присвоение
обычаев европейских... Потомство воздало усердную хвалу сему бессмертному
государю и личным его достоинствам и славным подвигам. Он имел великодушие,
проницание, волю непоколебимую, деятельность, неутомимость редкую: исправил,
умножил войско, одержал блестящую победу над врагом искусным и мужественным;
завоевал Ливонию, сотворил флот, основал гавани, издал многие законы мудрые,
привел в лучшее состояние торговлю, завел мануфактуры, училища, академию,
наконец поставил Россию на знаменитую степень в политической системе Европы.
Говоря о превосходных его дарованиях, забудем ли почти важнейшее для
самодержцев дарование: употреблять людей по их способностям? Полководцы,
министры, законодатели не родятся в такое, или такое царствование, но единственно
избираются... Чтобы избрать, надобно угадать; угадывают же людей только великие
люди — и слуги Петровы удивительным образом помогли ему на ратном поле, в
Сенате, в Кабинете. Но мы, россияне, имея перед глазами свою историю,
подтвердим ли мнение несведущих иноземцев и скажем ли, что Петр есть творец
нашего величия государственного?.. Забудем ли князей московских: Иоанна I,
Иоанна III, которые, можно сказать, из ничего воздвигли державу сильную, и, —
что не менее важно, — учредили твердое в ней правление единовластное?.. Петр
нашел средства делать великое — князья московские приготовляли оное.
И, славя славное в сем монархе, оставим ли без замечания вредную сторону его
блестящего царствования? Умолчим о пороках личных; но сия страсть к новым для
нас обычаям преступила в нем границы благоразумия. Петр не хотел вникнуть в
истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств,
подобно физическому, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию
во времена самозванцев; он есть не что иное, как привязанность к нашему
особенному, не что иное, как уважение к своему народному достоинству. Искореняя
древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные,
государь России унижал россиян в собственном их сердце. Презрение к самому
себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? Любовь к
Отечеству питается сими народными особенностями, безгрешными в глазах
космополита, благотворными в глазах политика глубокомысленного. Просвещение
достохвально, но в чем состоит оно? В знании нужного для благоденствия:
художества, искусства, науки не имеют иной цены. Русская одежда, пища, борода
не мешали заведению школ. Два государства могут стоять на одной степени
гражданского просвещения, имея нравы различные. Государство может заимствовать
от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи
естественно изменяются, но предписывать им Уставы есть насилие, беззаконное и
для монарха самодержавного. Народ в первоначальном завете с венценосцами
сказал им: «Блюдите нашу безопасность вне и внутри, наказывайте злодеев,
жертвуйте частью для спасения целого», — но не сказал: «противуборствуйте
нашим невинным склонностям и вкусам в домашней жизни». В сем отношении
государь, по справедливости, может действовать только примером, а не указом.
Жизнь человеческая кратка, а для утверждения новых обычаев требуется
долговременность. Петр ограничил свое преобразование дворянством. Дотоле, от
сохи до престола, россияне сходствовали между собою некоторыми общими
признаками наружности и в обыкновениях, — со времен Петровых высшие
степени отделились от нижних, и русский земледелец, мещанин, купец увидел
немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного единодушия
государственных состояний.
Не говорю и не думаю, чтобы древние россияне под великокняжеским, или
царским правлением были вообще лучше нас. Не только в сведениях, но и в
некоторых нравственных отношениях мы превосходнее, т.е. иногда стыдимся, чего
они не стыдились, и что, действительно, порочно; однако ж должно согласиться, что
мы, с приобретением добродетелей человеческих, утратили гражданские. Имя
русского имеет ли теперь для нас ту силу неисповедимую, какую оно имело прежде?
И весьма естественно: деды наши, уже в царствование Михаила и сына его
присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех
мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а
Святая Русь — первое государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно
благоприятствовало любви к Отечеству и нравственной силе оного! Теперь же,
более ста лет находясь в школе иноземцев, без дерзости можем ли похвалиться
своим гражданским достоинством? Некогда называли мы всех иных европейцев
неверными, теперь называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить
Россию — неверным или братьям? Т.е. кому бы она, по вероятности,
долженствовала более противиться? При царе Михаиле или Феодоре вельможа
российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки
оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать в газетах о
наших государственных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали
быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр.
Павел восшел на престол в то благоприятное для самодержавия время, когда ужасы
Французской революции излечили Европу от мечтаний гражданской вольности и
равенства... Но что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал
в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного. По
жалкому заблуждению ума и вследствие многих личных претерпленных им
неудовольствий, он хотел быть Иоанном IV; но россияне уже имели Екатерину II,
знали, что государь не менее подданных должен исполнять свои святые
обязанности, коих нарушение уничтожает древний завет власти с повиновением и
низвергает народ со степени гражданственности в хаос частного естественного
права. Сын Екатерины мог быть строгим и заслужить благодарность отечества; к
неизъяснимому изумлению россиян, он начал господствовать всеобщим ужасом, не
следуя никаким Уставам, кроме своей прихоти; считал нас не подданными, а
рабами; казнил без вины, награждал без заслуг; отнял стыд у казни, у награды —
прелесть; унизил чины и ленты расточительностью в оных; легкомысленно
истреблял долговременные плоды государственной мудрости, ненавидя в них дело
своей матери; умертвил в полках наших благородный дух воинский, воспитанный
Екатериною, и заменил его духом капральства. Героев, приученных к победам,
учил маршировать; отвратил дворян от воинской службы; презирая душу, уважал
шляпы и воротники.
Два мнения были тогда господствующими в умах: одни хотели,
чтобы Александр в вечной славе своей взял меры для обуздания
неограниченного самовластия, столь бедственного при его родителе;
другие, сомневаясь в надежном успехе такового предприятия, хотели
единственно, чтобы он восстановил разрушенную систему Екатеринина
царствования, столь счастливую и мудрую в сравнении с системою
Павла. В самом деле, можно ли и какими способами ограничить
самовластие в России, не ослабив спасительной царской власти? Умы
легкие не затрудняются ответом и говорят: «Можно, надобно только
поставить закон еще выше государя». Но кому дадим право блюсти
неприкосновенность этого закона? Сенату ли? Совету ли? Кто будут
члены их? Выбираемые государем или государством? В первом случае
они — угодники царя, во втором захотят спорить с ним о власти, —
вижу аристократию, а не монархию.
Далее: что сделают сенаторы, когда монарх нарушит Устав? Представят о том его
величеству? А если он десять раз посмеется над ними, объявят ли его
преступником? Возмутят ли народ?.. Всякое доброе русское сердце содрогается от
сей ужасной мысли. Две власти государственные в одной державе суть два грозные
льва в одной клетке, готовые терзать друг друга, а право без власти есть ничто.
Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою Государственного Устава
ее она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из
коих всякая имеет свои особенные гражданские пользы. Что, кроме единовластия
неограниченного, может в сей махине производить единство действия? Если бы
Александр, вдохновенный великодушною ненавистью к злоупотреблениям
самодержавия, взял перо для предписания себе иных законов, кроме Божиих и
совести, то истинный добродетельный гражданин российский дерзнул бы остановить
его руку и сказать: «Государь! Ты преступаешь границы своей власти:
наученная долговременными бедствиями, Россия пред святым алтарем вручила
самодержавие твоему предку и требовала, да управляет ею верховно, нераздельно.
Сей завет есть основание твоей власти, иной не имеешь; можешь все, но не
можешь законно ограничить ее!..» Но вообразим, что Александр предписал бы
монаршей власти какой-нибудь Устав, основанный на правилах общей пользы, и
скрепил бы оный святостью клятвы... Сия клятва без иных способов, которые все
или невозможны, или опасны для России, будет ли уздою для преемников
Александровых? Нет, оставим мудрствования ученические и скажем, что наш
государь имеет только один верный способ обуздать своих наследников в
злоупотреблениях власти: да царствует добродетельно! да
приучит подданных ко благу!.. Тогда родятся обычаи спасительные; правила, мысли
народные, которые лучше всех бренных форм удержат будущих государей в
пределах законной власти... Чем? — страхом возбудить всеобщую ненависть в
случае противной системы царствования. Тиран может иногда безопасно
господствовать после тирана, но после государя мудрого — никогда! «Сладкое
отвращает нас от горького» — сказали послы Владимировы, изведав веры
европейские.
Рассматривая таким образом сии новые государственные творения и видя их
незрелость, добрые россияне жалеют о бывшем порядке вещей. С Сенатом, с
коллегиями, с генерал-прокурором у нас шли дела, и прошло блестящее
царствование Екатерины II. Все мудрые законодатели, принуждаемые изменять
уставы политические, старались как можно менее отходить от старых. «Если число
и власть сановников необходимо должны быть переменены, — говорит умный
Макиавелли, — то удержите хотя имя их для народа». Мы поступаем совсем
иначе: оставляем вещь, гоним имена, для произведения того же действия
вымышляем другие способы! Зло, к которому мы привыкли, для нас
чувствительно менее нового, а новому добру как-то не верится. Перемены сделанные
не ручаются за пользу будущих: ожидают их более со страхом, нежели с надеждой,
ибо к древним государственным зданиям прикасаться опасно. Россия же существует
около 1000 лет и не в образе дикой Орды, но в виде государства великого, а нам все
твердят о новых образованиях, о новых уставах, как будто бы мы недавно вышли
из темных лесов американских! Требуем более мудрости хранительной, нежели
творческой. Если история справедливо осуждает Петра I за излишнюю страсть его к
подражанию иноземным державам, то оно в наше время не будет ли еще
страшнее? Где, в какой земле европейской блаженствует народ, цветет
правосудие, сияет благоустройство, сердца довольны, умы спокойны?.. Во
Франции?.. Правда, там есть Conseil d'État, Secretraire d'État, Senat conservateur,
Ministres de l'Interieur, de la Justice, des Finances, de l'Instruction publique, de la Police,
des Cultes,— правда, что Екатерина II не имела ни сих правительств, ни сих
чиновников. Но где видим гражданское общество, согласное с истинною целию
оного, — в России ли при Екатерине II, или во Франции при Наполеоне? Где более
произвола и прихотей самовластия? Где более законного, единообразного
течения в делах правительства? Мы читаем в прекрасной душе Александра
сильное желание утвердить в России действие закона... Оставив прежние формы,
но двигая, так сказать, оные постоянным духом ревности к общему добру, он скорее
мог бы достигнуть сей цели и затруднил бы для наследников отступление от
законного порядка. Гораздо легче отменить новое, нежели старое; гораздо легче
придать важности Сенату, нежели дать важность нынешнему Совету в глазах
будущего преемника Александрова; новости ведут к новостям и благоприятствуют
необузданностям произвола. Скажем ли, повторим ли, что одна из главных
причин неудовольствия россиян на нынешнее правительство есть излишняя любовь
его к государственным преобразованиям, которые потрясают основу империи, и
коих благотворность остается доселе сомнительной.
Все намерения Александровы клонятся к общему благу. Гнушаясь бессмысленным
правилом удержать умы в невежестве, чтобы властвовать тем спокойнее, он
употребил миллионы для основания университетов, гимназий, школ... К сожалению,
видим более убытка для казны, нежели выгод для Отечества. Выписали
профессоров, не приготовив учеников; между первыми много достойных людей, но
мало полезных; ученики не разумеют иноземных учителей, ибо худо знают язык
латинский, и число их так невелико, что профессоры теряют охоту ходить в классы.
Вся беда от того, что мы образовали свои университеты по немецким, не
рассудив, что здесь иные обстоятельства. В Лейпциге, в Геттингене надобно
профессору только стать на кафедру — зал наполнится слушателями. У нас нет
охотников для высших наук. Дворяне служат, а купцы желают знать существенно
арифметику, или языки иностранные для выгоды своей торговли. В Германии сколько
молодых людей учатся в университетах для того, чтобы сделаться адвокатами,
судьями, пасторами, профессорами! — наши стряпчие и судьи не имеют нужды в
знании римских прав; наши священники образуются кое-как в семинариях и далее не
идут, а выгоды ученого состояния в России так еще новы, что отцы не вдруг еще
решатся готовить детей своих для оного. Вместо 60 профессоров, приехавших из
Германии в Москву и другие города, я вызвал бы не более 20 и не пожалел бы
денег для умножения числа казенных питомцев в гимназиях; скудные родители,
отдавая туда сыновей, благословляли бы милость государя, и призренная
бедность чрез 10, 15 лет произвела бы в России ученое состояние. Смею сказать,
что нет иного действительнейшего средства для успеха в сем намерении. Строить,
покупать домы для университетов, заводить библиотеки, кабинеты, ученые
общества, призывать знаменитых иноземных астрономов, филологов — есть
пускать в глаза пыль. Чего не преподают ныне даже в Харькове и Казани? А в
Москве с величайшим трудом можно найти учителя для языка русского, а в целом
государстве едва ли найдешь человек 100, которые совершенно знают правописание,
а мы не имеем хорошей грамматики, и в Именных указах употребляются слова не
в их смысле: пишут в важном банковом учреждении: «отдать деньги бессрочно»
вместо «à perpétuitè» — «без возврата»; пишут в Манифесте о торговых пошлинах:
«сократить ввоз товаров» и проч., и проч.
Заметим также некоторые странности в сем новом образовании ученой части.
Лучшие профессоры, коих время должно быть посвящено науке, занимаются
подрядами свеч и дров для университета! В сей круг хозяйственных забот
входит еще содержание ста, или более, училищ, подведомых университетскому
Совету. Сверх того, профессоры обязаны ежегодно ездить по губерниям для
обозрения школ... Сколько денег и трудов потерянных! Прежде хозяйство
университета зависело от его особой канцелярии — и гораздо лучше. Пусть
директор училищ года в два один раз осмотрел бы уездные школы в своей губернии;
но смешно и жалко видеть сих бедных профессоров, которые всякую осень
трясутся в кибитках по дорогам! Они, не выходя из Совета, могут знать состояние
всякой гимназии или школы по ее ведомостям: где много учеников, там училище
цветет; где их мало, там оно худо; а причина едва ли не всегда одна: худые
учители. Для чего не определяют хороших? Их нет? Или мало?.. Что виною?
Сонливость здешнего Педагогического института (говорю только о московском, мне
известном). Путешествия профессоров не исправят сего недостатка. Вообще
Министерство так называемого просвещения в России доныне дремало, не чувствуя
своей важности и как бы не ведая, что ему делать, а пробуждалось, от времени и
до времени, единственно для того, чтобы требовать денег, чинов и крестов от
государя.
Не осуждаю Александрова закона, дающего право селениям
откупаться от господ с их согласия; но многие ли столь богаты?
Многие ли захотят отдать последнее за вольность? Крестьяне
человеколюбивых владельцев довольны своею участью; крестьяне худых — бедны:
то и другое мешает успеху сего закона.
Главная ошибка законодателей сего царствования состоит в излишнем уважении
форм государственной деятельности: от того — изобретение различных
министерств, учреждение Совета и проч. Дела не лучше производятся — только в
местах и чиновниками другого названия. Последуем иному правилу и скажем, что не
формы, а люди важны. Пусть министерства и Совет существуют: они будут полезны,
если в министерстве и в Совете увидим только мужей, знаменитых разумом и
честью. Итак, первое наше доброе желание есть, да способствует Бог Александру
в счастливом избрании людей! Такое избрание, а не учреждение Сената с
коллегиями ознаменовало величием царствование Петра во внутренних делах
империи. Сей монарх имел страсть к способным людям, искал их в кельях
монастырских и в темных каютах: там нашел Феофана и Остермана, славных в
нашей государственной истории. Обстоятельства иные и скромные, тихие свойства
души отличают Александра от Петра, который везде был сам, со всеми говорил,
всех слушал и брал на себя по одному слову, по одному взору решить
достоинство человека; но да будет то же правило: искать людей! Кто имеет
доверенность Государя, да замечает их вдали для самых первых мест. Не только в
республиках, но и в монархиях кандидаты должны быть назначены единственно по
способностям. Всемогущая рука единовластителя одного ведет, другого мчит на
высоту; медленная постепенность есть закон для множества, а не для всех. Кто
имеет ум министра, не должен поседеть в столоначальниках или секретарях.
Чины унижаются не скорым их приобретением, но глупостью или бесчестием
сановников; возбуждается зависть, но скоро умолкает пред лицом достойного. Вы
не образуете полезного министерства сочинением Наказа, — тогда образуете,
когда приготовите хороших министров. Совет рассматривает их
предложение, но уверены ли вы в мудрости его членов? Общая мудрость
рождается только от частной. Одним словом, теперь всего нужнее люди!
Но люди не только для министерства, или Сената, но и в особенности для мест
губернаторских. Россия состоит не из Петербурга и не из Москвы, а из 50 или более
частей, называемых губерниями; если там пойдут дела, как должно, то министры и
Совет могут отдыхать на лаврах; а дела пойдут, как должно, если вы найдете в
России 50 мужей умных, добросовестных, которые ревностно станут блюсти
вверенное каждому из них благо полумиллиона россиян, обуздают хищное
корыстолюбие нижних чиновников и господ жестоких, восстановят правосудие,
успокоят земледельцев, ободрят купечество и промышленность, сохранят пользу
казны и народа. Если губернаторы не умеют или не хотят делать того, — виною
худое избрание лиц; если не имеют способа, — виною худое образование губернских
властей. 1) Каковы ныне, большею частью, губернаторы? Люди без способностей и
дают всякою неправдою наживаться секретарям своим — или без совести и сами
наживаются. Не выезжая из Москвы, мы знаем, что такой-то губернии начальник —
глупец и весьма давно! в такой-то — грабитель, и весьма давно!.. Слухом земля
полнится, а министры не знают того, или знать не хотят! К чему же служат ваши
новые министерские образования? К чему писать законы, разве для потомства?
Не 100 бумаги, а люди правят. 2) Прежде начальник губернии знал над собою один
Сенат; теперь, кроме Сената, должен относится к разным министерствам! Сколько
хлопот и письма!.. А всего хуже то, что многие части в составе губерний не
принадлежат к его ведомству: школы, удельные имения, казенные леса, дороги,
воды, почта — сколько пестроты и многочисленности!.. Выходит, что губерния
имеет не начальника, а начальников, из коих один в Петербурге, другие в Москве...
Система правления весьма не согласная с нашею старинною, истинно-
монархическою, которая соединяла власти в наместнике для единства и силы в их
действиях. Всякая губерния есть Россия в малом виде; мы хотим, чтобы государство
управлялось единою, а каждая из частей оного — разными властями; страшимся
злоупотреблений в общей власти, но частная разве не имеет их? Как в большом
доме не может быть исправности без домоправителя, дающего во всем отчет
господину, так не будет совершенно порядка и в губерниях, пока столь многие
чиновники действуют независимо от губернаторов, ответствующих государю за
спокойствие государства и, гораздо более, всех живущих в Петербурге
министров, членов Совета, сенаторов. Одна сия мысль не убеждает ли в
необходимости возвысить сан губернаторский всеобщим уважением? Да будет
губернатор, что были наместники при Екатерине! Дайте им достоинство
сенаторов, согласите оное со отношениями их к министрам, которые в самом деле
долженствуют быть единственно секретарями государя по разным частям, и тогда
умейте только избирать людей!
Если Александр вообще будет осторожнее в новых государственных
творениях, стараясь всего более утвердить существующие и думая более о
людях, нежели о формах, ежели благоразумною строгостью обратит вельмож,
чиновников к ревностному исполнению должностей; если заключит мир с Турцией и
спасет Россию от третьей, весьма опасной, войны с Наполеоном, хотя бы и с
утратою многих выгод так называемой чести, которая есть только роскошь сильных
государств и не равняется с первым их благом, или с целостью бытия; если он, не
умножая денег бумажных, мудрою бережливостью уменьшит расходы казны и
найдет способ прибавить жалованья бедным чиновникам воинским и гражданским;
если таможенные Уставы, верно наблюдаемые, приведут в соразмерность
ввоз и вывоз товаров; если — что в сем предположении будет необходимо —
дороговизна мало-помалу уменьшится, то Россия благословит Александра,
колебания утихнут, неудовольствия исчезнут, родятся нужные для государства
привычки, ход вещей сделается правильным, постоянным; новое и старое
сольются в одно, реже и реже будут вспоминать прошедшее, злословие не
умолкнет, но лишится жала!.. Судьба Европы теперь не от нас зависит. Переменит ли
Франция свою ужасную систему, или Бог переменит Францию, — неизвестно, но
бури не вечны! Когда же увидим ясное небо над Европой и Александра, сидящего на
троне целой России, тогда восхвалим Александрове счастье, коего он достоин
своею редкою добротою!
В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой
владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и
стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел
нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались
русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные
готландцы, — вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша
велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И
избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел
старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, —
в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от
варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его
Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города —
тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а
коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря,
в Белоозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик. И
было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград
со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе
небольшой город. И спросили: «Чей это городок?». Те же ответили: «Были три брата»
Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их
потомки, и платим дань хазарам». Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали
у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде.

