Papers by Alexander Tolstikov
Acta scandinavica, Dec 31, 2022
Vestnik of Saint Petersburg University. History
The article reconstructs lives of several Russian-language interpreters acting in Sweden during t... more The article reconstructs lives of several Russian-language interpreters acting in Sweden during the reign of Gustav I Vasa (1523–1560) on the basis of Swedish and Russian archival sources. The socio-professional group of Russian-language interpreters (ryssetolkar) has been well known in Sweden since late 16th century, and its best times (mainly in the 17th century) are thoroughly studied by the Finnish historian Kari Tarkiainen. The authors suggest that the origins of this group should be sought in late 1530s — early 1540s, and that the Hanseatic environment might have played a part in this process at its earliest stage because the first interpreters known to us by names, Albrecht Tolck and Larens van Värnen, seem to have been of German origin, although we know very little of them. Three other ryssetolkar — Michel Andersson, Hans Larsson Skalm, and especially Bertil Jöransson (Jörensson, Göransson) — ar somewhat better known. The authors conclude that close connections to Finland, e...
Учёные записки Петрозаводского государственного университета, 2020
АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ ТОЛСТИКОВ кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежной истории, п... more АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ ТОЛСТИКОВ кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежной истории, политологии и международных отношений Института истории, политических и социальных наук Петрозаводский государственный университет (Петрозаводск, Российская Федерация
Language and Dialogue, 2011
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ВЫПУСКУ 60 лет назад в Тартуском университете увидел свет первый выпуск еже... more ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ВЫПУСКУ 60 лет назад в Тартуском университете увидел свет первый выпуск ежегодника «Скандинавский сборник» 1 , который на протяжении 35 лет был основной научной площадкой, объединявшей нордистов нашей страны. Составители сборника ставили перед собой задачу изучения глубинных процессов развития народов и обществ стран Северной Европы, сосредоточившись, главным образом, не на войнах, а на мирных этапах истории как времени «наиболее естественных отношений между народами» (Вып. I. С. 5). Редакции удалось привлечь к участию в издании виднейших
Nordic and Baltic Studies Review, Dec 1, 2017
The focus of the article is on ritual aspects of making the 17th century Russian-Swedish border a... more The focus of the article is on ritual aspects of making the 17th century Russian-Swedish border actual and important while either marking it on the ground or meeting foreign diplomats. The study of this issue leads, in the author's view, to a more general question of how the spatial dimension of political power was understood in the Muscovite political culture.
На пути к государствам Нового времени: Запад и Восток Европы в конце XV - XVII веке, 2020
Поднимается вопрос о путях развития в России понятия границы государства и о значении в этой связ... more Поднимается вопрос о путях развития в России понятия границы государства и о значении в этой связи семантики слова "межа". Проведённый с использованием Национального корпуса русского языка анализ показывает, что границы, которые с нашей нынешней точки зрения могут рассматриваться как разделяющие территории политических формирований (от древнерусских княжеств до государств раннего Нового времени), крайне редко именовались в российских источниках XIII-XVII вв. межами. В статье рассматриваются контексты, в которых это происходило.
The paper raises the question of the evolution of the border concept in Russia and focuses on the role of the lexeme mezha in this connection. The analysis based on the use of the Russian National Corpus shows that the borders we might deem political today (from the borders between the Old Russian principalities to the ones between Early Modern states) were extremely rarely named mezhi in the 13th–17th-centuries sources. The paper analyzes the contexts in which this took place.
Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Т. 43, № 4., 2021
Проанализировано участие представителей духовенства в шведских дипломатических миссиях в Россию в... more Проанализировано участие представителей духовенства в шведских дипломатических миссиях в Россию в конце Средневековья и начале раннего Нового времени. Показано,
что до 1530-х годов клирики (преимущественно каноники) регулярно включались в шведские посольства в Россию. Это отвечало общему уровню развития дипломатии в Швеции, правители которой нередко давали важные дипломатические поручения в том числе епископам. Однако в составе посольств в Россию епископы, напротив, появились впервые во второй половине XVI века, когда соответствующая практика на других внешнеполитических направлениях почти сошла на нет. Высказывается предположение, что причиной в данном случае могло быть стремление использовать высокий статус духовного лица как дополнительный символический ресурс в сложных дипломатических ситуациях (прежде всего посольства Лаврентиуса Петри и Микаэля Агриколы, а также Павла Юстена). Кроме того, подтверждается, что на протяжении всего рассмотренного периода среди исполнявших дипломатические миссии в России клириков явно преобладали (пусть и не абсолютно) представители именно финляндского духовенства.