«И вот, когда пошла молва о славных саксонских победах, [жители Британии]

направили к саксам своих посланников, прося о помощи. И посольство [из Британии],
придя к саксам, сообщили: “Славные саксы! Бедные бритты, от непрестанных
нападений врагов изнуренные и ослабшие, отправили нас с тем, чтобы просить вас
оказать [бриттам] помощь. Просторную, полную всяких благ свою родину [бритты]
готовы передать в вашу власть. Прежде мы счастливо жили, пользуясь
покровительством и могуществом римлян, а после римлян не видим никого,
превосходящего вас, и так решили скрыться под крылом вашей отваги. Если вы, как
носители сей отваги и непобедимые воины, признаете нас более достойными, нежели
[наших] врагов, то мы с радостью готовы выполнить вашу волю, какая бы она ни
была”. Саксы кратко отвечали послам: “Помните, что саксы – верные друзья бриттов и
никогда [их] не оставят, ни в горе, ни в торжестве”... Затем призванное войско [саксов]
прибыло в Британию, слыша радостные приветствия бриттов, и легко очистило
британские земли от разбойников, возвращая народу спокойствие отечества».
Само летописное сообщение о призвании варягов – не более чем легенда неясного
происхождения. Тем не менее в ходе ее обсуждения были поставлены реальные и
существенные для понимания ранней истории Руси вопросы:
– каково происхождение и значение названия «Русь»;
– кем по происхождению были первые древнерусские князья;
– какова была роль варягов в ранних государственных структурах Древней Руси
«Реша русь, чюдь, словени и кривичи и вси: “Земля наша велика и обилна, а наряда в
ней нет. Ди поидете княжит и володети нами”. И изъбрашася 3 братья с роды своим,
пояша по собе всю русь, и придоша». Здесь русь поначалу занимает место в совсем
другом перечне – среди этносов, призывающих варяжского правителя, вместе с
чюдью, словенами, кривичами и весью.
В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой
владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и
стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел
нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались
русью
В год 6452 (944). Игорь же собрал воинов многих: варягов, русь, и полян, и словен, и
кривичей, и тиверцев, - и нанял печенегов, и заложников у них взял, - и пошел на
греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя.
Здесь русь вовсе предстает группой, не тождественной ни варягам, ни славянам.
Скорее всего слово «русь» имеет социальную характеристику, а не географическую.
Является синонимом слов «войско», «рать», «ополчение». Из анализа «легенды о
призвании», учитывая, что она существовала в смешанной, скандинаво-славянской
среде, современные советские исследователи Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин
пришли к обоснованным выводам, во-первых о фольклорно-легендарном характере
«триады братьев» (ранее это мнение уже утвердилось в советской историографии),
имена которых (Синеус и Трувор) при «скандинавоподобном» облике не имеют
убедительных скандинавских этимологии и, в отличие от Рюрика, не являются
именами исторических лиц; во-вторых, в составе окружения Рюрика и «братьев»
летописная версия предания использует термины «русь» и «дружина» как
взаимозаменяемые. Связь первоначального значения названия «русь» с понятием
«войско, дружина» объясняет и летописную формулу «пояша по собе всю русь»: по
нашему мнению, в восстановленном источнике ей могло точно соответствовать нечто
вроде allan roρ, типа известных формул allan ledungr, allan almenningr, в значении «все
войско». То есть, решившись стать служилым князем, варяжский конунг, отправляясь
на службу, собирал все доступные ему силы (позднее так делали все князья, которых
приглашали в Новгород) и прибывал со своей личной дружиной и вооруженным
ополчением для похода, «русь». Предположительно, что так понималось
первоначальное место и в летописи. К началу XII в. название «русь» утрачивает
первоначальное значение социального термина, это название заменяется довольно
разветвленной и расширенной социальной терминологией, обозначая феодальный
господствующий строй. Позднее государственно-территориальное понятие «Русь»,
«Русская земля», обозначает государство, которое возглавляется феодальным слоем,
объединяющим «великих князей», «светлых князей» и «всякое княжье», «великих
бояр», «бояр» и «мужей», среди которых уже нет купцов-гостей (источники еще в
начале IX в характеризуют эту развитую феодальную иерархию, отчетливо
выступающую уже в составе социального слоя «руси»), при изложении «Сказания о
призвании варягов» упоминание в новгородских летописях о «руси» Рюрика
потребовало пояснений, что и вызвало ошибочную, этническую, интерпретацию. До
определенного времени употребление слова «русь» в социальном, а не этническом
значении не вызывало сомнений.
Летописец прямо указывает, что они пришли «из заморья» (так, по наблюдению
одного из лучших современных знатоков «Повести временных лет», А. С. Демина, в
ранних летописных текстах было принято обозначать Скандинавию). Да и имена их не
выглядят славянскими. Большинство исследователей убеждено, что братья все-таки
были скандинавами.
Видимо, скандинавами были также основатели Киева Кий, Аскольд и Дир.
«Доладожский» период деятельности Рерика (Рюрика) на Западе детально
исследован. Рерик, один из мелких датских конунгов, до 850-х гг. владел Дорестадом
во Фрисландии (вскоре после того разграбленным викингами). В 850-е гг. он
обосновывается в области р. Эйдер, в южной Ютландии; таким образом, он
контролировал выход к Северному морю до Хедебю, крупнейшего к этому времени
центра скандо-славянской торговли на Балтике. Возможно, Рерик участвовал в
организованной датчанами в 852 г. блокаде шведской Бирки, основного торгового
конкурента Хедебю... Обращение к этому конунгу-викингу, враждовавшему и с
немцами, и со шведами, а в силу того поддерживавшему лояльные отношения с
балтийскими славянами, свидетельствует о хорошей осведомленности славян в
ситуации на Балтике. Видимо, в 862 г., состоялись первые переговоры ладожских
славян с Рериком; в следующем 863 г. он еще находился на Западе. Лишь в 862 г., как
сообщает Ипатьевская версия «Повести временных лет», Рюрик и его дружина,
видимо, «придоша к словеном первое и срубиша город Ладогу»; это сообщение
находится в одном контексте с дальнейшими действиями Рюрика, который «пришел к
Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша и Новгород... и роздая мужем
своим волости и городы рубити: овому Польтеск, овому Ростов, другому Белоозеро».
Речь идет, по-видимому, о единой, согласованной акции, когда представители
княжеской администрации в союзе с племенной верхушкой возвели подчиненные
центральной власти укрепления во всех основных политических центрах верхней
Руси. Через шесть–восемь лет, в 870 г., Рюрик вернулся на Запад, чтобы
урегулировать владельческие отношения с франкским и немецким королями. За это
время, очевидно, в Новгороде оформилась оппозиция во главе с Вадимом Храбрым.
Вернувшись не позднее 874 г., Рюрик успешно подавил сопротивление части
племенной старейшины, а чтобы закрепить свое положение, вступил в брак с
представитеницей одного из местных знатных семейств (“Ефанда” в известиях,
извлеченных В. Н. Татищевым из “Иоакимовой летописи”). Умер Рюрик, согласно
летописной хронологии, в 879 г. В целом его деятельность соответствовала прежде
всего интересам местной, в первую очередь славянской, племенной верхушки,
стремившейся обеспечить прочный контроль над основными центрами и путями,
равным образом как и стабильность экономических отношений на Балтике»
В. Т. Пашуто: «Само предание о Рюрике лишено прочных исторических корней. …В
пору жизни реального Рерика Фрисландского прямых связей ни Фрисландии, ни Дании
с Русью не было, и вся деятельность этого викинга времен Лотаря и Карла Лысого в
40–70-х годах IX в. протекала в кругу датских и германских интересов. В IX в. фризы не
ходили на восток дальше датского Шлезвига и шведской Бирки, откуда жители ездили
в Дорештадт… Экспансия самой Дании еще не простиралась восточнее земли куршей;
датско-новгородские торговые отношения впервые зафиксированы в XI в.». Что же
касается появления в «Повести временных лет» самого «англосаксонского мотива о
трех братьях (переработанного в духе договора о приглашении на княжение) следует,
видимо, связывать с женитьбой Владимира Мономаха на дочери англосаксонского
короля Гите, которая со своей свитой до отъезда на Русь укрывалась в Дании».
Кем же были наши – не легендарные, а вполне исторические – князья по материнской
линии?
Начнем с первого вполне исторического киевского князя Игоря. От его брака с Ольгой
(судя по имени, скандинавкой) родился сын Святослав, одной из жен которого была
некая Малуша. Была ли она славянкой, сказать трудно. Следует, однако, отметить, что
ее имя совпадает с именем библейской царицы Савской – как оно дается в
древнерусских переводах Библии; характеристика же Малуши как рабыни-ключницы
княгини Ольги, скорее всего, – результат переосмысления неверно понятых слов,
якобы произнесенных Рогнедой в ответ на предложение Владимира Святославича:
«Не хочю разути робичича…», где слово «робичич» значило «нехристь». Согласно
летописной легенде, своего старшего сына Ярополка Святослав женил на монахине-
гречанке, которую привез из балканского похода, «красоты ради лица ея». Младший
же Святославич, Владимир имел несколько жен: летописец упоминает, в частности,
Рогнеду, отец которой, полоцкий князь Рогволод «пришел иззаморья» (т.е., был
скандинавом), «чехиню» и «болгарыню», а также византийскую принцессу Анну. От
первой жены у Владимира родились будущие князья: полоцкий Изяслав, тму-
тараканский Мстислав, а также новгородский и киевский Ярослав (которого мы обычно
– вслед за историками XIX в. – называем Мудрым). Все они по материнской линии
были скандинавами. От «чехини» был рожден будущий новгородский князь Вышеслав
(судя по всему, самый старший из Владимировичей), а от «болгарыни» – Борис и
Глеб, которые вскоре будут убиты своим сводным братом Святополком (сыном
Ярополка Святославича и монахини-гречанки), женатого, кстати, на дочери польского
князя Болеслава Храброго. Так что, судя по летописным данным, первые русские
святые были наполовину болгарами.
В результате кровопролитной братоубийственной усобицы, начавшейся сразу после
смерти Владимира, единственным правителем на Руси останется Ярослав. От брака
со шведской принцессой Ириной-Ингигердой, дочерью шведского короля Олафа
Шетконунга родятся все сыновья Ярослава. Старший из них, Изяслав,
унаследовавший от отца новгородский и киевский престолы, женится на Гертруде,
дочери польского князя Мешко II. Сменивший брата на киевском княжении Святослав
Ярославич будет женат на дочери немецкого графа Леопольда фон Штаде, а младший
Ярославич, Всеволод, также ставший киевским князем, – на дочери византийского
императора Константина Мономаха. Потомки Всеволода закрепятся на киевском
престоле. Владимир Мономах женится на Гите, дочери англосаксонского короля
Гаральда II. Их сыновья также вступят в брак с иноплеменницами: Мстислав-Гаральд
– с дочерью шведского короля Инга Стейнкельса Христине, Ярополк – с осетинской
княжной Оленой, а Юрий Долгорукий и Андрей с дочерьми половецких ханов.
Сыновья Изяслава Ярославича свяжут свои судьбы: один с дочерью немецкого графа
Оттона фон Орламюнде (Ярополк, князь туровский), другой – Святополк, князь
киевский – сначала с половецкой хатунь, дочкой Тугорхана, а затем с
представительницей византийской династии Комнинов Варварой. Сын Святополка
Изяславича, волынский князь Ярослав также будет женат дважды: первый раз на
дочери венгерского короля Ласло, а второй – на дочери польского короля Владислава
Германа.
Святослав Ярославич женит своего сына Олега, князя черниговского, курского и
северского, сначала на византийской аристократке Феофано Музалон, а затем на
половецкой хатунь, дочери хана Осулука. Внуки же его возьмут в супруги дочерей
польского князя Болеслава III (Всеволод, князь муромский) и половецкого хана Аепы
(князь черниговский Святослав). От последнего брака, кстати, родится главный герой
«Слова о полку Игореве», который сам, будучи внуком и правнуком половецких ханов,
сына своего, Владимира (князя галицкого) также выдаст за половчанку, дочь хана
Кончака…
Дело, конечно, не в том, что в подавляющем большинстве древнерусские князья (если
не все они) не имели восточнославянских «кровей» и уже потому были если не
«чужими», то не вполне «своими» (что, кстати, было вполне нормально для всех
ранних правящих династий Европы). Учет семейно-брачных связей древнерусских
князей домонгольского времени существенно проясняет многие вопросы, связанные,
скажем, с участием иностранных отрядов в борьбе потомков Ярослава (которых
многие историки упорно продолжают называть Рюриковичами, хотя себя они так
никогда не называли) за княжеские «столы» на севере и на юге русских земель.
Становится, скажем, понятным, почему в борьбе за киевский, галицкий или волынский
престолы такое активное участие принимают отряды из Польши, Венгрии и Германии,
а также половцы. Вместе с тем отношения с соседями и на Западе, и на Востоке (в
частности, отношения со Степью) оказываются не только противостоянием и
постоянной борьбой с внешней агрессией: это еще и решение, так сказать,
внутрисемейных вопросов.
Итак, происхождение первых «русских» князей являет собой непростой исторический
феномен – ведь уже начиная с легендарных Рюрика и Кия они все «не вполне свои».
Это приводит нас к неизбежному вопросу: почему первые князья Древней Руси были
иноземцами?
Франция, герцогство Нормандия, Ломбардия, Бретань, королевство Англия,
Болгарское царство или Сельджукский султанат – лишь некоторые государства, чьи
названия происходят от этноса, завоевавшего и возглавившего их.
Многочисленные исторические примеры доказывают, что инородцы, правящие
ранними формами государств, слишком часто встречаются, чтобы считать их
исключением, а не типичным случаем. Более того, практически все военно-
политические союзы возглавлялись людьми, по крови далекими от основного
населения, и часто «племенное» имя лидера-иноземца присваивалось возникшему
государству. Не отличается от остальных таких случаев и Древняя Русь.
Почему же молодые государства так склонны опираться на «пришлых» властителей,
чьи собственные народы, кстати, зачастую сами еще не достигли уровня государства?
По всей видимости, разгадка лежит в области социальной психологии. Призвание
«чужака» на роль основателя государства становится необходимым, когда
налаженное общение между племенами позволило осознать общие интересы и
взаимную выгоду, но наткнулось на предел существующего способа достижения
консенсуса. Сложные вопросы, нетривиально влиявшие на сферу интересов всего
общества, приводили бы к серьезным конфликтам при «вечевом» порядке
обсуждения. Человек из какого племени отвечает за «всенародное» собрание –
важный вопрос для всех участников. А чем больше сторон, тем больше риск выхода
ситуации из-под контроля. Видимо, это и стало причиной популярности правителей-
иноземцев, не являвшихся заангажированной в чью-либо пользу стороной и
способных сделать менее предвзятый, чем у лидера «внутри системы», выбор. Эти
своеобразные третейские судьи позволяли молодому союзу избегать принятия
решений, которые бы приводили к возрастанию межэтнической напряженности и
необратимым последствиям кризиса доверия.
Константин Багрянородный прямо указывает здесь, что славяне были данниками
русов. В то же время, стоит отметить то обстоятельство, что основы своих кораблей
русы у славян покупают – деталь довольно любопытная и немаловажная; она говорит
о том, что отношения славян и русов нельзя свести к простому подчинению.
Остается признать, что в «Начальной летописи» очевидно доказывается связь руси с
варягами, но тем не менее русь устойчиво предстает отличной как от варягов, так и от
славян.
Загадку может разрешить гипотеза А. П. Толочко, предположившего в последнее
время (как и многие другие исследователи, придерживающиеся мнения, что это слово
не связано непосредственно с каким-то определенным этносом), что русь (росы) в
византийских и арабоязычных источниках обозначает некое сообщество
работорговцев (преимущественно скандинавских), занимавшихся дальней торговлей
между Балтикой и Каспием в поисках источников серебра. По мнению украинского
исследователя, «в лесах Восточной Европы они заготавливали пушнину, отлавливали
или другим образом добывали рабов, которых сбывали на юг, выменивая на
полновесный арабский дирхем. Дальняя торговля требует соответственной
инфраструктуры. Нужны стоянки для кораблей, нужен их ремонт, нужны пункты сбора
товаров и обмена с аборигенами. Если экспедиция неожиданно затянулась,
необходимо иметь безопасное место для зимовки. В IX в. подобные стационарные
“фактории” единичны, но через сто лет вдоль Волжского пути возникнет цепочка
поселений, обслуживающих сложный логистический механизм восточной торговли
русов. Дальняя торговля формировала особенный тип людей, соответствующие
стратегии адаптации и способы выживания, и, как следствие – своеобразное
“фронтирное” сообщество, казавшееся сторонним наблюдателям “народом”, но на
самом деле представлявшее собой торговую ассоциацию».
Согласно приводившемуся сообщению Константина Багрянородного, в ноябре росы во
главе со своими вождями (архонтами) отправлялись из Киева в полюдье – объезд
подвластных или союзных славянских племен. К апрелю, в распоряжении росов
оказывалось достаточное количество товаров, чтобы снарядить караван кораблей в
Константинополь. Рабы сбывались в Константинополе в обмен на шелк. «Компактный,
легкий и невероятно дорогой, шелк ценился местными князьками и их
приближенными, а получить его они могли только из рук руси, монополизировавшей
шелковую торговлю с Византией. Часть шелка, вероятно, обменивалась на новых
рабов, часть отправлялась далее на север и обменивалась на арабское серебро. На
следующий год цикл повторялся».
Серебряный кризис второй половины 50-х гг. X в. подорвал основы существования
военно-торговых сообществ русов. В связи с этим участились нападения русов на
соседние племена. Так, по сообщению арабского географа Абу-л-Касима Ибн Хаукаля,
в 968–969 гг. русы совершили набеги на Булгарию и Хазарию. Они разрушили Булгар
и столицу Хазарии Итиль, после чего вышли в Каспийское море и разорили хазарский
город Семендер. Это положило конец существованию Хазарского каганата . Однако
эти походы не могли радикально изменить ситуацию: источники серебра на Востоке
были исчерпаны. Это привело в упадок Волжский торговый путь. Поселения,
возникшие вдоль него, пришли в упадок, а затем и вовсе прекратили свое
существование. Однако днепровская русь – в отличие от руси волжской – выстояла.
По мнению А. П. Толочко, в этом не последнюю роль сыграло то, что ее «главный
торговый контрагент – Византия – сохранился, и она по-прежнему способна была
обеспечивать поставку тех товаров, которые служили традиционными предметами
торговли руси». Кроме того, «вероятно, решающим оказался специфический тип
организации днепровской руси.
С самого начала... Контроль был сосредоточен в руках компактной группы людей,
объединенных родственными связями, которых византийские источники именуют
архонтами (то есть, вождями, начальниками, предводителями) росов. Можно думать,
лидерство здесь, по крайней мере, на начальном этапе не было наследственным... То
обстоятельство, что в 950-х гг. во главе сообщества обнаруживаем женщину, Ольгу (а
не, скажем, вполне взрослого сына Игоря Святослава), говорит, что мы имеем дело
еще не с княжеским родом в привычном для нас образе Рюриковичей последующего
времени. Но с течением времени и накоплением опыта общения с развитыми
государственными традициями такая родственная группа имела тенденцию к
обособлению и превращению из вожаков в правителей»
К подобным выводам в свое время пришел В. В. Мавродин, анализировавший
скандинавские археологические свидетельства конца IX–X вв., найденные в Восточной
Европе. Он указывал на резкое изменение по сравнению с началом и серединой IX в.
взаимоотношений норманнов со славянским и финским населением Восточной
Европы. Причина этого была не только в образовавшемся новом великом торговом
пути Восточной Европы, связывающим Север и Юг, Запад и Восток, пути «из варяг в
греки», более поздним в сношениях Западной Европы со странами Востока, чем
датируемый серединой или началом второй половины IX в. – Волжский. Норманны на
Руси в конце IX–Х вв. из купцов-грабителей, разбойников, ищущих славы и добычи,
воинов-насильников становятся купцами, «отправляющимися, … в Гардарик не
грабить, ... а торговать.» Торговать фибулами и мечами, предлагая в прямом смысле в
качестве товара свой боевой “франкский” меч, да в придачу к нему еще и свою
воинскую доблесть и опыт мирового воина-бродяги, ярость берсеркера и преданность
тому, кто платит больше. Норманны в конце IX–Х вв. становятся на Руси варягами-
купцами, они торгуют с Востоком, Западом и Константинополем, снабжая товарами
иноземного происхождения все страны Востока, Юга, Запада и прежде всего – самую
Гардарик... Они выступают в роли воинов-наемников – “варягов”... Отдельные же
скандинавские ярлы оказывались несколько удачливее и ухитрялись захватить в
некоторых городах Руси власть в свои руки, так это произошло с варягами
«Рогволодом.., осевшим в Полоцке.., в Турове (варяг Туры по преданию), возможно и
в Пскове (родом из Пскова Ольга имеет скандинавское имя Helga), также и в других
местах».
Значительная же часть норманнских викингов выступала в качестве наемных воинов-
дружинников русского кагана или русских племенных князьков, выполняя вместе с
другими княжескими дружинниками или же вместе с другими княжескими «мужами»
различные поручения в качестве «гостей»-купцов и «слов» (послов) князя. И хотя от
былого грабительства варягов на Руси уже не осталось и следа, они не раз пытались
захватить власть и утвердить на Руси свою династию, а точнее, сделать правителями
на Руси своих конунгов. В данном случае говорится уже не о «насилиях» находников-
варягов «из-за моря» и их грабительских налетах.., а лишь об их попытках
использовать в своих интересах русскую нарождающуюся государственность, частью
которой были и они сами – норманнские наемные дружины. Речь уже идет о удачных
или неудачных авантюрах инкорпорированных русской государственностью
дружинных организаций варягов, находящихся на службе у русских князей и каганов, а
не об установлении власти «заморских» варягов, пытающихся стать повелителями
славянских и финских земель и превратить их в объект грабежа и эксплуатации.
И хотя варяги еще играли подчас очень большую, а иногда и решающую роль, но
являлись они уже только в качестве составного и не главного элемента
древнерусского общества, незначительной частью древнерусского общества и
классово-господствующих сил, из которых создавалось русское государство. Они были
всего лишь «одними из», а не единственными... Такие скандинавские воины очень
быстро ассимилировались в привычной им, социально родственной среде, женились
на русских, безвозвратно осаживались на русской почве и часто уже во втором
поколении русифицировались. Но пока еще древнерусская государственность была
слаба и пока еще существовало несколько крупных государственных политических
образований, и множество слабых племенных княжений, и море родов и общин во
главе со «старейшинами» и пока не было единой русской державы, до того являлись
силой, способной навязать свою власть древнерусскому обществу. В любом случае,
скандинавы сыграли заметную, хотя и не решающую роль в формировании
протогосударственных и собственно государственных объединений в Восточной
Европе: в истории возникновения и развития русского государства скандинавские
воины-купцы были важны не как завоеватели или основатели, а лишь как один из
многих исторических факторов
В 30-е гг. XII в. государство распадается на тринадцать частей (а потом и на гораздо
большее количество). Этот период условно называется феодальной
раздробленностью, хотя сам «термин» феодализм вызывает множество споров в
современной исторической науке.
По сути, распад единого государства на множество отдельных частей был
закономерным процессом и представлял собой новую форму государственно-
политической организации общества. Эта новая форма соответствовала комплексу
небольших экономически не связанных друг с другом пространств (хозяйств), а также
государственно-политическому сепаратизму местных князей и бояр.
Те же процессы происходили и Западной и Восточной Европе
Рост княжеского землевладения и формирование боярского вотчинного
землевладения
Господство натурального хозяйства и, соответственно, низкий уровень экономической
взаимозависимости разных земель
Рост и усиление городов как новых политических и культурных центров. Именно на
города опирались местные бояре и князья в борьбе против киевского великого князя.
Упадок Киевского княжества и власти великого киевского князя.
Распад государства не означал распада древнерусской народности, а также
сложившейся территориальной, языковой и культурной общности. Люди отныне
считали своей отчизной и всю русскую землю, и каждое отдельное княжество.
В 12 из 13 земель, на которые распалось государство, установилась княжеская власть
(монархия), в Новгороде – республика.
Наиболее крупными из 13 земель были Владимиро-Суздальское, Галицко-Волынское
княжество и Новгородская республика.
Выгодное географическое положение: плодородные земли, огромные лесные
массивы, много рек. Пересечение торговых путей. Леса хорошо защищали территорию
от набегов половцев, что приводило к переселению в эти земли людей с южных
территорий (в частности, из Киева) и способствовало ускоренному демографическому
росту.
На территории княжества крупные развитые города: Ростов, Суздаль, Владимир,
Переяславль-Залесский, Кострома, Тверь.
Владимиро-Суздальское княжество
Князья:

Юрий Долгорукий (1125-1157). Сын Владимира Мономаха.