Карелия глазами ученых: основные результаты экспедиционной деятельности — 2019, 2020
На основе интервью, собранных в ходе экспедиции в Северное Приладожье летом 2019 г., в статье ста... more На основе интервью, собранных в ходе экспедиции в Северное Приладожье летом 2019 г., в статье ставится вопрос о «факторе границы» в культурной памяти и региональной идентичности местного населения. Опрос респондентов проводился с сочетанием методики фокусированного интервью и интервью с открытыми вопросами. В качестве основного методологического концепта анализа полученного материала авторы используют понятие культурной памяти, которая, в отличие от памяти социальной, является не межпоколенческой, т. е. передаваемой непосредственно от представителей старшего поколения младшему в ходе живого общения, а транспоколенческой,
т. е. сохраняемой и передаваемой посредством механизмов культуры. При проведении первичного анализа полученных материалов авторы сделали предварительные выводы по следующим проблемным блокам: насколько «глубоко» (в смысле хронологии) жители региона Северного Приладожья воспринимают его историю; в какой степени они ощущают и готовы описать историко-географический контекст приграничья в своей повседневной жизни, в жизни своей семьи и ближайшего окружения. В ходе интервью неизменно выходил на первый план фактор границы, порубежности, формирующий контекст повседневной жизни и, в более широком плане, являющийся важным элементом конструирования локального исторического нарратива.
Nordic and Baltic Studies Review
The pro-Muscovite conspiracy in Swedish Narva in May 1603 and especially Conrad Bussow's role in ... more The pro-Muscovite conspiracy in Swedish Narva in May 1603 and especially Conrad Bussow's role in it are considered. Bussow's participation in this unsuccessful conspiracy (often wrongfully dated 1601) is usually mentioned in passing by authors interested in the vicissitudes of Russian policy in Livonia, or touched upon by the biographers principally on the basis of Petrus Petrejus' evidence. But Helge Almquist in 1907 already referred (also in passing) to several Swedish documents that give us some additional information on this plot and on Bussow's life circumstances. These documents include several letters to the Narva governor Samuell Nilsson from the Duke Charles (later king Charles IX) as well as two accounts by Narva burghers' (who acted as double agents) of their meetings in Russian Ivangorod with the conspirators: the famous Russian translator Hans Angler and Conrad Bussow. According to the latter's own words, his wife and a child were then in Narva and it was for their sake that he had sein haupt für den Großfursten geschlagen and took part in the plot. The information on Bussow's family being in Narva was given full credit by the Swedish authorities, but in the end they failed to arrest them. The sex of the child is not mentioned anywhere and we can only guess if it could be Conrad the Younger or Bussow's daughter, whose name is unknown and who was to become the wife of Martin Beer.
The focus of the article is on ritual aspects of making the 17th century Russian-Swedish border a... more The focus of the article is on ritual aspects of making the 17th century Russian-Swedish border actual and important while either marking it on the ground or meeting foreign diplomats. The study of this issue leads, in the author's view, to a more general question of how the spatial dimension of political power was understood in the Muscovite political culture.
Голубев А.В., Толстиков А.В. От Порт-Артура до Грозного: как построить электронный корпус военных... more Голубев А.В., Толстиков А.В. От Порт-Артура до Грозного: как построить электронный корпус военных писем XX века // Информационный бюллетень ассоциации «История и компьютер». М., 2016. № 45. Материалы XV международной конференции ассоциации «История и компьютер» «Исторические исследования в цифровую эпоху: информационные ресурсы, методы, технологии». Москва — Звенигород, 7–9 октября 2016 г. С. 140–142.
The aim of the article is to contextualize, linguistically and historically, the ways in which th... more The aim of the article is to contextualize, linguistically and historically, the ways in which the border between Sweden and Novgorod, then Muscovy, has been conceptualized on both sides since it appeared in the sources and until the end of the!seventeenth century. In the first section, a repertoire of the words pertaining to different meanings of 'boundary' and 'border' in the relevant languages (Russian, Latin, Low German and Swedish) is presented. The semantics of these words is analyzed from the point of view of conceptual history and shifts in their meanings in the course of time are identified. This analysis is based on the study of the sources that principally do not pertain to the history of the Swedish-Russian border as such. Those documents that do are analyzed in the second section, where the findings of the first are projected onto Swedish-Russian relations. It is suggested in the case of the Russo-Swedish border, that the concept of frontier (as a zone-like border area) became noticeable only in the beginning of the sixteenth century. This new concept was primarily connected with the lexemes rubezh (Russian) and gräns (Swedish), which were used to point to the abstract division between the two realms. The older terms, mezha (Russian) and rå (Swedish), continued to mean a specific marked borderline, but not so much the Russo-Swedish border/frontier in a more abstract sense.