Присоединил к территории княжества Рязань и Муром. Захватил Киев в 1155 г.
(несмотря на упадок Киева, все князья пока по-прежнему стремились захватить его и
получить титул великого князя). Первое упоминание о Москве (1147 год).
Андрей Боголюбский (1157-1174). Перенес столицу во Владимир. Конфликтовал с
ростово-суздальскими боярами. Резиденция была в Боголюбово, пригороде
Владимира. Убит в результате боярского заговора.
Всеволод Большое Гнездо (1176-1212). Княжество достигает своего расцвета. После
его смерти на территории княжества будет образовано семь новых княжеств, то есть
процесс распада государства продолжится.

Галицко-Волынское княжество
Центр высокоразвитого земледелия и скотоводства. Пересечение многочисленных
торговых путей. Здесь проходил путь из Балтийского моря в Черное, сухопутный путь в
страны Юго-Восточной и Центральной Европы, путь по Дунаю в страны Востока.
На территории княжества рано сложилось сильное боярство, которое вело борьбу с
князьями за верховную власть.
Основные центры княжества – Галич и Волынь – существовали то отдельно, то
объединялись в одно княжество.
В 1241-1242 гг. территория Галицко-Волынского княжества была разгромлена
монголами. Впоследствии монголы оттуда ушли. В середине XIV в. Польша и Литва
захватили эти земли.
В целом, феодальная раздробленность – закономерный этап развития общества,
способствующий росту городов, развитию экономики и самосознания, культуры и
образования. Однако, раздробленность неизбежно ведет к потере
обороноспособности, что в совокупности с появлением монголов у границ Руси
привело к национальной катастрофе.
Основа экономики монголов – экстенсивное кочевое скотоводство. Оно постоянно
требовало расширения территорий, новых пастбищ. В этом изначально и была
главная цель захвата монголами новых территорий.
1206 г. – Темучин объединяет разрозненные племена монгольской степи и становится
правителем монголов – Чингисханом.
1211 г. – монголы покоряют земли бурят, якутов, киргизов и уйгуров. Тогда же –
Северный Китай.
1213 г. – взятие Пекина. Покорение Китая имело огромное значение для монголов, так
как они смогли воспользоваться научно-культурным потенциалом Китая.
1221 г. – завоевание Средней Азии. Затем Северный Иран, Закавказье, Крым.
1223 г. – битва на реке Калке. Первая встреча русских князей с монголами. Против
монголов в этой битве выступили половцы и князья юга России (Галицко-Волынское
княжество). В итоге громкая победа монголов.
1227 г. – смерть Чингисхана. В Западной части владений Чингисхана утверждается
Батый (внук Чингисхана).
1236 г. – разгром Волжской Булгарии монголами.
1237 г. – начало похода на Русь. Разгром Рязани.
1238 г. – разгром Владимиро-Суздальского княжества, битва на реке Сить.
1240 – взятие Киева
1241 г. – Галицко-Волынское княжество.
Выплата дани
Выдача ярлыка на Великое княжение (отказ от оккупации русских земель).
Первым ярлык на великое княжение получил суздальский князь Ярослав
Всеволодович (сын Всеволода Большое гнездо и отец Александра Невского)
Ко второй половине XIII в. в Северо-Восточной Руси сформировалась политическая
система, характеризующаяся наличием нескольких (более десятка) княжеств,
управлявшихся определенными ветвями потомков Всеволода Юрьевича «Великое
Гнездо», а также великого княжества Владимирского (в источниках именуемого
«великим княжением»), самого крупного и освоенного. Великое княжение получал по
ярлыку хана Орды правитель одного из княжеств. Причем его обладатель становился
главным князем не только в Северо-Восточной Руси («Суздальской земле», как она
именуется в источниках), но, пусть номинально, на всей Руси. Он имел право
именоваться «князем всея Руси» (с начала XIV в. – «великим князем всея Руси»). До
конца XIII столетия это общерусское «старейшинство» владимирских князей было
обусловлено тем, что они владели Киевом – древней столицей Руси. Позднее Киев
был утрачен, но номинальное главенство владимирских князей над всей Русью
продолжало признаваться.
Однако борьбу за ярлык на великое княжение могли вести не все князья Суздальской
земли. Это было право только потомков Ярослава Всеволодича – первого князя,
получившего ярлык на великое княжение от монгольских ханов. Великими князьями,
следовательно, не могли стать князья ростовские, ярославские, углицкие,
белозерские, стародубские, галицкие, дмитровские. Круг претендентов ограничивался
князьями переяславскими, городецкими, московскими, тверскими, костромскими и
суздальскими. Но и из этого круга права на великое княжение мог предъявлять не
каждый. Монгольские правители в основном следовали нормам наследования
княжеской власти, принятым на Руси. Соответственно, ярлык должен был
принадлежать «старейшему» среди потомков Ярослава Всеволодича. Оспорить его
право мог только следующий, второй по старшинству – в случае, если ему удавалось
обосновать какую-либо вину «старейшего» перед ханом. Кроме того, необходимо
было соблюсти принцип «отчины» – на великое княжение мог претендовать только тот
князь, чей отец побывал на владимирском столе.
В XII в. немецкие рыцари, поддерживаемые Ватиканом, стали проводить политику
завоевания Восточной Прибалтики.
1201 г. – немцы основывают Ригу и при поддержке Папы Римского там
образовывается епископат.
1202 г. – немецкие рыцари создают орден меченосцев, подчинявшийся рижскому
епископату. Цель меченосцев – завоевание прибалтийских земель и обращение в
католичество местного населения.
1215-1216 гг. – рыцари захватывают земли эстов, где сталкиваются с датскими
феодалами, которые также претендовали на эти земли.
1219 г. – датчане основывают город Ревель (Таллин). В 1224 г. меченосцы
захватывают Таллин.
1237 г. – Орден меченосцев и Тевтонский орден объединяются в Ливонский орден,
целью которого становится завоевание северо-западных русских земель,
ослабленных необходимостью выплаты дани монголам.
Одновременно с монгольским нашествием возникла угроза и с севера.
1240 г. – Невская битва (против шведов во главе с зятем короля и фактическим
правителем Швеции Биргером.
1242 г. – Ледовое побоище (битва на Чудском озере. Против немецких рыцарей –
Ливонского ордена)
А.А. Горский: «Если говорить о так называемом «выборе Александра Невского» между
Востоком и Западом, то надо признать, что такая постановка вопроса содержит в себе
преувеличение. Пример Даниила Галицкого показал, что реальной альтернативы в то
время не было. Даниил дважды (во второй половине 1240-х и в начале 1250-х гг.) шел
на сближение с Римом, получил в 1253 г. титул «короля», но никакой помощи против
монголов с Запада не дождался, в результате чего к середине 1250-х гг. прекратил
сношения с папским престолом, а затем и окончательно подчинился ордынской
власти. При этом Даниил, как и Александр, остался православным правителем. Только
Александр Ярославич принял решение отказаться от идеи церковной унии быстрее,
чем Даниил.
Зависимость же от монгольских правителей была признана ведущими русскими
князьями до того, как Александр вышел на первые роли, и ему приходилось
действовать, исходя из уже сложившейся ситуации».
А.В. Кузьмин: «Однако все без исключения исследователи признают, что политика
Александра Ярославича была направлена на постепенное укрепление Владимиро-
Суздальской земли посредством взаимодействия с Золотой Ордой. Это был
сознательный и расчетливый выбор верховного правителя Руси. Тщательный анализ
источников не дает оснований видеть в Александре Ярославиче ни пособника
монголов в 1238 г., ни виновника установления отношений зависимости в
последующие годы. Он действовал как расчётливый и дальновидный политик».
Образование единого централизованного государства
Для образования централизованного государства прежде всего необходимы:
Сильная центральная власть (королевская в Европе, великокняжеская в России)
Существование серьезной внешней опасности

Причины образования русского централизованного государства:

1.Тенденции к образованию единого государства в наибольшей степени проявились в
Северо-Восточной Руси. Сюда от ордынских набегов, литовских и польских феодалов
под защиту лесов, рек, озер, болот шли крестьяне и горожане из южных и юго-
западных земель. Миграция населения позволила осваивать запустевшие пашни,
готовить под пашню новые земли, создавать новые поселения – слободы, деревни и
села.
2.Аграрный фактор: климат не способствовал сельскому хозяйству, требовалось
напряжение всех сил для производства продукта, отсюда господство общины. Чтобы
подчинить себе крестьянскую общину владельцы земли были заинтересованы в
сильной централизованной власти.

В отличие от Западной Европы, где главным в складывании государства был

социально-экономический фактор (рост городов, борьба буржуазии за свои права), в
России основную роль сыграла внешняя угроза (Орда, Литва) и, соответственно,
необходимость консолидации усилий для победы над врагом. Поэтому в России
города и буржуазия не сыграли значительной роли.
Вопрос, почему именно Москва стала центром объединения русских земель, и какие
факторы стали определяющими в этом процессе, постоянно волновали историков.
Н.С. Борисов в монографии «Политика московских князей (конец XIII — первая
половина XIV в.)» отмечает, что при разборе проблемы «возвышения Москвы», вслед
за В.О. Ключевским, ученые обращают внимание на следующие аспекты. Это
выгодное экономико-географическое положение Московского княжества, стоявшего на
пересечении множества торговых путей; относительная безопасность этого региона
для переселенцев, старавшихся уйти от театра военных действий со стороны Орды и
западных соседей; сотрудничество московских князей с митрополичьей кафедрой,
использовавшей свои ресурсы для поддержания политических решений Москвы, и
собственно эффективная политика рода Даниловичей.
Относительно первого фактора сразу приходится оговориться, что, например, у Твери
географическое положение было ничуть не хуже, а скорее и выгоднее, чем у Москвы.
В подтверждение аргумента о безопасности московских земель обычно приводится
тот факт, что «Неврюева рать» в 1252 г. прошла мимо Москвы и не стала ее
опустошать, при этом исследователи забывают о том, что в 1238 г. татаро-монголы
осадили и успешно захватили этот город. Московское княжество нередко становилось
объектом нападений со стороны других князей, а в 1293 г. было разорено «Дюденевой
ратью». Нужно сказать, что все княжества, так или иначе участвовавшие в
политической жизни того периода, рано или поздно пострадали от ордынских набегов,
карательных походов или прямых нападений со стороны других княжеств, так что о
существовании хоть какого-либо безопасного региона Древней Руси в эпоху татаро-
монгольского ига говорить сложно.
Нельзя отрицать большую роль, например, митрополитов Петра и Феогноста в победе
Москвы над Тверью. Но означает ли их сотрудничество с московскими князьями по
ряду конкретных вопросов союз в деле объединения русских земель? Правомерно ли
вообще говорить, что политика Даниила Александровича и его потомков была
направлена на объединение русских земель, или московские князья просто
стремились расширить свои владения?
Даниил Александрович (младший сын Александра Невского) (1276-1303). На момент
начала его княжения к княжеству относилась территория Москвы, Звенигорода и Рузы.
Впоследствии он отвоевал Коломну у Рязанского княжества и присоединил мирным
путем Переяславль.
Юрий Данилович (1303-1325). Присоединил Можайск. Впервые получил ярлык на
великое княжение. Начинается борьба между Москвой и Тверью за политическое
лидерство в Северо-Восточной Руси.
Иван I Калита (1325-1340). Собиратель земли русской. Особые отношения с Ордой,
победа над Тверью (1327 г.). Присоединил к Москве Ростов, Галич, Углич, Белоозеро.
При Иване Калите Москве становится религиозной столицей Руси – Митрополит Петр
перенес свою кафедру из Владимира в Москву.
Дмитрий Донской (1359-1389 гг.)
Борьба с Литвой и снова с Тверью. Куликовская битва (1380 г.).
К Москве присоединены Дмитров, Стародуб, Углич, Кострома.
Во второй половине 80-х годов участились набеги ордынцев. Московский князь стал
высылать в пределы других княжеств свои войска для отражения набегов. В 1377 г.
на реке Пьяне в Нижегородском княжестве ордынский «царевич» Арапша (Араб-шах)
нанес русским войскам из-за их беспечности поражение и опустошил Нижегородскую
землю, а затем и Рязанскую. В 1378 г. войска Дмитрия Ивановича на реке Воже в
Рязанской земле разгромили посланный Мамаем для грабежа отряд мурзы Бегича.
Это была первая победа русских над ордынцами. В Орде всесильный ее правитель
темник Мамай продолжил подготовку карательного похода на русские земли. Понимая
их возросшую силу, он привлек на свою сторону литовского великого князя Ягайло и
рязанского князя Олега. Мамай собрал войско в количестве примерно 100–120 тыс.
человек. В него вошли почти все силы Золотой Орды, а также наемники из генуэзских
колоний в Крыму и отряды зависимых от Орды народов Северного Кавказа и
Поволжья. Летом 1380 г. Мамай выступил к южным границам Рязанского княжества,
где ждал подхода войск Ягайло. Узнав в июле 1380 г. о движении ордынцев,
московский князь Дмитрий Иванович обратился ко всем русским землям с призывом
прислать свои полки в Москву и Коломну. Под его знаменем собралось примерно
100–120 тыс. воинов из большинства русских земель. Уклонились от борьбы
враждебные Москве тверской и нижегородский князья и бояре Великого Новгорода.
Дмитрий Иванович решил в конце августа выступить со своими полками,
переправиться через Оку, чтобы не допустить соединения войск Мамая и Ягайло, и
двинуться навстречу ордынцам к верховьям Дона.
Узнав о силе русских, Ягайло и Олег не присоединились к Мамаю. 7 сентября русские
войска подошли к Дону. Русские князья на военном совете решили идти в Задонщину
и там встретить врага. В ночь на 8 сентября по наведенным через Дон мостам русские
полки переправились в Задонщину. Река отрезала им путь к отступлению. Первым
встал передовой полк, за ним Большой полк, на флангах расположились полки правой
и левой руки. За ними стояла конница, а в дубраве расположился сильный засадный
полк князя Владимира Андреевича Храброго и воеводы Дмитрия Боброка-Волынского.
Войска Мамая расположились развернутым строем: в первой линии конница, а во
второй пехота. В тылу русских войск были реки Непрядва, Дон, глубокие овраги. Это
не позволило ордынцам применить их излюбленный прием – охватить войска
противника с флангов, а затем уничтожить их.
Рано утром 8 сентября началась битва. Ордынская конница врубилась в передовой
полк, смяла его и начала теснить Большой полк. Русские несли большие потери, но не
отступали. В сражение были введены новые силы, которые не дали возможности
ордынцам прорвать центр русских войск. Тогда и Мамай ввел в бой свои резервы,
перенеся удар на левый фланг, чтобы разгромить полк левой руки, выйти в тыл полку
правой руки, окружить их и уничтожить. Под давлением ордынцев полк левой руки
начал отступать. Ордынцам уже казалось, что они близки к победе, и в это самое
время им в тыл и во фланг ударил засадный полк. Вступления в бой свежих русских
сил ордынцы не ожидали. В наступление перешли другие русские полки, и ордынцы
обратились в бегство. Русские воины преследовали их на протяжении 50 километров,
от Куликова поля до Красивой Мечи. Тяжелой ценой досталась русскому народу
победа на Куликовом поле. Пали в бою тысячи ополченцев – ремесленников,
крестьян. Князь Дмитрий Иванович за победу на Куликовом поле получил прозвище
Донской
Победа на Куликовом поле ускорила распад Золотой Орды, ослабила ее иго, вызвала
у русских людей духовный подъем. Она сделала Московское княжество
общепризнанным центром объединения русских земель. Орда уменьшила дань и
признала право московских великих князей передавать владимирское великое
княжение по наследству. Однако незавершенность процесса объединения русских
земель и ордынский погром их ханом Тохтамышем в 1382 г. не позволили свергнуть
иго Золотой Орды
Василий I (1389-1425)
Присоединены Муромское и Тарусское княжества.

К концу правления Василия I Московское княжество по своей территории

превосходило все другие. Суверенные князья начинали повиноваться московскому
князю, а некоторые переходили к нему на службу, становясь его служилыми князьями.
Бывшие самостоятельные княжества становились уездами, управлять которыми в
качестве наместников назначались служилые князья. Таким образом, система
управления начинала переходить от местной к общегосударственной. Войска всех
княжеств подчинялись великому князю. От имени всех русских земель он вел
переговоры с Ордой и Литвой.

Василий II Темный (1425-1462)

Феодальная война второй четверти XV века – попытка оспорить лидерство Москвы и
затормозить тенденции к созданию централизованного государства. Победа великого
князя в феодальной войне означала, что процесс централизации государства со
столицей в Москве будет продолжен.
О возросшей силе власти московского великого князя свидетельствует отказ Василия
II признать унию православной и католической церквей под главенством Папы
Римского, которая была заключена во Флоренции в 1439 г. Митрополит Руси грек
Исидор признал унию и за это был смещен великим князем и арестован под
предлогом заботы о «чистоте православия». Русским митрополитом по предложению
Василия II стал епископ рязанский Иона. Тем самым русская православная церковь
начала выходить из-под власти константинопольского патриарха. Окончательно
самостоятельной она стала после взятия турками Константинополя в 1453 г.

Иван III (1462 – 1505)

Присоединение к Москве Новгорода, Ярославля, Твери.
Появление названия «Россия»
Свержение ига – Стояние на реке Угре (1480 г.)
Москва – Третий Рим (женитьба на Софье Палеолог)
Судебник Ивана III (1497 г.)
Статья 57 Судебника утверждала существовавшую повсеместно практику ограничения
крестьянских переходов от одного феодала к другому. Отныне переход разрешался
только за неделю до осеннего Юрьева дня (26 ноября) и неделю после. При этом
крестьянин должен был заплатить за проживание на земле феодала «пожилое».
Сумма его доходила до 1 рубля. В конце XV в. это были большие деньги. За один
рубль можно было купить рабочего коня, или 100 пудов ржи, или 7 пудов меда

Василий III (1505 – 1533)

Завершение процесс централизации государства (Россия) вокруг Москвы.
Присоединены Псков, Смоленск и Рязань.

Политический строй:
Процесс формирования единой территории Российского государства был неразрывно
связан с созданием системы общерусского управления. Во главе государства стоял
московский великий князь, находившийся со всеми слоями общества в служебно-
подданических отношениях. Ему подчинялась княжеско-боярская знать,
образовавшаяся путем слияния старомосковской знати и княжеско-боярской знати
присоединенных земель. Удельные князья и боярство, сохраняя в своем владении
вотчины, обязаны были служить верховному собственнику всех земель государства –
великому князю. Они должны были присягать ему на верность. Великий князь мог
налагать на них «опалы», удалять от своего двора, конфисковывать вотчины,
ограничивать или расширять имущественные права бояр и князей. «Отъезд» их из
Москвы, от великого князя, рассматривался как государственная измена, и
отъехавшие теряли права на владение своими вотчинами. Великий князь носил титул
«государь всея Руси». Знаками государя, отличавшими его от других подданных, были
скипетр, держава и великокняжеская шапка Мономаха. По официальной московской
версии она (византийская корона) перешла от византийского императора Константина
Мономаха к его внуку Владимиру Мономаху.
Другую группу феодалов, служивших великому князю, составляли дворяне. С
дворянами великого князя московского слились дворяне удельных князей и бояр,
владения которых вошли в состав единого государства, а они перешли на службу к
великому князю. При Иване III активно создавалась поместная система – раздача
государственных свободных земель служилым людям верховным собственником
(великим князем) на условиях несения военной службы. Таких служилых людей стали
называть помещиками, а их владения называли поместьями, которые было
запрещено продавать и дарить. В первой трети XVI в. массовые поместные раздачи
прошли почти во всех уездах страны. Войско, составленное из таких «испомещенных»
служилых людей, стало основой вооруженных сил государства. Резкое возрастание
служебной зависимости феодалов от великого князя было российской
разновидностью феодальной иерархии. Она облекалась в форму местничества –
порядка назначения на службу в соответствии со знатностью рода, близостью его к
великому князю и давностью службы ему. В 1472 г. овдовевший Иван III женился на
племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог. Сам факт
женитьбы, заимствование византийского имперского герба в форме двуглавого орла,
введение пышного церемониала при дворе недвусмысленно демонстрировали
притязания московского великого князя на византийское наследство.
Однако растущее самовластие великого князя еще ограничивалось письменным
правом и правовыми обычаями, а также традицией, закрепленной практикой
политической жизни. Сохранялась Боярская дума, ведущая свое начало еще со
времен Древней Руси. Она выполняла совещательные функции, действуя по формуле
«Государь указал, а бояре приговорили». В Думе высшим был чин боярина,
следующим по значимости был чин окольничего. В разное время в Думу входило от 5
до 12 бояр и не более 12 окольничих. Все они до середины XV в. были
представителями московских аристократических боярских родов. В конце XV – начале
XVI вв. в число бояр Думы начинают жаловать князей ранее независимых княжеств. В
думные чины жаловал великий князь. Боярская дума была значимой частью
государева двора, куда входила высшая и средняя элита московского государства.
Государев двор играл значительную роль во внутренней и внешней политике

Характер зависимости Руси от Орды:

Согласно устоявшемуся представлению, Русь после монгольского завоевания не
подверглась оккупации и сохранила своих правителей в первую очередь потому, что
ее территория была непригодна для ведения кочевого скотоводства. Это суждение
нуждается, однако, в уточнениях. Например, на большей части территорий Китая и
Ирана условий для кочевого скотоводства тоже не было, тем не менее там
монгольские завоеватели правили непосредственно. Кроме того, зависимость стран,
где сохранялись местная знать и общественная структура, могла принимать серьезно
различающиеся формы. Так, практически одновременно с Русью монголами были
покорены страны Закавказья и Малой Азии. При этом в Грузинском царстве (в состав
которого входила Великая Армения) была проведена перепись населения и
установлена податная система, включавшая в себя большое количество повинностей;
Киликийская Армения (армянское независимое государство на северо-восточной
оконечности Средиземного моря), добровольно признавшая власть завоевателей,
избежала разорения, и ее зависимость выражалась в выплате одной ежегодной дани
и в обязанности участвовать в военных походах монголов, монгольской
администрации в Киликии не было; наконец, в сельджукском Румском султанате
(сильнейшем государстве Малой Азии) часть территории перешла под
непосредственную власть монголов, а на остальной местные султаны правили под
контролем назначаемых ханами должностных лиц, выплачивая значительную по
размерам дань.
На Руси в течение всего ига существовали опасения, что монголы перейдут к
оккупации. И некоторые действия монголов после походов Батыя должны были
создать впечатление, что данный путь начинает реализовываться. В 1240-е гг. под
непосредственной властью монгольской администрации находилась южная часть
Киевской земли. В аналогичном положении был и Переяславль-Русский (в
домонгольский период — столица одной из русских земель).
Возможность такого хода событий показывали и случаи с правителями некоторых
других завоеванных монголами стран, свидетелями которых были русские люди,
пребывавшие в Монгольской империи. Плано Карпини рассказывает о случившемся во
время нахождения его миссии в ставке великого монгольского хана близ Каракорума с
одним из правителей «солангов» (корейцев): «И если отец или брат умирает без
наследника, то они никогда не отпускают сына или брата; мало того, они забирают
себе всецело его государство, как, мы видели, было сделано с одним вождем
солангов». Этот факт несомненно был известен и людям великого князя Ярослава
Всеволодича, пребывавшим одновременно с францисканцами в ставке правителя
Монгольской империи.
Решение сохранить на Руси местных правителей вряд ли было заложено в планы
завоевателей изначально. Вероятно, оно было принято в конкретной ситуации 1240-х
гг. Войско Монгольской империи под командованием Батыя захватило огромную
территорию Восточной и Центральной Европы. Удержать ее всю под
непосредственной властью сил было недостаточно. И были применены три разных
подхода. Наиболее западные из разоренных в ходе военных действий 1236–1242 гг.
стран — Венгрия и Польша — были на время оставлены в покое (хотя в ходе
нашествия они были разгромлены так же, как и русские земли). Половецкая земля, а
также Волжская Булгария (где, как и на Руси, жило оседлое население) перешли под
непосредственную власть монголов. В русских же землях был применен
промежуточный вариант: обращение местных правителей в зависимых. Со временем
такое положение дел стало традицией. Но на Руси долго сохранялось опасение, что в
Орде решат от нее отойти.

«Опосредованная» власть монголов на Руси также имела свои особенности

.Таким образом, в первые десятилетия монгольского господства в Восточной Европе,
до наступившего в 1260-е гг. фактического распада Монгольской империи на крупные
самостоятельные улусы, зависимость русских земель устанавливалась в разных
формах. В первые годы после Батыевых походов завоеватели допускали прямое
управление для некоторых территорий, но к середине 1240-х гг. склонились к
контролю без оккупации. При этом имеющиеся данные говорят о четырех вариантах
осуществления властвования.
1.Киевская земля. Здесь все мужское население независимо от возраста было
подвергнуто переписи. Взимание дани было возложено на десятников, сотников,
тысячников и темников, пребывавших в ближайшем к Киеву степном улусе, а контроль
за сбором дани и лояльностью местной знати возлагался на баскаков, сидевших в
Киеве.
2.Северо-Восточная Русь (Суздальская земля) и Черниговская земля. Здесь
переписывались только мужчины работоспособного возраста. Сбор дани возлагался
также на десятников, сотников, тысячников и темников, находившихся в соседнем
ордынском улусе, а контролирующая функция — на баскаков, главным из которых в
Северо-Восточной Руси был «великий баскак владимирский».
3.Новгородская земля. Здесь перепись носила частичный характер, дань собиралась
великим князем и, по-видимому, взималась не ежегодно. Баскаков в Новгородской
земле не было.
4.Галицко-Волынская земля. Перепись здесь не проводилась, институт баскачества не
утверждался, дань собиралась местными князьями. При этом правители Галицко-
Волынской земли активнее, чем князья других земель, использовались как
вспомогательная воинская сила в походах на страны, не подчиненные монголам.

Александр Невский. Две основные проблемы:

Первая — значение двух наиболее известных полководческих деяний Александра —
Невской битвы 1240 г. и битвы на Чудском озере (с конца XV в. именуемой Ледовым
побоищем). Мнения здесь колеблются от отражения скоординированного нашествия
католического Запада на Русь до объявления этих событий малозначительными,
рядовыми пограничными столкновениями, каких много было и до, и после того
времени.
Вторая — отношения с монгольскими завоевателями. Согласно одной крайней точке
зрения, действия Александра способствовали установлению на Руси так называемого
«ига», согласно другой, осознанно избрав подчинение монголам, не посягавшим на
православную веру, и отпор Западу, стремившемуся обратить Русь в католичество,
Александр спас русскую цивилизацию от поглощения Западом.

Значимость Невской битвы и Ледового побоища:

Конфликты со шведами 1240 г. и немецкими крестоносцами 1240– 1242 гг. не были
чем-то обыденным и повседневным. Ранее 1240 г. шведские войска только однажды
входили в Неву — почти столетием раньше, в 1164 г. Тогда шведам удалось пройти
через нее в Ладожское озеро и осадить Ладогу, где подоспевшее новгородское войско
нанесло им поражение. Какова была цель похода 1240 г. — неясно: то ли дальнейшее
движение к той же Ладоге, то ли попытка закрепиться на Неве возле устья Ижоры.
Удар, нанесенный шведам Александром, вынудил их бежать, и планы, какими бы они
ни были, не осуществились. Следующая попытка войти в Неву была предпринята
шведами только через 60 лет, в 1300 г. Она поначалу имела успех, в устье Невы ими
была построена крепость Ландскрона («Венец земли»), но в следующем году русские
войска во главе с сыном Александра Невского великим князем владимирским Андреем
взяли ее и разрушили.
В конце 1240 г. немецкие крестоносцы, в течение предшествующих десятилетий
завоевавшие земли народов Восточной Прибалтики, впервые совершили масштабное
вторжение на территорию собственно Новгородской земли. Им удалось захватить
второй по значению ее город — Псков и удерживать его более года, а также Копорье
— опорный пункт Новгорода на юго-восточном побережье Финского залива. В 1241 г.
немецкие отряды появлялись уже в 30 верстах от самого Новгорода.
Экстраординарность происходящего для современников очевидна. Александр,
вернувшийся в 1241 г. на новгородское княжение, отвоевал Копорье и Псков, а затем
нанес поражение немцам на Чудском озере, после чего крестоносцы отказались от
претензий на новгородские территории.
Таким образом, победы, одержанные Александром Невским над шведами и
немецкими крестоносцами, привели к приостановке экспансионистских устремлений
тех и других, проявившихся именно в годы Батыева нашествия на Русь. При этом,
разумеется, эти вторжения были несопоставимы по масштабам с монгольским
нашествием: шведы и ливонские немцы не могли рассчитывать на подчинение всей
Новгородской земли (не говоря уже о Руси в целом) — их цель была в отторжении ее
территорий, пограничных соответственно со шведскими (в Финляндии) и немецкими (в
восточной Прибалтике) владениями.