Uploads
Papers by Alexander Tolstikov
The paper raises the question of the evolution of the border concept in Russia and focuses on the role of the lexeme mezha in this connection. The analysis based on the use of the Russian National Corpus shows that the borders we might deem political today (from the borders between the Old Russian principalities to the ones between Early Modern states) were extremely rarely named mezhi in the 13th–17th-centuries sources. The paper analyzes the contexts in which this took place.
что до 1530-х годов клирики (преимущественно каноники) регулярно включались в шведские посольства в Россию. Это отвечало общему уровню развития дипломатии в Швеции, правители которой нередко давали важные дипломатические поручения в том числе епископам. Однако в составе посольств в Россию епископы, напротив, появились впервые во второй половине XVI века, когда соответствующая практика на других внешнеполитических направлениях почти сошла на нет. Высказывается предположение, что причиной в данном случае могло быть стремление использовать высокий статус духовного лица как дополнительный символический ресурс в сложных дипломатических ситуациях (прежде всего посольства Лаврентиуса Петри и Микаэля Агриколы, а также Павла Юстена). Кроме того, подтверждается, что на протяжении всего рассмотренного периода среди исполнявших дипломатические миссии в России клириков явно преобладали (пусть и не абсолютно) представители именно финляндского духовенства.
т. е. сохраняемой и передаваемой посредством механизмов культуры. При проведении первичного анализа полученных материалов авторы сделали предварительные выводы по следующим проблемным блокам: насколько «глубоко» (в смысле хронологии) жители региона Северного Приладожья воспринимают его историю; в какой степени они ощущают и готовы описать историко-географический контекст приграничья в своей повседневной жизни, в жизни своей семьи и ближайшего окружения. В ходе интервью неизменно выходил на первый план фактор границы, порубежности, формирующий контекст повседневной жизни и, в более широком плане, являющийся важным элементом конструирования локального исторического нарратива.
The paper raises the question of the evolution of the border concept in Russia and focuses on the role of the lexeme mezha in this connection. The analysis based on the use of the Russian National Corpus shows that the borders we might deem political today (from the borders between the Old Russian principalities to the ones between Early Modern states) were extremely rarely named mezhi in the 13th–17th-centuries sources. The paper analyzes the contexts in which this took place.
что до 1530-х годов клирики (преимущественно каноники) регулярно включались в шведские посольства в Россию. Это отвечало общему уровню развития дипломатии в Швеции, правители которой нередко давали важные дипломатические поручения в том числе епископам. Однако в составе посольств в Россию епископы, напротив, появились впервые во второй половине XVI века, когда соответствующая практика на других внешнеполитических направлениях почти сошла на нет. Высказывается предположение, что причиной в данном случае могло быть стремление использовать высокий статус духовного лица как дополнительный символический ресурс в сложных дипломатических ситуациях (прежде всего посольства Лаврентиуса Петри и Микаэля Агриколы, а также Павла Юстена). Кроме того, подтверждается, что на протяжении всего рассмотренного периода среди исполнявших дипломатические миссии в России клириков явно преобладали (пусть и не абсолютно) представители именно финляндского духовенства.
т. е. сохраняемой и передаваемой посредством механизмов культуры. При проведении первичного анализа полученных материалов авторы сделали предварительные выводы по следующим проблемным блокам: насколько «глубоко» (в смысле хронологии) жители региона Северного Приладожья воспринимают его историю; в какой степени они ощущают и готовы описать историко-географический контекст приграничья в своей повседневной жизни, в жизни своей семьи и ближайшего окружения. В ходе интервью неизменно выходил на первый план фактор границы, порубежности, формирующий контекст повседневной жизни и, в более широком плане, являющийся важным элементом конструирования локального исторического нарратива.
Полный текст доступен в Электронной библиотеке Республики Карелия (требуется регистрация, но пользование бесплатное).