Александр Невский и Орда:

Что касается отношений Александра с монголами, то следует сразу признать
фейковыми два «сенсационных» утверждения, гуляющих по СМИ и иногда
встречающихся в научно-популярных публикациях, — что в 1238 г. Александр вместе
со своим отцом Ярославом Всеволодовичем вступил в союзнические отношения с
Батыем и что он стал побратимом сына Батыя Сартака и приемным сыном самого
Батыя.
Миф о союзнических отношениях Александра Невского с Батыем связан с тем, что
Батый не дошел до Новгорода, где княжил Александр, а Ярослав (отец Александра
Невского) не участвовал в битве с монголами на р. Сить, где погиб его брат великий
князь владимирский Юрий Всеволодович.
Однако Новгород не был целью похода Батыя. Его действия 1237–1238 гг. были
ударом по отказавшимся признать монгольскую власть князьям Рязанской и
Суздальской земель, с целью обеспечения фланга для главного похода
(состоявшегося в 1240–1242 гг.) — через Южную Русь в Центральную Европу.
Ярослав в начале 1238 г. княжил в Киеве. После гибели Юрия он пришел в
Суздальскую землю и занял владимирский великокняжеский стол. В 1239 г. войска
Батыя захватили принадлежавший владимирским князьям (т.е. на тот момент
Ярославу) Переяславль-Русский, причем после этого монголы стали владеть им
непосредственно. В конце 1239 г. — начале 1240 г. монгольские войска нанесли удар
по владениям Ярослава в низовьях Оки. Таким образом, имеющиеся конкретные
данные источников позволяют говорить, что Ярослав в период европейской кампании
Батыя находился с монголами не в союзнических отношениях, а совсем наоборот — в
состоянии войны.
Второе утверждение и вовсе является художественным вымыслом. В 1940-е гг.
писатель А.К. Югов приписал в своем романе «Ратоборцы» Батыю желание женить
Александра на своей дочери, сделать «нареченным сыном» и наследником своего
улуса. В 1970 г. данную фантазию развил Л.Н. Гумилев, утверждавший, что Александр
побратался с сыном Батыя Сартаком. В более поздней книге автор умудрился
«братание» даже «датировать» — 1251 г. Популярность Л.Н. Гумилева
способствовала тиражированию выдумки — в дилетантских сочинениях и СМИ.

Что реально известно о взаимоотношениях Александра Невского с монгольскими

завоевателями?
До середины 1240-х гг. Александр, княжа в Новгороде, не входил в число наиболее
влиятельных князей Руси. К их числу относились три правителя: Ярослав
Всеволодович (княжил во Владимире), Даниил Романович (князь Волынский) и Михаил
Всеволодович (князь Черниговский). Все трое ездили в Орду для получения ярлыка.
Первым ездил Ярослав в 1243 г.
Даниил благодаря визиту к Батыю зимой 1245/46 г. закрепил за собой Галич. Михаил
был казнен в ставке Батыя 20 сентября 1246 г. Ярослав, несмотря на поддержку со
стороны Батыя, был отравлен в ставке монгольского великого хана Гуюка близ
Каракорума в Монголии и умер 30 сентября 1246 г. После этого Александр Невский
оказался старшим в семье своего отца. Важно отметить, что отношения зависимости
между русскими князьями и монгольскими ханами оформились еще тогда, когда
Александр относился к младшим князьям и не имел к этому процессу прямого
отношения.
В это же время Папа Римский Иннокентий IV стремился заключить с русскими
князьями, в том числе с Александром Невским унию с целью обращения в
католичество русских земель.
Еще с 1246 г. он завязал отношения с Даниилом Галицким, который дал формальное
согласие на унию. Теперь папа пытался склонить к ней и Александра.
Александр в это время находился вместе со своим младшим братом Андреем в Орде
у Батыя. Батый отправил его и Андрея к великому хану в Монголию. Оттуда
Ярославичи вернулись только в конце 1249 г. При великоханском дворе Александру
были пожалованы Киев и номинальное старейшинство над всеми русскими князьями,
а Андрею — владимирский великокняжеский стол.
По возвращении на Русь Александр дал отрицательный ответ на предложение Папы
Римского об унии. В 1252 г. Александр снова поехал в Орду. После этого Батый
направил на князя владимирского Андрея Ярославича рать под командованием
Неврюя. Андрей бежал из Северо-Восточной Руси, а Александр после ухода Неврюя
прибыл из Орды и сел во Владимире. В исторической литературе часто
высказывалось мнение, что Александр поехал в Орду по своей инициативе с жалобой
на брата Андрея, и поход Неврюя был следствием этой жалобы. Однако ни один
средневековый источник не упоминает о жалобе Александра хану на брата.
Ранние источники позволяют полагать, что ситуация в 1252 г. развивалась иначе.
Андрей Ярославич опирался на ярлык на владимирское княжение, полученный в 1249
г. в Каракоруме от враждебной Батыю великой ханши. Но в 1251 г. Батый сумел
посадить на каракорумский престол своего ставленника Менгу (Мунке). На следующий
год произошли походы на двух князей — во главе с Неврюем на Андрея Ярославича и
под командованием Куремсы на Даниила Романовича Галицкого, фактически
переставшего в это время признавать власть Орды. Таким образом, поход Неврюя
явно был запланированной акцией хана в рамках действий против нелояльных ему
князей, а не следствием неизвестной источникам жалобы Александра.
Тем не менее поддержка Батыем Александра сомнений не вызывает. Однако
существуют данные, позволяющие говорить о предпочтении, оказываемом не одному
Александру, а вообще сыновьям и затем потомкам Ярослава Всеволодовича, при
этом предпочтении со стороны не только Батыя, но и других монгольских правителей.

862 г. – начало княжения Рюрика в Новгороде (легенда о призвании варягов,

норманская теория)
879 г. – примерная дата смерти Рюрика
882 г. – поход Олега на Киев
907-911 гг. – походы Олега на Царьград (Константинополь)
912 – 945 гг. – княжение Игоря
945 г. – восстание древлян, убийство Игоря.
945-962 – правление Ольги. Месть древлянам, уроки и погосты, личное принятие
христианства

По свидетельствам восточных писателей X в., использовавших не дошедшие до нас

источники второй половины IX в., на землях восточных славян существовало по
меньшей мере два предгосударственных образования, различавшихся экономической
основой и социально-политической структурой. Одно из них, располагавшееся на
севере (вероятно, с центром в Ладоге), получило в арабской литературе
наименование «Славия». В нем выделялись две категории населения:
военизированные русы, составлявшие верхушку общества, и сакалиба-славяне,
выплачивавшие русам дань натурой. В экономике Славии ведущую роль играли
осуществляемые русами торговля и военная деятельность. Эти сведения хорошо
согласуются с летописными сообщениями о Приладожско-Ильменском регионе второй
половины IX в.: появлении там варягов-скандинавов, обложении данями местных
племен, установлении господства одного из скандинавских предводителей (Рюрика-
Хрёрика). Другое объединение, названное арабским и писателям и «Куявией»,
находилось на юге территории восточных славян, было земледельческим и
скотоводческим по своей экономике. Оно связывается с неоднократно упоминаемым
летописцам и племенным княжением полян, обитавших в Среднем Поднепровье и
имевших своим центром Киев.
Что же влекло в Среднее Поднепровье скандинавов, закрепившихся во второй
половине V III в. в Ладоге, а в IX в. в других центрах на Волхове, Ильмене, Волге,
контролировавших торговлю по Балтийско-Волжском у пути и возглавивших «Славию»
во второй половине IX в.? Вероятно, это было то же стремление обеспечить себе
доступ к богатым рынкам сбыта своих товаров, которое полутора столетиям и ранее
привело к открытию Балтийско-Волжского пути. Однако Хазария, которая
контролировала торговлю с халифатом, была не склонна допускатъ прямые контакты
северных купцов с арабским миром и пропускать их по Волге на Ближний Восток.
О существовании другого крупнейшего потребителя мехов и рабов — Византии —
скандинавы узнаю т к концу VIII в.: известны одиночные походы викингов вокруг
Европы в Средиземное море, к началу IX в. относятся первые упоминания о
нападениях росов на византийские земли, а в 839 г. к германскому императору
Людовику Благочестивому приходят росы. Именно с этого времени начинается
постепенное освоение скандинавам и Днепровского пути. Важным показателем начала
его регулярного функционирования является появление Гнёздова, важнейшего
контрольного пункта на переходе из Балтийско-Волжского в Днепровский путь. Время
его возникновения спорно, но единодушно признано, что на рубеж е ІХ -Х вв. он
становится одним из крупнейших центров Восточной Европы.
Первоначально подвластные Олегу территории представляли собой две разделенные
восьмисоткилометровым речным путем области: регион вокруг Балтийско-Волжского
пути, от южного побережья Ладожского озера до Ярославского Поволжья, и округа
Киева, населенная полянами.
Захватив Киев, Олег совершает ряд походов против славянских племен (племенных
княжений): древлян, северян и радимичей. Д ревляне, не зависимые ни от полян, ни от
Хазарии, обитали на западном берегу Днепра. Они были присоединены силой.
Северяне и радимичи, платившие до этого дань хазарам, были присоединены мирным
путем.
Интеграция восточнославянских земель в государство, формирующееся вокруг Киева,
была не подчинением ранее независимы х племен или племенных объединений, как в
случае с древлянам и (чем, возможно, и объясняется длительность и трудность их
покорения), а борьбой за влияние над ними с могущественнейшим государством
Восточной Европы того времени — Хазарским каганатом , хотя и пережившим уже
пору своего расцвета. Эта борьба завершилась лишь после победоносных походов
Святослава в 965 и 968 -969 гг. захватом и разрушением Хазарского каганата.
Подчинение восточнославянских племен сопровождалось регламентацией отношений
между ними и центральной (киевской) властью . В середине Х в. в трактате «О б
управлении империей» византийский император Константин Багрянородный
характеризует славян как «пактиотов» росов, т. е. данников, отношения с которым и
определены д оговорам и (соглашени ям и ) и которые выступают в качестве
союзников. Регламентации в первую очередь подлежала выплата даней. Упоминание
летописцем «варяжской » и «хазарской» даней в преамбуле к сказанию о призвании
варягов включает немаловажную деталь: «хазарская дань» фиксирована — это
серебряная монета, размер же «варяжской » дани не определен, что естественно,
поскольку Хазария имела развитую фискальную систему. «Перенимая» «хазарскую
дань», Олег, очевидно, сохранил как сам принцип регламентации даней, так и ее
размер. Таким образом, уже при Олеге, а не при Ольге, был регламентирован вопрос
сбора дани («полюдье»)
В социально-политической структуре формирующегося Русского государства
доминировала русь — новая военная аристократия, по преимуществу скандинавского
происхождения, во главе с великим «руским » князем . О на осуществляла верховную
власть над славянским населением, которое образовывало «славинии» (племена,
племенные союзы) и рассматривалось как «пактиоты » (зависимые союзники, данники)
руси. Однако русь быстро интегрировалась в восточнославянское общество. Внешняя
и внутренняя политика Олега, первого «руского» князя, была — вне зависимости от
субъективных намерений самого Олега — общегосударственной, направленной на
консолидацию и укрепление подвластных ему земель, а не преследовала, как
характерно для викингских походов, целей личного обогащения. Еще показательнее
быстрое усвоение скандинавами восточнославянского языка. Н е позднее середины X
в. (а вероятно, и значительно раньше, уже в конце IX в.) русь становится двуязычной.
962 (945) – 972. Правление Святослава. Победа над Волжской Булгарией, Хазарским
каганатом, вятичами. Походы на Северный Кавказ, Северное Причерноморье.
972-980 – правление Ярополка
980-1015 гг. – правление Владимира. Первая религиозная реформа, принятие
Христианства (988 год). Победа над печенегами.
1019-1054 гг. – правление Ярослава Мудрого. Расцвет Древнерусского государства.
Продолжение борьбы с печенегами, назначение русского митрополита Илариона,
начало составления Русской правды.
Древнерусская языческая модель мироздания, ставшая итогом многотысячелетнего
предшествовавшего пути, приняла к Х в. окончательные формы. Ее установки таковы:
нерасторжимость с природными циклами, поклонение стихиям, неразличение
материального и духовного аспектов бытия, культ тотемов и почитание предков как
способы социальной детерминации. Древнейшие мифологемы вроде «брака неба и
земли» и архетипы сознания вроде «мирового древа» служили образно-
символической интерпретации бытия. Тройная вертикальная структура (небо, земля,
преисподняя), четверичное горизонтальное членение (север, запад, восток, юг),
бинарные оппозиции (верх — низ, мужское — женское, день — ночь) не только
структурировали языческое сознание и создавали своеобразный механизм
объяснения мира и человека, но и содержали в себе протомодели, которые
впоследствии были преобразованы в развернутые и рационализированные концепции.
Христианство вместо уравновешенного натуралистического пантеизма язычества
вводит напряженное противостояние духа и материи, драматический конфликт добра
и зла, олицетворяемый Богом и его супротивником дьяволом. Идею вечного
круговорота, или возвращения, сменяет концепция векторного, эсхатологического,
финалистического типа от сотворения мира до грядущего Страшного суда, уже
присутствующая в монотеизме Ветхого Завета. Человека призывают к моральной
ответственности, его жизнь подключается к мировому универсуму, судьба родного
этноса становится частью общечеловеческой. Все народы и все люди вовлекаются в
единый поток вселенской истории.
Средневековый храм был не только местом молитвы, но и объемной моделью
космоса и социума с особой системой росписи и организации пространства.
Неслучайно Э. Панофски называет готику каменной схоластикой и видит в устройстве
готического храма модель западного мировосприятия по наиболее существенным его
признакам. Древнерусский храм, воспринятый от византийских крестово-купольных
сакральных сооружений, содержит в себе сходную, но несколько иную модель
упорядоченного бытия, менее рационализированную и динамичную, но более
пластичную и гармонизированную с природой.
Уже в домонгольскую эпоху на Руси сложилась характерная для отечественного
Средневековья философская мысль в разнообразии жанров, источников, имен,
интенций развития, о чем свидетельствуют историософия летописцев,
провиденциализм митрополита Илариона, экзегеза Климента Смолятича, притчи
Кирилла Туровского, этика монашествующих пр. Феодосия Печерского и мирская этика
Владимира Мономаха, философская антропология митрополита Никифора,
афористика Даниила Заточника. Тогда же были заложены устойчивые традиции
отечественного философствования, такие, как историософичность, интерес к
внутреннему миру человека, а не внешней реальности, эстетизация и этизация бытия
1054 г. – официальное разделение Христианства на восточное (Православие) и
западное (Католичество).
После смерти Ярослава Мудрого – время междоусобиц
1113-1125. Правление Владимира Мономаха
1125-1132. Правление Мстислава Владимировича
Вторая половина IX и первая половина X века в Восточной Европе – период жесткой
конкуренции нескольких политических образований – различных «варяжских»
династий и славянских разнотипных «политий». Во второй половине X веке род
Рюриковичей, контролирующий Киев, Новгород, Псков и еще ряд территорий,
получает решительное преимущество. Вокруг Киева складывается мощное
«дружинное государство», которое полностью соответствует политологическому
определению «military state».
Основой экономики этого раннего государства Рюриковичей X века были военная
добыча, контроль международных торговых трасс и сбор дани, получаемой в процессе
полюдья – регулярного объезда правителем подвластных земель для изъятия
«прибавочного продукта» и осуществления тех функций, за которые эта дань
выплачивается. Следует также отметить особое значение захвата пленных и
работорговли – элемент террора против подчиненных племен и особая статья
доходов на международных рынках. Именно в X веке и на Запад, и на Восток из
славянского мира Центральной и Восточной Европы поставлялись рабы.
Как полноценное государство Русь сформировалась при Ярославе Мудром.
Главными центростремительными силами здесь выступали: монополия династии
(рода) Рюриковичей на власть; единая церковная организация, стабильная сеть
городов, отличающаяся унификацией типа урбопоселений (исчезновение
«племенных» центров, открытых торгово-ремесленных поселений на международных
торговых путях, погостов для сбора дани, монофункциональных дружинных лагерей).
Точкой отсчета можно считать их договор 1026/27 года, по которому Ярослав и
Мстислав Владимирович поделили территорию Руси по Днепру. Заключение договора
между двумя братьями-правителями Руси стало финалом войны за наследство
Владимира Святого.
Решения съезда князей Ярослава и Мстислава 1026/27 года должны были иметь
далеко идущие политические перспективы. У обоих князей к тому времени имелись
наследники: у Ярослава – Владимир (1020–1052) и Изяслав (1024–1078); у Мстислава
– Евстафий (?–1033), и раздел Руси по Днепру мог получить продолжение в
следующем поколении. Но после смерти Мстислава и его сына Евстафия произошло
резкое изменение политической конъюнктуры, в результате Ярослав стал
единоличным правителем Руси. С 1033/36 года (смерть Мстислава) или даже 1054
года (смерть Ярослава и оглашение его «политического завещания» сыновьям) уже
можно вести отсчет начала Древнерусского государства. Эта историческая эпоха Руси
закончилась походами монголов в 1237–1240 гг. Таким образом, основное время
существования «домонгольской» Руси приходится на «долгий XII век»: вторая
половина XI – первая половина XIII века. Заостряя этот тезис можно сказать, что Русь
– государство «долгого XII века».

Во второй половине XI – XII вв. происходит множество изменений:

Ярким отличием взаимоотношений князей X – начала XI века от князей второй
половины XI – XIII века было прекращение войн на взаимное уничтожение. Язычники
(сыновья Святослава Игоревича – Ярополк, Олег и Владимир) и уже вполне христиане
(сыновья Владимира Святославича – Ярослав, Святополк и др.) воевали по принципу
«остаться должен только один». В среде Ярославичей и следующих поколений князей
Рюриковичей преднамеренные убийства и жестокие членовредительства были скорее
исключением, чем правилом, и не были повседневным инструментом политической
борьбы.
Именно с конца XI – начала XII века на Руси ведется регулярное летописание
(«Начальный свод», «Повесть временных лет»). Регулярно обновляется и
дополняется «Русская правда»

В начале XII века окончательно формируется «всадническая субкультура» русских

дружинников, создается массовая конница, что позволило князьям Святополку
Изяславичу и Владимиру Мономаху организовать дальние военные рейды в Степь
против половцев, и обеспечить относительно полную безопасность территории Руси
от набегов кочевников. Со Степью были налажены регулярные дипломатические
отношения – съезды с вождями половцев. На границе со степью образовался
своеобразный «лимес»
Законодательные акты "Положений" 19 февраля 1861 г.

Законодатель-
"Положения" 19 февраля 1861 г. включают 17 за-
ные акты
"Положений" конодательных актов:
"Общее положение", четыре
19 февраля 1861 г.
"Местных положений о поземельном устройстве
ройстве дворовых рюн. " путееских по крестуне", м дуст
— "О выкупе"
учреждениях",
', а также "Правила" - "О порядке введения в дей-
ствие Положений", "О крестьянах мелкопоместных владельцев", "О приписанных к
частным горным заводам людях" и пр. Действие этих законодательных актов
распространялось на 45 губерний, в них у 100 428 помещиков насчитывалось 22 563
тыс. крепостных крестьян обоего пола, в том числе 1467 тыс. дворовых и 543 тыс.
приписан-ных к частным заводам и фабрикам.
Ликвидация феодальных отношений в деревне - не едино-временный акт 1861 г., а
длительный процесс, растянувшийся более чем на два десятилетия. Полное
освобождение крестьяне полу, чали не сразу с момента обнародования Манифеста и
"Положений" 19 февраля 1861 г. В Манифесте объявлялось, что крестьяне в те-чение
еще двух лет (до 19 февраля 1863 г.
такой срок устанавли-
вался для введения в действие "Положений") обязаны были отбывать хотя и в
несколько измененном виде, но по сути дела те же самые повинности, что и при
крепостном праве. Отменялись лишь особо ненавистные крестьянам так называемые
"добавочные сбо-ры" натурой: яйцами, маслом, льном, холстом, шерстью, грибами и
пр. Обычно вся тяжесть этих поборов ложилась на женщин, поэтому их отмену
крестьяне метко окрестили "бабьей волей". Кроме того, помещикам запрещалось
переводить крестьян в дворовые.
В барщинных имениях размеры барщины сокращались со 135-140 дней с тягла в год
до 70, несколько сокращалась подводная повинность, оброчных крестьян
запрещалось переводить на бар-щину. Но и после 1863 г. крестьяне долгое время
находились на
положении
"временнообязанных", т. е. обязаны были нести уста-
новленные "Положениями" феодальные повинности - платить оброк или выполнять
барщину.
Завершающим актом ликвидации феодальных отношений в бывшей помещичьей
деревне являлся перевод крестьян на выкуп.
Окончательная дата перевода на выкуп и, следовательно, прекращения
временнообязанного положения крестьян законом не была

определена. Однако разрешался перевод крестьян на выкуп сразу по обнародовании

"Положений" либо по обоюдному соглашению их с помещиком или по его
одностороннему требованию (сами крестьяне требовать перевода их на выкуп не
имели права).
Правовое поло- По Манифесту крестьяне сразу получали лич-жение крестьян ную
свободу. Необходимо подчеркнуть важность этого акта: предоставление "воли" было
главным требованием в многовековой истории крестьянского движения. Богатые
крепостные крестьяне шли на значительные жертвы, чтобы выкупиться на
"волю". И вот в 1861 г. бывший крепостной, являвшийся до этого фактически полной
собственностью помещика, который мог отнять У него все его достояние, а его самого
с семьей или отдельно от нее продать, заложить, подарить, теперь не только получал
возмож-ность свободно распоряжаться своей личностью, но и ряд общих
имущественных и гражданских прав: от своего имени выступать в суде, заключать
разного рода имущественные и гражданские сдел-ки, открывать торговые и
промышленные заведения, переходить в драгие сословия. Все это давало больший
простор крестьянскому предпринимательству, способствовало росту отхода на
заработки и, следовательно, складыванию рынка рабочей силы, а главное -
раскрепощало крестьян нравственно.
Правда, вопрос о личном освобождении в 1861 г. не получил еще окончательного
разрешения. Черты внеэкономического принуждения еще продолжали сохраняться на
период временнообязан-ного состояния крестьян: за помещиком оставалось право
вотчинной полиции на территории его имения, ему в течение этого периода
подчинялись сельские должностные лица, он мог требовать смены этих лиц, удаления
из общины неугодного ему крестьянина, вмешиваться в решения сельских и
волостных сходов. Но с переводом крестьян на выкуп эта опека над ними помещика
прекраща-лась.
Последующие реформы в области суда, местного управления, образования, военной
службы расширяли права крестьянства: крестьянин мог быть избран в присяжные
заседатели новых судов, в органы земского самоуправления, ему открывался доступ в
средние и высшие учебные заведения. Конечно, этим полностью не сни-малась
сословная неравноправность крестьянства. Оно продолжало оставаться низшим,
податным, сословием. Крестьяне обязаны были нести подушную и разного рода
другие денежные и натуральные повинности, подвергались телесным наказаниям, от
которых были освобождены другие, привилегированные сословия.
Крестьянское
Со дня обнародования Манифеста 19 февраля 1861 г.
самоуправление предусматривалось ввести в селениях бывших по-мешичьих крести
ото било чедено в печение лета 1861 г. За

образец было взято крестьянское самоуправление в государственной деревне,

созданное в 1837—1841 гт. реформой П. Д. Киселева.
Вводились следующие сельские и волостные органы удравле-ния. Первоначальной
ячейкой являлось сельское общество, которое ранее составляло имение помещика.
Оно могло состоять из одного или нескольких селений или части селения. Сельское
общество (об-щину) объединяли общие хозяйственные интересы - общие угодья и
общие обязательства перед помещиком. Сельское управление здесь состояло из
сельского схода, представленного всеми дворохозяева-ми, старосты, его помощника и
сборщика податей, избираемых на 3 года. Кроме них сельский сход нанимал сельского
писаря, назначал (или избирал) смотрителя запасного хлебного магазина, лесных и
полевых сторожей. На сельском сходе выбирались и представители на волостной
сход из расчета один человек от 10 дворов. Дво-рохозяину дозволялось послать на
сельский сход вместо себя кого-либо из своей семьи. К участию в делах сельского
схода не допус-кались дворохозяева, находившиеся под следствием и судом, от-
данные иод надзор общества, а также выкупившие досрочно свои наделы и тем
самым выделившиеся из общины. Сельский сход ведал вопросами общинного
землепользования, раскладкой государственных и земских повинностей, имел право
удалять из общества
"вредных и порочных членов"
• устранять от участия в сходе на три
года тех, кто совершил какие-либо проступки. Решения схода име-ли законную силу,
если за них высказалось большинство присутст-вовавших на сходе.
Несколько смежных сельских обществ, в которых числилось в общей сложности от 300
до 2000 крестьян мужского пола, составляли волость. Всего в бывших помещичьих
селениях в 1861 г. было образовано 8750 волостей. Волостной сход выбирал на 3 года
воло-стного старшину, его помощников и волостной суд в составе от 4 до 12 судей.
Часто из-за неграмотности старшины ключевой фигурой в волости являлся служивший
по найму схода волостной писарь.
Волостной сход ведал раскладкой мирских повинностей, составлением и проверкой
рекрутских списков и очередностью рекрутской повинности. При рассмотрении
рекрутских дел на сходе присутствовали назначаемые в рекруты юноши и их
родители. Волостной старшина, как и сельский староста, выполнял ряд
административ-но-хозяйственных функций: следил за "порядком и и благочинием" в
волости, в его обязанность входило задержание бродяг, дезертиров и вообще всех
"подозрительных" лиц, "пресечение ложных слу-хов". Волостной суд рассматривал
крестьянские имущественные тяжбы, если размер претензий не превышал 100
рублей, дела по маловажным проступкам, руководствуясь нормами обычного пра-ва.
Он мог приговаривать к 6 дням общественных работ, штрафу до 3 рублей,
содержанию в "холодной" до 7 дней или к наказанию розгами до 20 ударов. Все дела
велись им устно, лишь вынесенные приговоры записывались в "Книгу решений
волостного суда". Сель-

ские старосты и волостные старшины обязаны были беспрекословно выполнять

требования "установленных властей": мирового по-средника, судебного следователя,
представителя полиции.
Мировые посредники
Большое значение в проведении в жизнь крестьян-ской реформы на местах имел
созданный летом
1861 г. институт мировых посредников, на которых были возложены многочисленные
посреднические и административные функции: проверка, утверждение и введение
уставных грамот (определяв-ших пореформенные повинности и поземельные
отношения крестьян с помещиками), удостоверение выкупных актов при переходе
крестьян на выкуп, разбор споров между крестьянами и помещи-ками, утверждение в
должности сельских старост и волостных стар-шин, надзор за органами крестьянского
самоуправления.
Мировые посредники назначались Сенатом из местных потом-ственных дворян-
землевладельцев по представлению губернаторов совместно с губернскими
предводителями дворянства. Обычно на губернию приходилось от 30 до 50 мировых
посредников, а всего их было назначено 1714. Соответственно столько же было
создано и мировых участков, состоявших каждый из 3- 5 волостей. Мировые
посредники были подотчетны уездному съезду мировых посредни-ков (иначе —
"мировому съезду"), а съезд — губернскому по кре-стъянским делам присутствию.
Однако закон предоставлял огно-сительную самостоятельность мировым посредникам
и независи-мость от местной администрации.
Мировые посредники призваны были проводить правительст-венную линию -
учитывать прежде всего государственные инте-ресы, пресекать корыстные
поползновения откровенных крепост-ников и требовать от них строго придерживаться
рамок закона. На практике мировые посредники в своем большинстве не были "бес-
пристрастными примирителями" разногласий между крестьянами и помещиками.
Будучи сами помещиками, мировые посредники за-щищали, в первую очередь,
помещичьи интересы, иногда шли даже на нарушения закона.
Однако среди мировых посредников были и представители либерально-
оппозиционного дворянства, критиковавшие несправедливые условия реформы 1861
г. и выступавшие за дальнейшие преобразования в стране. Наиболее либеральным
был состав мировых посредников, избранных на первое трехлетие (мировые
посредни-ки "первого призыва"). Среди них были декабристы А. Е. Розен и
других мировых посредников добросовестно исполняли свой долг, придерживаясь
рамок закона, за что навлекли на себя гнев местных помещиков-крепостников. Однако
вскоре все они были удалены со своих должностей или сами подали в отставку.

Крестьянский Центральное место в реформе занимал вопрос о надел

земле. Изданный закон исходил из принципа при-
знания за помещиками права собственности на всю землю в их имениях, в том числе и
на крестьянскую надельную, а крестьяне объявлялись лишь пользователями этой
земли, обязанными отбывать за нее установленные "Положениями" повинности (оброк
или барщину). Чтобы стать собственником своей надельной земли, крестьянин должен
был выкупить ее у помещика.
Во время подготовки реформы, как уже отмечалось выше, был однозначно отвергнут
принцип безземельного освобождения кре-стьян. Полное обезземеление крестьян
было экономически невы-годной и социально опасной мерой: лишая помещиков и
государство возможности получать прежние доходы с крестьян, оно создало бы
многомиллионную массу безземельного крестьянства и тем самым могло бы вызвать
всеобщее крестьянское недовольство вплоть до восстания. На это неоднократно
указывали в своих письмах по-мещики и в донесениях представители местной власти.
Правительство не могло не считаться с тем, что требование предоставления земли
было главным в крестьянском движении предреформенных лет.
Но если полное обезземеление крестьян в силу указанных соображений было
невозможно, то и наделение их достаточным количеством земли, которое поставило
бы крестьян в независимое положение от помещиков, было им невыгодно. Поэтому
разработчики закона определили такие нормы надела, которые из-за их недоста-
точности привязали бы крестьянское хозяйство к помещичьему путем неизбежной для
него аренды земли у своего бывшего барина.
Отсюда и явились на свет пресловутые "отрезки" от крестьянских наделов,
составившие в среднем по стране свыше 20% и достигав-шие в некоторых губерниях
30 40% от их дореформенных раз-меров.
При определении норм крестьянских наделов учитывались особенности местных
природных и экономических условий. Исходя из этого, вся территория Европейской
России была разделена на три полосы нечерноземную, черноземную и степную, а
"поло-сы" в свою очередь делились на "местности" (от 10 до 15 в каждой
"полосе"). В нечерноземной и черноземной "полосах" устанавлива-лись "высшая" и
"низшая" (1/3 "высшей") нормы наделов, а в степной — одна, так называемая
"указная" норма. Закон предусматривал отрезку от крестьянского надела в пользу
помещика, если до-реформенные его размеры превышали "высшую" или "указную"
практике к тому, что отрезки стали правилом, а прирезки — ис-ключением. В то время
как отрезка по отдельным губерниям была произведена у 40- 65% крестьян, прирезка
же коснулась только 3—15% крестьян. При этом размер отрезанных от надела земель
в

десятки раз превысил размеры прирезанных земель к наделу. Впро-чем, прирезка

оказалась даже выгодна помещикам: она доводила надел до определенного
минимума, необходимого для сохранения крестьянского хозяйства, и в большинстве
случаев была связана с увеличением повинностей. Кроме того законом разрешалась
отрез-ка от крестьянских наделов и в тех случаях, когда у помещика оказывалось
менее 1/3 земли по отношению к крестьянской на-дельной (а в степной полосе —
менее 1/2) или когда помещик предоставлял крестьянам бесплатно ("в дар") 1/4 от
"высшей" нормы надела.
Тяжесть отрезков для крестьян заключалась не только в их размерах. Особое
значение имело то, какие земли попадали в от-резку. Хотя законом было запрещено
отрезать пахотные земли, но получалось так, что крестьяне лишались наиболее
необходимых им угодий (лугов, выгонов, водопоев), без которых невозможно было
нормальное ведение хозяйства. Крестьянин вынужден был арендовать эти "отрезные
земли". Отрезки превратились таким образом в руках помещиков в весьма
эффективное средство нажима на крестьян и стали базисом отработочной системы
ведения помещичьего хозяйства (см. подробно об этом в главе 12). Землевладение
крестьян было "утеснено" не только отрезками, но и чересполосицей, лишением
крестьян лесных угодий (лес включался в крестьянский надел лишь в некоторых
северных губерниях). При крепостном праве землепользование крестьян не
ограничивалось предоставленными им наделами. Крестьяне пользовались бесплатно
также выгонами помещика, получали разрешение пасти скот в помещичьем лесу, на
скошенном лугу и убранном помещичем поле. С отменой крепостного права крестьяне
могли пользоваться этими помещичьими угодьями (как и лесом) уже за
дополнительную плату. Закон предоставлял помещику право переносить крестьянские
усадьбы на другое место, а до перехода крестьян на выкуп обменивать их наделы на
свою землю, если на крестьянском наделе открывались какие-ни-будь полезные
ископаемые или эта земля оказывалась необходи-мой помещику для его
хозяйственных нужд. Таким образом, кре-стьянин, получив надел, еще не становился
его полноправным хо-зяином.
При переходе на выкуп крестьянин получал наименование
"крестьянина-собственника". Однако земля предоставлялась не отдельному
крестьянскому двору (за исключением крестьян западных губерний), а общине.
Общинная форма землевладения исключала для крестьянина возможность продать
свой надел, а сдача последнего в аренду ограничивалась пределами общины.
При крепостном праве некоторая часть зажиточных крестьян имела собственные
покупные земли. Поскольку тогда закон запрещал крепостным крестьянам
производить покупки недвижимости на свое имя, то таковые совершались на имя их
помещиков. Поме-щики в силу этого становились юридическими собственниками этих

земель. Только в семи губерниях Нечерноземья покупных земель у помещичьих

крестьян насчитывалось 270 тыс. десятин. При проведении реформы многие
помещики пытались завладеть ими. Документы архивов отражают полную драматизма
борьбу крестьян за свои покупные земли. Далеко не всегда результаты тяжебных дел
оказывались в пользу крестьян.
Для ограждения интересов мелкопоместного дворянства особые "правила"
устанавливали для них ряд льгот, что создавало еще более тяжелые условия для
крестьян в этих имениях. Мелко-поместными владельцами считались те, кто имел
менее 21 души муж. пола. Таковых числилось 41 тысяча, или 42% от общего числа
поместного дворянства. У них находилось в общей сложности 340 тыс. душ крестьян,
что составляло около 3% всего крепостного населения. На одно мелкопоместное
владение приходилось в среднем по 8 душ. Особенно много было мелких помещиков
в Ярослав-ской, Костромской и Смоленской губерниях. В них насчитывались десятки
тысяч дворянских семей, владевших от 3 до 5 душ крепо-стных.
Мелкопоместным владельцам предоставлялось также право вовсе не наделять
крестьян землей, если к моменту отмены крепостного права они ею не пользовались.
Кроме того мелкопоместные владельцы не обязаны были прирезывать крестьянам
землю, если их наделы были меньше низшей нормы. Если крестьяне мелкопо-
местных владельцев совсем не получали наделов, то им предостав-лялось право
переселяться на казенные земли и получать пособие от казны для обзаведения
хозяйством. Наконец, мелкопоместный владелец мог передать крестьян с их
полевыми наделами в казну, за что получал вознаграждение в сумме 17-ти годовых
оброков, взимавшихся им ранее со своих крестьян.
Наиболее обделенными оказались "крестьяне-дарственники",
461 тыс. муж. пола. "В дар" им было предоставлено 485 тыс. десятин — по 1,05
десятины на душу. Более 3/4 дарственников находи-лось в южных степных,
поволжских и центрально-черноземных гу-берниях. По закону, помещик не мог
принудить крестьянина взять дарственный надел. Но нередко крестьяне оказывались
поставлены в такие условия, когда они были вынуждены соглашаться на дарст-венный
надел и даже требовать его, если их дореформенный надел приближался к низшей
норме, а платежи за землю превосходили ее рыночную стоимость. Получение
дарственнного надела освобож-дало от высоких выкупных платежей, дарственник
полностью по-рывал с помещиком. Но перейти "на дар" крестьянин мог только с
согласия своего помещика. Стремление перейти "на дар" преиму-щественно
проявлялось в малонаселенных многоземельных губерниях и главным образом в
первые годы проведения реформы, когда рыночные и арендные цены на землю были
эти губернии

К получению дарственного надела особенно стремились зажиточные крестьяне,

имевшие свободные денежные средства для по-купки земель на стороне. Эта
категория дарственников смогла наладить предпринимательское хозяйство на
покупной земле. Боль-шинство же дарственников проиграли и оказались в
бедственном положении. В 1881 г. министр внутренних дел Н. П. Игнатьев писал, что
дарственники дошли до крайней степени нишеты, так чТо "зем-ства вынуждены были
им оказывать ежегодные денежные пособия на прокормление, и со стороны этих
хозяйств поступают ходатайства о переселении их на казенные земли с пособием от
правитель-ства".
В итоге 10 млн. душ муж пола бывших помещичих крестьян получили 33,7 млн.
десятин земли, а помещики сохранили за собой землю, в 2,5 раза превосходившую по
размеру крестьянскую на-дельную. 1,3 млн. душ муж. пола (все дворовые, часть
дарственни-ков и крестьян мелкопоместных владельцев) фактически оказались
безземельными. Надел остальных крестьян фактически составил в среднем 3,4 дес.
на душу, в то время как для нормального обспече-ния жизненного уровня за счет
земледелия, по расчетам тогдашне-го статистика Ю. Ю. Янсона, требовалось (в
зависимости от условий различных районов) от 6 до 8 десятин на душу.
Наделение крестьян землей носило принудительный харак-тер: помещик обязывался
предоставить надел крестьянину, а крестьянин взять его. По закону, до 1870 г.
крестьянин не мог отказаться от надела. Но и по истечении этого срока право отказа
от надела было обставлено условиями, сводившими его на нет: он должен был
полностью рассчитаться с податями и повинностями, в том числе с рекрутской. В итоге
после 1870 г. в течение последующих 10 лет смогли отказаться от своих наделов
всего 9,3 тыс. душ муж. пола.
"Положение о выкупе" допускало выход крестьянина из об-щины, но он был крайне
затруднен: необходимо было уплатить за год вперед оброк помещику, казенные,
мирские и прочие сбо-ры, погасить недоимки и т. д. Видный деятель реформы 1861 г.
П. П. Семенов отметил такое характерное явление: в течение первых 25 лет выкуп
отдельных участков земли и выхода из общины
это было в первое 25-летие, а самые бедные, разорившиеся, бездомные и
безлошадные, на чужие деньги, с тем, чтобы немедленно после выкупа перепродать
свои участки скупщикам, давшим им деньги на выкуп".
Повинности вре- Закон предусматривал до перехода крестьян на меннообязанных
выкуп, т. е, на период временнообязанного состоя-
KpecTbHE
ния, отбывание ими за предоставленную землю
повинности в виде барщины и оброка. Размеры того и другого фик-сировались в
законе. Если для барщинных имений устанавливалась единая норма барщинных дней
(40 дней мужских и 30 женских за один душевой надел), то для оброчных размеры
оброка определялись в зависимости от промысловых и торговых "выгод" крестьян.
Закон устанавливал следующие нормы оброка: за высший надел в промышленных
губерниях — 10 руб., в имениях, нахо-дившихся в пределах 25 верст от Петербурга и
Москвы, он повы-шался до 12 руб., а в остальных оброк был определен в размере 8-9
руб. с души муж пола. В случае близости имения к железной дороге, судоходной реке,
к торгово-промышленному центру помещик мог ходатайствовать об увеличении
размера оброка.
По закону нельзя было повышать размеры оброка выше доре-форменных, если не
увеличивался земельный надел. Однако закон не предусматривал уменьшения оброка
в связи с сокращением на-дела. В результате отрезки от крестьянского надела
происходило фактическое увеличение оброка в расчете на 1 десятину. "Какое же это
улучшение быта? Оброк-то на нас оставили прежний, а землю обрезали", — горько
сетовали крестьяне, у становленные законом нормы оброка превосходили доходность
с земли, особенно в нечерноземных губерниях, хотя формально считалось, что это -
плата за предоставленную в надел крестьянам землю. Реально же это была плата за
личную свободу
Несоответствие между оброком и доходностью с надела усугублялось и так
называемой системой "градаций". Суть ее заклю-чалась в том, что половина оброка
приходилась на первую десятину надела, четверть — на вторую, а другая четверть
раскладыва-лась на остальные десятины. Система "градаций" преследовала цель
установить максимум повинностей за минимальный надел. Она рас-пространялась
также и на барщину: половина барщинных дней от-бывалась за первую десятину,
четверть за вторую, другая четверь
- за остальные десятины. 2/3 барщинных работ отбывалось летом и 1/3 — зимой.
Летний рабочий день составлял 12, а зимний — 9 часов. При этом устанавливалась
"урочная система", т. е. определенный объем работ ("урок"), который крестьянин был
обязан выполнить в течение рабочего дня. Однако вследствие повсеместного плохого
выполнения крестьянами барщинных работ в первые годы после реформы барщина
оказалась настолько неэффективной, что помещики стали быстро переводить
крестьян на оброк. В связи с этим в сравнительно короткое время (1861—1863)
удельный вес барщинных крестьян сократился с 71 до 33%
Выкупная
Как уже было отмечено выше, завершающим эта-
операция
пом крестьянской реформы являлся перевод кре-
стьян на выкуп, однако закон 19 февраля 1861 г. окончательного срока завершения
такого перевода не устанавливал. В 9 губерниях Литвы, Белоруссии и Правобережной
Украины (Виленской, Ковен-ской, Гродненской, Минской, Могилевкой, Витебской,
Киевской, Подольской и Волынской) правительство указами 1 марта, 30 июля
и 2 ноября 1863 г. сразу перевело крестьян на обязательный выкуп, а также сделало
ряд существенных уступок: крестьянам были возвращены отрезанные от их наделов
земли, а повинности снижены в среднем на 20%. Эти меры исходили из стремления
царского правительства в условиях вспыхнувшего в январе 1863 г. восстания в
Польше привлечь на свою сторону литовское, белорусское и укра-инское крестьянство
в борьбе со шляхетским национально-освобо-дительным движением и вместе с тем
внести "успокоение" в кре-стьянскую среду.
Иначе дело обстояло в 36 великороссийских, малороссийских и новороссийских
губерниях. Здесь перевод крестьян на выкуп занял более двух десятилетий. Лишь 28
декабря 1881 г. было издано
"Положение"
• предусматривавшее перевод остававшихся еще на
временнообязанном положении крестьян на обязательный выкуп начиная с 18 января
1883 г., и одновременно принят указ о снижении на 12% выкупных платежей с
крестьян, ранее перешедших на выкуп. К 1881 т. временнообязанных крестьян по
отношению ко всем бывшим помещичьим крестьянам оставалось всего 15%. Перевод
их на выкуп был завершен к 1895 г. В итоге на 1 января 1895 г. на выкуп было
переведено 9159 тыс. душ мужского пола крестьян в местностях с общинным
землевладением и 110 тыс. домохозяев с подворным землевладением. Было
заключено в общей сложности 124 тыс. выкупных сделок, из них 20% по обоюдному
соглашению с помещиками, 50% — по одностороннему требованию помещиков и 30%
— "правительственной мерой" — переводом на обязательный выкуп.
В основу выкупа была положена не реальная, рыночная цена земли, а феодальные
повинности, т. е. крестьянам пришлось платить не только за наделы, но и за свою
свободу — утрату помещиком крепостного труда. Размер выкупа за надел
определялся путем так называемой "капитализации оброка". Суть ее заключалась в
следующем. Годовой оброк приравнивался к 6% с капитала х (именно такой процент
начислялся ежегодно по вкладам в банк).
Таким образом, если крестьянин уплачивал оброк с 1 души мужского пола в размере
10 руб., в год, то выкупная сумма х составляла: 10 руб. : 6% - 100% = 166 руб., 67 коп.
Дело выкупа взяло на себя государство путем проведения выкупной операции. Для
этого в 1861 г. было учреждено при Министерстве финансов Главное выкупное
учреждение. Выкупная операция заключалась в том, что казна выплачивала
помещикам сразу деньгами или ценными процентными бумагами 80% выкупной
суммы, если крестьяне имения получали по норме высший надел, и 75%, если им
предоставлялся надел менее высшего. Остальные
20--25% выкупной суммы (так называемый "дополнительный платеж") крестьяне
выплачивали непосредственно помещику — сразу или в рассрочку, деньгами или
отработками (по обоюдной договоренности). Выкупная сумма, уплачиваемая
государством помещик